Дело о британской осе

Почему-то я ожидала, что сыщик восхитится незнакомцем, но Лоу лишь поджал губы, рассматривая рисунок. Затем он сложил лист и убрал в ящик стола.

– Вы его прежде не встречали?

– Никогда.

– Вы уверены? – Он вдруг посмотрел взглядом инспектора Филдса – с недоверием, исподлобья. Опять меня подозревают! В чем?

– Мистер Лоу, – проговорила я оскорбленно, – будь мы знакомы, я знала бы, где искать. И не обратилась бы за помощью к вам.

Детектив задумчиво почесал подбородок.

– Миссис Гленн, скажите: не случалось ли после смерти вашего мужа других странных происшествий?

Он меня озадачил.

– Вроде бы нет.

– Подумайте.

Я пожала плечами.

– Со мной вообще ничего не происходит. Никаких событий, время стоит, не знаешь, куда себя деть. Джон нуждался во мне – это главное. А теперь я словно в пустоте, все чужие, страна чужая. – Что правда, то правда: ни единой душе нет до меня дела, да и мне самой никто не нужен… Разве что судьба темноглазого парня тревожит. – Мистер Лоу, найдите его. Пожалуйста. Вдруг ему и впрямь грозит опасность?

– Миссис Гленн, еще вопрос: чем вы сейчас занимаетесь?

– Ничем. – Загорячели уши. Лоу сочтет, что я от скуки не знаю, об какую стену кинуться, и нарочно придумываю себе проблемы. Но после смерти Джона я точно обмотана паутиной, которая не дает дышать, чувствовать, жить; я будто наполовину умерла. – В доме есть прислуга, в саду копается Невил и не позволяет срезать цветы; порой приносит несколько чахлых хризантем – из тех, что похуже. А я дни напролет гуляю по городу, иногда ухожу в поля.

– В поля?

– Я хороший ходок… А расстояния здесь пустяковые.

– В полях тоже бродите в вечернем платье?

Я расправила юбку на коленях. Дорогой бархат, изысканный фасон.

– Это траур, мистер Лоу. И мужу нравилось, когда я одевалась в черное.

Ну почему Джон не отогнал проклятую осу?! Всего лишь движение руки – и остался бы жив.

Детектив порылся в столе и выудил визитную карточку. На ней значились два телефона: номер агентства и домашний.

– Миссис Гленн, если в доме появятся чужие либо произойдет что-нибудь необычное, поставьте меня в известность.

Я сунула визитку в сумочку.

– Сколько с меня?

Лоу замялся и не слишком уверенно ответил:

– Три фунта.

– Разве услуги сыщика стоят дешевле? У вас такой вид, будто вы собрались меня облапошить.

Он рассмеялся – на мой взгляд, несколько принужденно.

– Вы проницательны, юная леди. На деле с вас причитается тридцать фунтов аванса…

– И еще триста тридцать по завершении дела, – подхватила я.

– Именно. Ничего себе заданьице: найди незнамо кого, незнамо где, незнамо как.

Я рассталась с ним в убеждении, что Лоу вообще не хотел брать деньги.

Глава 2

Закрыв за собой чугунную калитку, я зашагала по аллее к дому. По обе стороны тянулись сложенные из камня невысокие стены, как будто оставшиеся от древних римлян, и росли всевозможные цветы. Надо отдать должное Невилу: садовник не зря ест свой хлеб, и цветы у него бесподобны. За «римскими руинами» стояли подстриженные липы. Они выглядели совсем по-летнему, зелень на ветвях еще не выцвела, но под ногами уже шелестели опавшие листья. Впереди белел Гленн-холл. Издали двухэтажный особняк казался павильоном, построенным для прогуливающихся гостей, а господский дом, должно быть, скрыт в глубине парка… Однако другого дома не было.

Гленн-холл построен в начале века Бенджамином Лейком. Он круглый, с высокими окнами, отделан светло-серым мрамором и украшен полуколоннами и скульптурами в нишах. Добротное, дорогое жилье. Впрочем, дом без Джона оказался чужим и ненужным, и я не чувствовала себя его хозяйкой.

Поднявшись по широким округлым ступеням, я потянула на себя резную дверь. Она такая большая, что диву даешься: разве можно стронуть ее с места? А дверь отворяется легко, точно сдуваешь пушинку.

Я вошла в холл, в зеркалах замелькали черные отражения. На второй этаж вели две лестницы зеленого мрамора.

– Мррра-а! – с правой лестницы скатился Сэр Фрэнсис Дрейк, здоровенный сиамский кот цвета подгорелого безе. Сэр Фрэнсис немолод и тяжеловат, но в остальном парень хоть куда. – Мррра-а! – он в два прыжка взмыл мне на плечо. Не устаю удивляться: после его упражнений на одежде ни дыр, ни зацепок. Кот с Джоном были не разлей вода. – Мррра-а! – громко сказал сиамец мне в ухо. «Рад тебя видеть. Где была?»

Придерживая кота на плече, я поднялась на второй этаж и зашла в свою спальню. Это единственное место в доме, которое я по-настоящему обжила. Светлая мебель и серо-голубые ткани дают ощущение воздуха и простора, здесь легко дышится, думается и спится. На круглом столике у окна – цветы в вазе и свадебная фотография. Джон обнимает меня за плечи, его иссиня-серые глаза лучатся, и несмотря на седину, он выглядит молодым. А я рядом с ним – точно школьница, с фиалками в рыжих волосах, с растерянной улыбкой.

Сэр Фрэнсис толкнулся лапами, спрыгнул на постель и принялся рьяно вылизывать бок, словно обнаружил непростительный беспорядок на теле. Я убрала сумочку в шкаф и надела домашние туфли.

В дверь постучали. Решительный, мужской стук.

– Невил? Войдите.

Садовник переступил порог. Красный, взъерошенный, злой, очки едва держатся на кончике носа, в кулаке зажат какой-то прут.

– Мадам, я желаю получить расчет. Сегодня.

– Господи, Невил! Что стряслось?

– Я ухожу, – он вздернул небритый подбородок.

– Почему?

– Вот почему! – он разжал кулак и швырнул прут на столик с фотографией. Вместе с прутом упал рыжеватый сушеный листок, прокатился по лакированной столешнице, свалился на пол.

– Да что с вами, Невил?!

Никогда прежде не случалось мне видеть садовника в таком гневе. Он был добрым приятелем Джона – и со мной держался учтиво и дружелюбно, даром что не позволял срезать цветы.