Новый сорт ивняка. Среди роз

Я впадаю в медленную спячку
на изломе зыбкой пустоты…

мы дольше

Я помню нас дольше, чем мир помнит первый свой вдох среди ясельных звёзд да чёрный румянец ночей под ризой прозрачной вселенского поля. Мы знаем, что в каждом кромешном покое живёт белокурый старик,

пьёт чай бесконечный из блюдца сусального солнца и ест одинокую мысль,

его подбородок дрожит, как при первом рождении грома.

Запутаны коды, шлифуются смыслы, меняется мода любви – от глупой «вцветочек» улыбки до хлипких истерик «вплаточек».

В припадке печали мы пьём тот же чай, как поэты смотрим на море,

мотаем круги вокруг боли, и шпульки тоски втыкаем в швейные души,

но… всё же,

я знаю нас дольше, чем мир знает нас,

я помню – мы любим… Ты помнишь?

Мы дольше…

втёплое

по утрам я ищу свои жизни
голубями убитые соколы
меняю любимые прихоти
на священные тихие осени
а по ним да внутри как нарочно
колобродит туда и обратно
воспалёнными веками солнце
и любовная недостаточность

лип засохших унылые тайны

руки ломит у завязей тверди

не хочу я с тобою прощаться
не хочу чтобы «былонебыло»

зёрна серые собраны манной
смех земли у влагалищ дзынькает

поседеть бы успеть до мёртвого
после мёртвого снова в тёплое

ДД днейдевиантность

за край вселенского вранья

уходит небное начало

плодится воздух сентябрём по шепелявости листвы

пахучий лик миров урёмой вянет

царапки рек на пузе тянут камни

тоскливы капли из неловких запятых

передо мной как шустрая амёба

раздвоен день на чьи-то голоса

на древнем языке бормочут ночи

набита плотно перьями в ней тьма

за обе лапы солнце держит землю

в золе зернистой ходят облака

теряет облик время

церкви те же всё ярче их мирские купола

подвижны вечеров печали

душевный сок под вытяжкой дымит

добро в ломбардах ждёт своих хозяев

кошачьи сны по-тёплому крепки

мёд зреет на губах у пчеловода

трава шипит смеётся старый бомж

плюётся Бог на скучную нирвану

и ни о чём с тобою говорит

внутрикитовое сновидение

а я не знаю твоего лица