Послезавтра была любовь. А сегодня пока ещё есть…

Твой нрав – бушующий порыв,
И наглость вечного шансона
Не успокоит мыслей взрыв.

Не доверяйся своей чести,
Покуда ты играешь роль
Не благородного, из мести,
Забросив кирпичом, контроль.
Не приголубит тебя правда
Вся та, что ты так избегаешь,
И не утешит раж – бравада,
Пока ножи в меня метаешь.

Я не сломаюсь в волнах звука
Твоих амперных восклицаний,
В многозначительности взгляда
Я распознаю сто признаний.
Не покорюсь твоим напастям,
А слабость волей не замечу,
Не поддавайся сожаленьям —
Я теплотой тебе отвечу.

А твой каратель ломает сучья…

Кто породил в тебе всё то,
Что из тебя теперь так часто льётся,
Цветом смоли, лава безобразной боли,
Съедающая всю твою погрешность из грехов,
Которой ты боишься из-за странностей.
Но изредка, в садах без света,
Молишься,
Сложив все тексты,
Что написаны тобой,
В периоды беспечности, свободы,
В брульонах горестных,
Забрызганных кровавою слюной
От кашля мокрого,
Что давит тебе шею кручёной нитью,
Чью массу их развешал, играючи,
По всем деревьям гиблым
На случаи твоих же неудач,
Твой собственный палач…

Кто из тебя всё это вытащит,
Если осмелишься отдаться на рассвете,
В испачканных тонах от красок скорбных,
И воздухом, отравленным
Дыханьем аспидным,
Уже в кристаллах, замороженным,
И, если твои руки будут скрещены
Для того, чтоб видеть,
Что нет в них ничего,
Одни лишь только шрамы от порезов,
Осадком что легли на кожу,
Ещё, на редкость, молодой.

Не страшно мне тонуть в двух ямах,
Где синевой ещё блесна ласкает,
Что ловит свет с моих глазниц,
В которых реки все брега не сушат,
И те, что яркостью горящих факелов,
Собою для тебя окрашивают путь
Цветами радуги…
А твой каратель ломает сучья,
Из них готовит тын
Для невозврата…

Дни умирают иногда…

Дни умирают иногда, покоясь
За хрупким временным барьером,
И верховодить начинают
В рьяных танцах, скрывая всё,
Что выпало на долю им примером,
Где вереницей гибнут звуки
И тянутся чужие руки в сраме,
Чтоб превозмочь нелепые ошибки,
Чья глиняная масса их структуры
Вылепила маски в чёрной гамме,
С подобием оскала на лице
Из города теней, где высится одна
До неба Башня Тёмная во мгле…
А ночи никогда не умирают,
Питаясь днями мёртвыми слепыми,
И жаждою вампирской заражают
Все чувства, что однажды были живы;
Теперь они пропахли белым пеплом,
И разлетаются, как перья птиц
Без надобности быть уже в дальнейшем
Терпким ароматом жасминовой любви…

Устала память бить тревоги…

Устала улица не светлая моя
От шума голосов нетрезвых,
И дом устал в уборах бытия,
Тоска живёт в углах облезлых.
И тени тащатся прилежно
Шагов шуршащих об асфальт,
И сердце хнычет безнадёжно,