Карантинная Мадонна. Враг не снаружи, враг – внутри

Имя Мишки Лыкова подействовало с нужным эффектом, пьяница подхватил свой баул, набитый каким-то железом и пошел прочь со двора.

– Захочешь потом узнать, придется еще за мной побегать, – ворчал Василий, уходя. Потом у калитки обернулся, рукой указал на домик. – Она-то тебе не расскажет, а вот я мог бы… Ну ничего, ты еще за мной побегаешь, побегаешь за Васькой Пименовым.

Он удалился, подобрав по дороге пустую бутылку и, засунув ее в баул, к железкам, и тут же в дверном проеме избушки показалась голова Алиски. Уж не боялась ли девочка алкаша?

– Пойдем, суп совсем остыл.

Инга просто сказала это и повернулась к дому. Краем глаза заметила, что девчонка проворно сбежала по лесенке и пошла следом. Значит, боялась. Или опасалась. Будем иметь в виду.

Горячую воду отключили. Вот так разом, без предупреждения. Хорошо, что Инга успела помыться. Алиска сидела и терпеливо ждала, когда на огне согреется в тазике вода. Сначала ее пришлось накормить, иначе не давалась. А сейчас сидела, помахивая голыми ступнями в воздухе. В самом деле, им не хватало хорошей ванны.

Инга опустила перед ней тазик, полила жидкого мыла. Девочка послушно опустила в него ноги, но ничего больше делать не стала.

– Мой. Вот тебе мочалка.

Но Алиса смотрела куда-то в окно. Господи, ей что, самой это делать? Инга вздохнула, опустилась на колени. Взяла мочалку в руки. Намочила ее, провела по голени девочки и замерла. Что это? Царапины? Но какие странные. С одной стороны, как если б девочка бежала босыми ногами по колючему кустарнику, но с другой… Не может быть таких ровных закруглений. Инга подняла на девочку озадаченное лицо, но та не смотрела на свои ноги, они ее не интересовали. Взгляд в окно, все.

Инга снова намочила губку и провела по второй ноге. Та же картина. Почему она не замечала этих царапин? Да потому что не до этого ей было, когда происходит нечто более страшное, на исцарапанные ноги не обращаешь внимания.

Инга намочила коленки девочки, бедра… на бедрах было меньше царапин, и они были тоньше. Но все свежие. И… странные, очень странные.

– Встань, – сказала Инга. И девочка подчинилась, встала в тазике, все так же глядя в окно. Инга развернула ее к себе спиной, задрала подол платья и увидела внизу спины, в области почек те же неглубокие отметки. Они напоминали странные знаки. Словно садист получал удовольствие и рисовал страшные картинки каким-то острым предметом. Сквозь Ингу словно пропустили ток, она выпустила подол и прижала ладони к глазам. Ужас. Кто это сделал?! Почему? Бедная девочка. А девочка повернулась к Инге лицом, посмотрела на нее строго и с укором.

– Все, все, не буду… – это Инга пыталась удержать ужас, готовый сорваться с губ. – Не буду… Не буду…

Два трупа, угон машины, продуктовые карточки, болезнь, мыши, колючая проволока… а теперь и неизвестный садист. Ей нельзя сходить с ума, нельзя. Бедный ребенок… Она не будет смотреть, есть ли у той что-то на животе. Это не важно. Достаточно того, что уже увидела.

Кто это? Кто эта сволочь?! Бобров? Не может быть… Сосед?.. не верилось. А больше она никого не знала. Не нужно ли ей самой теперь трястись за свою жизнь? Не угрожает ли ей ее новое знание? Да господи, чего она о себе-то думает? Эгоистка чертова!..

Инга опустилась на стул. Она не может домыть девчонке ноги, руки трясутся, все нутро дрожит… а надо. Ничего, сейчас передохнет, отдышится… Ей нужно минуту, чтобы прийти в себя… А девчонка улыбалась, смотрела в сторону окна и протягивала руку. Будто старому знакомому. Инге стало жутко. Она могла бы поверить, что отметины сделала сама себе ненормальная, просто потому, что аутист, да только на спине такого она себе сделать не могла.

Алиса постояла в тазике, не дождавшись продолжения, пошлепала к разделочному столу, оставляя мокрые следы. Взяла Ингин телефон. Видимо, это ее аддикция, зависимость, телефоны притягивают ее.

– Это мое, отдай. – Инга не злилась, как в первый раз, а спокойно протянула руку. Алиса не стала сопротивляться и послушалась. На телефоне мигала маленькая зеленая лампочка – кто-то пытался связаться, пока она была на улице. Сердце снова учащенно забилось. Это Егор. Хотя, могла быть и мама, и начальник… Но это Егор.

Трясущимися пальцами открыла экран: два сообщения. Оба, как она и догадалась – от него. Палец нажал на значок и сообщение открылось.

Опять! Опять этот бессмысленный набор букв. «ТОСМЫАДЛМТЛЫТ». Что это?! Шифр? Нужно читать через букву? Или какой-то код, который может понять только она? Или каждая буква означает соседнюю? Что там после «т»? «У»? тогда это получается «уптнъ»… Дойдя до твердого знака, Инга отбросила эту версию.

Вторая смс-ка была такой же, как и первая – непонятная белиберда из букв. Может быть, они имеют значение только все три вместе? Инга заметалась по комнате в поисках бумажки и ручки – надо выписать все буквы по порядку.

Потом она вдруг резко села. А если кто-то захватил Егора в плен, и он пытается связанными за спиной руками написать хоть что-то, дать о себе знать? Ведь так не видишь, что пишешь. Это разумное объяснение. Егор, куда же ты попал, во что вляпался? Егорушка…

Инга поймала себя за тем, что качается на стуле, кусая ногти. И это все, чем она может сейчас ему помочь. А он посылает ей просьбы о помощи. Дура! Остынь, думай! Почему это выскочила какая-то безумная идея про плен? Егор с бандитами не якшался, друзья у него были приличные. В долг не брал, в азартные игры не играл. Почему тогда? А потому что Алиска и ее царапины… Это явный криминал. И брат мог заступиться за сестру. И даже если все это не так, другого объяснения пока не существует.

Думай, Инга, думай. И не смотри, как Алиска уселась на подоконнике и пускает солнечные зайчики отполированной до блеска поварешкой.

Связь. Кто-то из деревенских сказал, что ее отрубили. А вот ведь как-то же доходят смс-ки от Егора. Хватит тянуть, нужно спрятать в карман свою гордость. Это не игры. Она позвонит отцу. Пусть он что-нибудь придумает, поднимет на уши знакомых, достучится до полицейских, пусть что-нибудь сделает, но вытащит ее отсюда. Руки дрожали от волнения, когда нажимала кнопку вызова, возможно, они что-то знают о Егоре. Голос матери ворвался грозным вихрем.

– Инга, ты куда пропала? Звонил твой начальник. Ты почему не вышла на работу?

– В смысле пропала?

Инга в изумлении распахнула глаза.

– Вообще-то я нахожусь в зоне карантина. Степаново и Моховка закрыты. Никто заранее не предупредил, я успела въехать до объявления…

– Какой еще каран… ты почему на рабо… … шла.

Связь начала прерываться.

– Мама, ты меня не слышишь, что ли? Я же тебе говорю: я не могу. У нас тут зараза ходит по деревне. Я к Егору приехала, а его нет…

– Инг… … где?

Голос на том конце провода становился все тише.

– Мама! Мама, ты меня не слышишь? – отчаянно взывала Инга. – Скажи папе… Скажи…

По щекам потекли слезы. В трубке пошли короткие гудки.

Руки опустились. Рухнула последняя надежда. Отключили. Их отрезали от всего мира. Никто про них не знает и не узнает, пока все это не закончится. Если, конечно, они все доживут до этого прекрасного дня.

Хотелось броситься на кровать и зарыться в подушку и зарыдать в голос. Пусть кто-нибудь другой решает ее проблемы. А она не хочет. Она устала. Она – беременная девушка, ей надо себя жалеть, лелеять и холить. И никаких переживаний! Вспомнив о ребенке, Инга заставила себя успокоиться, вытерла сырые щеки. Пока она живая, есть надежда. И нужно что-то делать, действовать.

Инга поднялась на ноги, сидеть бесполезно и тут же молниеносно, как будто от ног был послан импульс – пришло решение. Василий. Он что-то знал. Он намекнул ей, что Егор с Алисой никуда не уезжали. Они чего-то опасались? Вернее, опасался Егор? Инга схватила уже изрядно потрепанный целлофановый пакет и начала судорожно наполнять его остатками круп, найденных на полках. Василий… он ей все расскажет. Здесь достаточно для правдивой истории. А если заартачится? Взгляд упал на буханку хлеба, полученную сегодня и уже на треть съеденную. Она сунула хлеб в тот же пакет. Она не отдаст его сразу, а если только тот потребует больше. Сразу не покажет, нет… Прости, Алиска… Завтра им выдадут новый.

– Завтра мы получим новый хлеб, – сказала она вслух девчонке, которая заинтересовалась ее метаниями по кухне и насупила брови. – Запрись и не выходи, запасной ключ я нашла, сама войду. И никому не открывай.

И на всякий случай, положив бесполезный телефон в карман джинсов, вышла на улицу.

глава 5

Было, наверно, часов шесть вечера, но прохлады так и не намечалось. Сейчас бы оказаться в офисе своей строительной конторы, с кондиционером, кофе и свежими булочками из ближайшей кондитерской. Изучать данные по новому объекту, ждущему запуска в производство и перебрасываться ленивыми фразочками с главным архитектором, дядечкой лет шестидесяти, грузным и скучным. А вместо этого она тащится черт-те куда, на какую-то улицу не то Колхозную, не то Коммунистическую… Сначала прямо, до здания администрации, потом поворот налево, пройти переулок, свернуть мимо школы, потом обойти садик, несколько домов кряду, потом пойдет почта… Хотя, Инга уже могла перепутать.

Десять минут назад, закрыв за собой дверь и оставив Алису одну, она стукнулась к бабке. Та отозвалась сразу.

– Мне Василия надо найти, который колбасу утром украл.

– Зачем тебе? – удивилась Елизавета Петровна.

Инге не хотелось вдаваться в подробности. Посвящать чужих в свои дела – тем более.

– Вы знаете, где он живет?

– Конечно, все знают.

Бабка пристально смотрела на Ингу и пыталась прочесть, почему это новой соседке понадобился местный алкаш. И все-таки, не проста бабка. Инга не дрогнула, стояла молча и выжидала. Наконец, бабка сдалась.