История Милы

– В следующий раз ухо я тебе оторву, – на прощание бросил Амин Ромке, безошибочно, с первого взгляда выявив зачинщика этой шалости. Когда Амин взял портфель и исчез, Ромка ещё долго стоял в классе и потирал ладошкой покрасневшее ухо, а Димка сочувственно смотрел на него.

Больше над Милой никто не шутил и не обижал. Никому неохота было иметь дело с братьями Румаевыми. Так прошёл учебный год, и снова наступило лето, такое долгожданное и любимое детворой. И снова купания в реке, дым костра в тихой заводи под ивами, долгие прогулки до самых вечерних сумерок. Дом дедушки Азиза стоял у самой реки, поэтому очень удобно было после купания прибегать в его дом, где в кухне на печке в чугунной сковороде всегда стояла пшёная каша, заправленная жареным луком. Они ели эту кашу холодной, не разогревая, прямо из сковороды тремя ложками. Сам дедушка Азиз часто уходил в лес, прихватив охотничье ружьё. Двери своего дома он никогда не запирал. Воров он не боялся, так как жил скромно, без излишеств. Во время грозы дети прятались в сарае, куда Азиз складывал скошеное сено. А ночью они иногда втроём ночевали на сеновале, стелили одеяло на душистое сено, пахнущее июльскими цветами, и ложились рядышком. Милу укладывали посерёдке, лёжа между братьями, девочка чувствовала себя в полной безопасности, и даже летучие мыши, рассказами о которых её любил пугать Джавид, ей были не страшны.

Ещё Мила очень любила качаться на качелях. Эти качели, сделанные из железных перекладин, стояли возле школьного двора. Часто ребятня прибегала туда, чтобы покачаться на них. Мила просила Амина расскачивать качель, когда она садилась на деревянную дощечку и обхватывала ладошками железные поручни. Амин расскачивал качели осторожно, но Мила вскоре входила в азарт и просила расскачивать её всё сильнее и сильнее. Амин немного уступал, но никогда не расскачивал слишком сильно.

– Нельзя, – говорил он, – Качель может перевернуться.

Креплений, которые бы удерживали качель на определённой высоте, на верхней перекладине не было. Поэтому саму качель можно было расскачать так, что она могла перевернуться и сделать полный круг. И сколько бы Мила не упрашивала Амина расскачивать её сильнее, мальчик не уступал.

Джавид, усмехаясь и наблюдая за Милой, дерзко произнёс:

– Да он сам трусит и тебя боится расскачать.

Ребята, стоящие рядом, рассмеялись.

– Кто трусит, я?! – мгновенно вспыхнул Амин и остановил качели.

– Ты! – задиристо вскрикнул Джавид, – Слабо полный круг сделать? Я пробовал, а ты отказался, когда я тебе предлагал. Сказал, если мама узнает, то испугается. Спрятался за мамину юбку!

Что-то в до этого спокойном взгляде Амина изменилось, он резко повернулся к Миле и велел:

– Слезай!

Мила послушно слезла с качели и отошла в сторону. Ребята тоже притихли и подошли поближе. Амин вскочил на кочель и, стоя, стал расскачиваться всё сильнее и сильнее. Железные поручни тяжело заскрипели, с каждым разом поднимаясь всё выше и выше.

– Амин! Остановись! – не выдержала Мила, когда безумное мельтешение поручней туда-сюда стало быстрым, резким, – Ты же разобьёшься!

Джавид тоже с тревогой наблюдал за качелями, но ни слова не произнёс. Все стояли в напряжении, ожидая страшной развязки. Теперь качель уже было ни за что не остановить, нельзя было схватить поручни и хоть как-то задержать их. Когда поручни перевернутся вокруг своей оси, Амин не удержится, упадёт и разобьёт себе позвоночник о железные перекладины. Ещё секунда и поручни перевернулись вокруг своей оси… Мила зажмурилась от страха, закрыла лицо ладонями. Она стояла так мгновение, когда услышала восторженные возгласы. Тогда она открыла глаза. Амин успел ловко спрыгнуть с седения, зацепиться руками о перекладину и повиснуть на ней, как на тренажёре. Он подтянулся повыше, ожидая, пока качель остановится. Потом ловко спрыгнул на землю и отряхнул ладони.

– Амин, ты не ударился? – подбежала к нему подружка Милы Аня Петрова, – Ты ничего себе не сломал?

– Даже царапины нет, – успокоил её Амин и с вызовом посмотрел на притихшего младшего брата, но ничего ему не сказал. Возможно, он и хотел что-то сказать, но заметил, как Мила прижала ладони к лицу и заплакала, её худые плечики мелко затряслись. Он быстро приблизился к ней, легонько встряхнул девочку за плечи и произнёс:

– Всё хорошо, Мила. Пошли домой, я тебе земляники нарву, не плачь.

Мила плакать не перестала, но и возражать не стала, когда крепкая ладонь Амина сжала её мокрую от слёз ладошку. Мальчик потянул её за собой, она послушно пошла за ним по пыльной просёлочной дороге.

Дети смотрели им вслед. Джавид, притихший и, как-будто пристыженный, развернулся и, никем не замеченный, пошёл дворами.

В тот же вечер Амин принёс Миле большой букет полевых цветов – синих колокольчиков и белых ромашек, красных диких лилий, и полную горсть спелой земляники. Мила землянику съела сразу, а цветы отдала маме.

Лиза поставила букет цветов в вазу с водой, бросила внимательный взгляд на мужа, который ужинал за столом.

– Помнишь, Вадим, как ты мне точно также носил цветы и угощал земляникой? – спросила она.

– Помню, Лизонька, – тепло улыбнулся он жене, – Теперь нашей дочке мальчишка носит цветы.

– Но ты же знаешь, чем это всё закончилось у нас? – серьёзно задала вопрос Лиза.

– Как же не помнить, – рассмеялся Вадим, – Ты стала моей женой.

– Вот-вот, – вздохнула Лиза, – Если Амин когда-нибудь станет мне зятем, лучшего я не смогу и пожелать для своей дочери.

– Они ещё дети, – ответил Вадим, – У них всё может быть по-другому, не как у нас.

– Дай бог, чтобы у моей дочки всё было совсем не так, как у меня, – быстро произнесла Лиза и вышла из кухни. Вадим не стал её останавливать, он понял, что воспоминания всё ещё резко и беспощадно могут ворваться в её сознание, вот как сейчас, и лишить её покоя.

Этим же вечером, когда Амин вернулся от Милы домой, брат извинился перед ним.

– Прости, Амин, – произнёс он и больше ничего не сказал. Но этого было достаточно, чтобы Амин осознал, как тяжело на душе у младшего брата. Ведь никогда до этого Джавид не просил прощения ни у кого, даже когда был виноват. Гордый его нрав не позволял ему этого.

Пойти рыбачить на Белые Камни с первыми лучами солнца было решено ещё вчера. Поэтому Мила проснулась раньше всех и как была – неумытая и непричёсанная, а только быстро обувшись и надев ситцевый сарафанчик, который Лиза только вчера закончила шить для своей дочки и ещё не успела его разгладить утюгом, прибежала к дому братьев Румаевых. Она ловко взобралась на крышу старого сарая, стоящего под развесистыми ветвями старой черёмухи, обхватила тонкие колени руками и принялась ждать. Вскоре появились братья. Первым проснулся Амин, он вышел умыться и заметил Милу.

– А ну, слезай, – сказал он. Мила быстро спустилась с крыши, Амин придержал девочку за талию, помог перебраться через низкий забор. Пока братья собирались и складывали всё, что может понадобиться в большой отцовский рюкзак, Мила терпеливо ждала. После сборов Амин сам заплёл девочке косы, как уже это делал не раз до этого, затем принёс ей старые сапоги Джавида, его штаны и свой свитер, заставил переодеться.

– Ну зачем нам она? – ворчливо спросил Джавид и недовольно добавил, – Без неё бы уже были у озера.

– Я обещал, – коротко обранил Амин и больше ничего не сказал, взвалил тяжёлый рюкзак на спину, вышел на улицу. Джавид подхватил удочки и надувную лодку, Мила последовала за братьями.

Улов был богатый. Рыбу почистили там же на берегу озера, но жарить не стали, решили отнести домой. После полудня Лиза всё-таки перехватила Милу на деревенской улице, дала ей пустую банку и велела идти за молоком и сметаной к соседке. А после Лиза жарила сырники из свежего творога и ворчливо приговаривала:

– Ну ты как беспризорница, ей богу, Мила! Хоть домой прийди, покажись мне, а то я уже и не помню, как моя дочь выглядит! Вот хоть поешь сейчас по-человечески!

Мила сидела на ступеньках крыльца вместе с Джавидом и Амином, они ждали, когда ужин будет готов. Все трое были уставшие и голодные.

Лиза положила в большую тарелку сырники и сметану, вынесла еду на улицу. Напротив дома лежали толстые брёвна, приготовленные для постройки новой бани, их облюбовали дети и часто вечерами собирались на них. Лиза положила тарелку на брёвна, села рядом. Дети мгновенно расхватали сырники и начали их есть. Лиза не удержалась, тоже взяла сочный аппетитный сырник в руки. Вот так хорошо можно долго сидеть, есть вкусные сырники и смотреть на деревенскую улицу. Иногда по дороге мимо проходили соседи, через их улицу можно было выйти к реке. Лиза взглянула на дочку, руки и щёчки которой были измазаны сметаной, на смуглых босоногих мальчишек, жадно откусывающих сырники, и еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Может быть, она и не очень хорошая мать, раз её дочка без присмотра целыми днями бегает по улице с босоногими братьями Румаевыми, но зато, Лиза была в этом абсолютно и полностью уверена, детство её дочки – счастливое.

Последнее лето перед взрослением

Мила рассматривала себя в зеркало. Да, в этом платье она, конечно, выглядит взрослее, но всё равно не так, как Аня Петрова. У Ани уже есть грудь, почти как у взрослой девушки, а она, Мила, худая и плоская, как стиральная доска. Мила видела такую доску у дедушки Азиза. Он ставил её в таз и долго шоркал на ней своё бельё. Как его невестка Анжела не просила приносить бельё к ней для стирки, дедушка Азиз ни за что не соглашался и всегда стирал своё бельё сам вот на такой доске.

Худые ноги с выпирающими коленками тоже не радовали Милу. Надо бы надеть платье подлинее и прикрыть подолом коленки. Вот у Ани и коленки красивые, круглые, ничего, где не надо, не выпирает. А только там, где надо. Мила вздохнула, решая, красить ли ей глаза или оставить так. В прошлый раз, когда она наряжалась на осенний бал и накрасила глаза, Джавид сказал, что ей это не идёт, и назвал её куклой. Пожалуй, красить не надо, решила Мила. Наконец, одевшись и причесавшись, Мила вышла из дома, чтобы встретиться по дороге с Аней и уже вместе с ней прийти на школьный вечер. Совсем некстати вспомнился этот осенний бал. Тогда Мила тоже долго и тщательно готовилась к этому вечеру и выбирала наряд, делала причёску и макияж в надежде, что Джавид обратит на неё внимание и пригласит на медленный танец. Весь вечер она зачарованно наблюдала за ним, как он выходил на сцену, брал в руки гитару и начинал виртуозно перебирать струны. Мила знала, что не только она, а все девчонки, затаив дыхание, жадно смотрят на него. Шестнадцатилетний Джавид стал любимцем публики и, особенно, девчонок всех возрастов, от учениц начальной школы до старшеклассниц. Его большие чёрные глаза таинственно мерцали в свете рамп, кипенно белая рубашка контрастом подчёркивала смуглую кожу, вьющиеся пряди волос, аккуратно причёсанные, всё равно выбивались из укладки. Этим вечером должен был вернуться из города на выходные Амин. Он уже второй год жил в городе и учился в техникуме. Сразу после выпускных экзаменов его тётка Рита, живущая в городе, позвала племянника к себе. Амин уехал, чтобы за лето успеть закончить автошколу, а осенью поступить в техникум. Затем перебрался от тётки в студенческое общежитие и изредка на выходные приезжал проведать семью. Теперь, когда Амин стал уже совсем взрослым восемнадцатилетним парнем, Миле всё реже и реже удавалось общаться с ним. К тому же она стала испытывать странную робость при встречах с Амином. Да и как теперь можно беззаботно шутить и общаться с уже взрослым парнем, который знает, как она на горшке сидела в детстве? Да к тому же он сам её на этот горшок и садил бывало. От таких воспоминаний Миле становилось неловко. Она как раз только-только вступила в тот чуткий возраст, когда ещё угловатая девочка уже начинает ощущать свою женственность. Ей становилось стыдно и своих расцарапанных коленок и своей подростковой неловкости и угловатости. К тому же у Амина в городе была девушка. Джавид ей это рассказывал. Но вот сегодня Амин должен был приехать и тоже прийти в клуб. Он всегда приходил в клуб, когда приезжал в деревню. Его всегда просили поработать на дискотеках звукооператором. Мила тоже теперь часто бывала в клубе, когда делала примерки на костюмы или сама репетировала. Тётя Анжела и её увлекла танцами, и теперь Мила не пропускала ни одной репетиции и ездила на различные районные и областные конкурсы.

Когда Мила и Аня Петрова пришли в клуб, новогодний вечер уже начался. Мила с нетерпением поискала глазами Джавида в толпе танцующих, он увидел её первым, махнул рукой, приглашая на танец. Мила любила танцевать с Джавидом. Он двигался очень пластично, хорошо водил в медленном танце. И сейчас, Мила знала, со стороны они смотрятся очень красиво. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она обернулась и увидела возле сцены за аппаратурой Амина. Мила улыбнулась ему, он кивнул ей. Сказать что-либо всё равно не получилось бы. Громкая музыка заглушала все иные звуки. Но Мила чувствовала, даже не оборачиваясь в сторону Амина, что он смотрит на неё, наблюдает за ней. Когда танец закончился, Джавид исчез, а Мила продолжала танцевать с девчонками. Каково же было изумление Милы, когда на следующий медленный танец он пригласил не её, а Марьяну Куденцову. Куденцова училась в десятом классе и слыла первой красавицей. Светловолосая, высокая и стройная, она никогда не пропускала ни одного медленного танца и была нарасхват.

Наблюдая, как сильные руки Джавида легонько приобняли тонкую талию Марьяны, Мила испытала злость и досаду. Ну что все они в ней нашли? Белобрысая и длинноногая, ну и что? Из-за этого надо считать её лучше всех? Мила больше не танцевала, настроение пропало. Она села на скамейку рядом с Аней и стала наблюдать за Джавидом и Марьяной. Когда мызыка кончилась, они оба куда-то исчезли и не появлялись до конца вечера. Мила засобиралась домой, Аня ещё хотела остаться, поэтому Мила одна вышла в коридор и стала снимать с вешалки свою шубку. В это время дверь открылась, и с улицы вошла Марьяна с раскрасневшимися от мороза щёчками.

– Уже уходишь? – спросила она мимоходом.

– Да, ухожу, – резко ответила Мила.

– А что, не понравилось? – Марьяна остановилась и насмешливо взглянула на девочку.

– Какая тебе разница, – Мила резко выдернула из рукава шубки шарф и стала его распутывать.

– Ну, ну, – сочувственно покачала головой Марьяна, – Конечно, тебе пора домой в постельку, детское время закончилось. А мы с Джавидом ещё в кафе сходим.

– Удачи вам, – резко отозвалась Мила, шарф никак не хотел распутываться в её дрожащих руках.