Карантинная Мадонна. Враг не снаружи, враг – внутри

Она бросила пакет с продуктами в придорожную пыль, не глядя – куда, и кинулась к мужику, пытаясь его перевернуть на бок, чтобы хлеставшая кровь не затекла в легкие. Это первое, что было необходимо сделать.

– Сейчас, сейчас… – бормотала она больше для собственного успокоения. – Люди, помогите!

Мужик может и был нетяжелый, но скорчился и сопротивлялся, прижимаясь спиной к земле, так что Инге было не справиться – его пятки уперлись в потрескавшийся асфальт, весь он был словно высохшая коряга. Кто-то сзади схватил девушку за плечи и дернул со всей силы в сторону. Это еще что такое? Инга обернулась и увидела нависающее над собой старушечье лицо.

– Брось его! Не трогай!

Это была все та же соседка. Инга обрадовалась и этому лицу. Хоть какая-то помощь.

– Помогите… Перевернем его вместе.

Но бабка категорично затрясла головой, снова ухватила Ингу своими сухими лапками и потянула на себя, прочь от задыхающегося мужчины. Инга ударила ее по рукам.

– Отстаньте от меня! Ему нужна помощь!

– Ему уже не поможешь, он умрет! Ты, дура, разве не видишь, что он заражен? Хочешь быть следующей?

Слова бабки подействовали на Ингу как холодный душ. Она испуганно взглянула на свои испачканные в чужой крови руки, инстинктивно потянулась вытереть их о сухую траву. Мужик, лежа на спине, издавал ртом тихие булькающие звуки. Инга сделала еще одну попытку перевернуть его, однако уже не так самоотверженно… Глаза больного закатывались, он почти не дышал…

– Тогда позовите кого-нибудь!

Инга в надежде завертела головой, но только увидела спины. Спины, быстро пропадающие за углами и в подъездах, словно исчезающие в полдень призраки. Как в первый же день, когда у нее угнали машину.

Старушка не торопилась зазывать односельчан на помощь, потирала предплечье. Все-таки, Инга не рассчитала силы удара.

– Но почему? – Инге стало по-настоящему страшно. – Вы же все здесь на равных условиях. Почему вы бросаете своих? Вы, что – звери?

– Нет, мы просто уже не верим… врачи не смогли нам помочь, а что можем мы?

Тон бабки, ее опущенные руки, тишина на улице, ужасающий вид умирающего мужика, захлебывающегося собственной кровью – все говорило за то, чтобы сдаться. Что могут они? А что может она? Одна? Маленькая, слабая. Зачем геройствовать там, где это не нужно? Да, она малодушничала. Она – молода и хочет жить. Это – естественно и нечего тут стыдиться. А еще – ребенок. Он тоже хотел жить. Инга снова взглянула на покрытого кровью мужика, внутренне содрогнулась. Человек умирал у нее на глазах, а она просто сидела и смотрела. И тут она разозлилась на саму себя. Как ей потом жить с этим?

Инга оглянулась. У врачей есть хотя бы перчатки и маски, белые халаты… А что ей делать, с пустыми руками? Чем бы их обмотать? Она подбежала к пакету с продуктами, решительным жестом перевернула его вниз ручками, вытряхивая все содержимое. Мешочки с крупой, булка хлеба, кусок сливочного масла в полиэтиленовой упаковке, все посыпалось на землю. Бабка заохала, возмущенная таким кощунством. Банка с тушенкой покатилась к канавке, и старушка быстро посеменила за ней, ловко успев подхватить ее у самого края. В это время Инга перевернула и бабкин пакет. Нечего! Пусть и она немного пожертвует чем-то. Увидев это, старушка как-то обреченно всплеснула руками, но уже не побежала подбирать продукты.

Водрузив оба пакета на руки, Инга уперлась ногами в землю и со всей силы дернула мужика. Тело поддалось, приподнялось и после еще одного резкого рывка, перевернулось на бок. Кровь вылилась из горла, освобождая дыхательные пути. Тело не шевелилось.

– Ну что же это? Что за наказание-то? – запричитала Инга. Неужели опоздала?

Инга встала на колени возле него, положила руки в мешках на окровавленную грудь. Стучит ли сердце? Очень трудно понять. Приложиться бы ухом, но на такие жертвы она не пойдет. На всякий случай, будем считать, что не стучит. Инга снова перевернула мужика на спину, подняла сжатые в один большой кулак руки, и с силой ударила в грудную клетку умирающего. Он вздрогнул, его глаза широко раскрылись, он сделал резкий вздох.

– Там… – мужчина с усилием приподнял руку, указывая пальцем куда-то в небо. Инга машинально проследила взглядом. Но не увидела ничего, что могло бы привлечь внимания. Чистое небо. Но бабка позади нее издала громкий звук изумления. Вероятно, не выдержали нервы.

Глаза умирающего снова захлопнулись, рука упала, словно не поднималась никогда.

– Все, – выдохнула бабка.

– Нет, не все. Лучше бегите в больницу, за «скорой». Их там вчера много стояло.

Инга начала долбить грудь мужика, но тот больше не открывал глаз, его мягкое тело колыхалось под ее ударами. Ну, это, ничего, он оживет, куда денется! Инга продолжала бить. Искусственное дыхание провести было невозможно, но это и не столько важно, если дыхательные пути открыты. Она обхватила голову мужика и поправила ее, подняв подбородок к небу. Теперь – точно открыты.

– Все, – подошла бабка поближе, мягко касаясь плеча девушки. – Мертвый он уже.

– Где «скорая»?!

– Нет никого, уехали.

– Черт бы вас подрал! Всех вас, и вашу долбанную деревню!

– Так ведь и подрал, – послушно согласилась бабка.

Она все не уходила и только смотрела на Ингу жалостливым взглядом. Не на больного, а на нее. Будто ее жалеть надо, а не того, который богу душу отдает. Или уже отдал?

Инга грузно опустилась рядом с мужиком. Откинула подальше кровавые пакеты.

– Не получилось, – сказала она тихо.

Бабка усмехнулась с каким-то горьким сарказмом.

– Ты же не господь бог. Если уж врачи не знают, как лечить эту заразу, кинули нас, а ты – захотела…

Инге стало даже как-то обидно. Она, конечно, не рассчитывала на лавры героя-победителя, но и таких слов не заслужила. Она честно пыталась что-то сделать для больного.

– Ивановна-то говорила, что ее муж так же помер. Глаза распахнул, будто в последний раз хотел наглядеться на белый свет, да в небо так пальцем погрозил.

Бабка испуганно перекрестилась, потом достала запасной пакет из кармана и начала складывать туда продукты.

Инга сидела на асфальте и молча слушала старуху. Она была без сил, без эмоций. На ее глазах, буквально у нее на руках только что умер человек. Ей не знакомый, но все-таки… И она не смогла ничего сделать. В прострации почувствовала, как бабка сует ей пакет с продуктами в руки.

– Сожги всю одежду-то. Если не найдешь, чем продезинфицироваться – приходи ко мне.

Инга только теперь обратила внимание на забрызганное кровью собственное платье. Отчего-то вспомнила, сколько денег она за него отвалила, с каким удовольствием выбирала…

– А чем… спиртом?

– Да хоть водкой. Давай, не сиди.

– А с ним что будет? – Инга только кивнула в сторону распластавшегося тела.

– Его приберут.

– Кто?

– Еще утром Бобров собрал бригаду «уборщиков», предполагал, что такое начнет происходить. Чем он их купил – не знаю, но человек пять добровольцев нашлось. И наш сосед, Мишка Лыков, тоже туда вошел. Надо стукнуть ему в дверь.

Они вдвоем дошли до дома. Бабка оказалась довольно общительной, полностью опровергая первое впечатление Инги от их первой встречи на лестничной площадке. Звали ее Елизавета Петровна, учительница на пенсии, живет одиноко, почти отшельницей. Интеллигентность и ясность ума странным образом сочетались в ней с деревенщиной. Наверное, сказывалось долгое проживание в глуши, среди простых, не замутненных каким-то глубоким образованием, людей. Инга почти не слушала. Ее мутило от запаха крови на подоле. Единственной мыслью было скорее добраться до дома и сбросить все с себя. И первым делом – в ванну, полную пены и горячей воды, отодрать всю грязь мочалкой, до розового цвета, как наждаком. Быстрее бы.

– Ну, стучись, если что, – сказала на прощанье Елизавета Петровна и закрыла за ней дверь. Идти к соседу она предпочла одна – не хотелось объяснять про кровь на подоле. Не нужно им это знать. Инга не могла не согласиться.

глава 4