Экспозиция чувств

***

Глеб вошел в кафе, освещенное приглушенным светом, и огляделся. За столиками сидели парочки или одиночки, уткнувшиеся в смартфоны. Никого похожего на Александру Корбус. На всякий случай Гордин еще раз внимательно проинспектировал одиноких женщин. Будто пикапер, выбирающий очередную жертву. Нет, девчонка еще не пришла. Что ж, он подождет!

К Глебу подскочил вертлявый официант:

– Здравствуйте. Вы один?

– Нет. У меня назначена встреча с девушкой.

– Тогда, пожалуйста, проходите вон к тому столику у окна. Вам там будет удобней.

– Нет, я сяду напротив двери, – заупрямился Гордин.

Глеб заказал себе двойной эспрессо и принялся ждать, выстукивая ногтями по пластиковой столешнице нервный ритм. Четырежды дверь открывалась, впуская новых посетителей, но каждый раз это были другие люди. Прошло пять минут после назначенного времени, потом десять… Раздражение Глеба нарастало, стук ногтей становился все громче и чаще.

На двенадцатой минуте в дверях появилась высокая девушка в короткой куртке защитного цвета и черных джинсах. На шее в несколько слоев был намотан шарф рыхлой вязки, призванный утеплить несколько легкомысленную для переменчивого марта одежду. Глеб узнал ее сразу. Он приподнялся из-за стола и помахал рукой. Девушка кивнула, помахала в ответ и двинулась к нему.

– Вы Глеб? – в голосе звучал уже знакомый Гордину густой виолончельный тембр.

– Да, это я.

– А я Саша. Вы уже заказали? Закажите мне капучино. Я сейчас вернусь.

И нахалка прошествовала мимо Гордина в туалет. «Даже не подумала извиниться!» – почти восхитился Глеб. – И хорошо, и отлично!». Ее поведение освобождало Гордина от необходимости быть любезным.

Минут через пять Корбус вернулась и села за столик напротив Глеба. Она была похожа на свою фотографию, только лучше. С холода ее щеки раскраснелись, в волосах мерцали бриллиантовые капельки растаявшего снега. Девчонка сняла объемный шарф и обнажила тонкую шею. «Длинношеее, – усмехнулся Глеб. – Я бы мог сломать эту тщедушную шейку одними пальцами».

Александра отхлебнула капучино, испачкав верхнюю губу молочной пенкой с коричной крошкой, и пристально посмотрела на Гордина:

– Ваше лицо мне почему-то знакомо.

– Да?

– Мы раньше не встречались? Где я могла вас видеть?..

Глеб достал из кармана смартфон, сделал быстрое селфи в профиль и поднес дисплей к самому носу девчонки:

– Так привычней будет?

Корбус все поняла, едва взглянув на дисплей. Ее самоуверенная улыбка мгновенно увяла:

– О, черт! Вы – тот мужчина с моей фотографии!

– С твоей? – зловеще-спокойно процедил Глеб. – А вот ни хрена! Это моя фотография! Моя и моей женщины. Ты не должна была выставлять ее!

– Что вам от меня нужно? – почти испуганно спросила девчонка, сжав кулаки в защитной реакции.

Глеб не смог бы внятно сформулировать, какой именно сатисфакции он хотел. Определенно ему не нужны были никакие цивилизованные материальные компенсации морального ущерба. Пусть эта девчонка сама, на собственной шкуре, испытает бессилие человека, чьи тайны выставлены напоказ. Око за око!

– Была бы ты мужиком, я бы морду тебе набил! Несмотря ни на какие первые премии, – с каждой новой фразой спокойствие Глеба позорно рушилось. – А с тобой, соплячка, что делать? В суд на тебя подать?

Минутный испуг девчонки трансформировался в бойцовский азарт. Крылатые брови гневно сошлись на переносице буквой «V», в глазах полыхнуло недоброе пламя:

– Это за что же? – девушка скрестила руки на груди.

– За то, что ты меня подставила! Нас подставила! Мы имеем право на защиту от вторжения в частную жизнь! Ты не должна была афишировать наши отношения!

– Что жена фотографию увидела, любовничек? Так тебе и надо!

– Я не женат.

– Тогда что ты так дергаешься?

– Потому что благодаря тебе, интимная сцена с моим участием развешана плакатами по всему городу! – Глеб уже почти кричал. – Она уже попала в Интернет, и, значит, останется там навсегда!

– И что же в ней такого «интимного»? Насколько я помню, ни секса, ни извращений каких-нибудь там нет. Подумаешь, мужчина обнимает женщину! Такое можно увидеть по десять раз за день.

– Моя женщина замужем.

– Поздравляю! Если замужем, значит, она – не твоя женщина, а чужая, – с безупречной логикой заключила девчонка.

– Не твое дело, соплячка! – взвился Глеб.

– Точно! Не мое. Это – твое дело! Если ты так заботишься о ее чести, то какого черта ты лизался с ней в публичном месте? Чтобы ты был в курсе, для интимных свиданий есть отели на час. И по очень умеренным ценам. Ты бы еще надумал на Красной Площади любовью заняться, извращенец!

Глеб отметил, что лицо девчонки покраснело, глаза недобро прищурились. А губы, яркие, точно вымазанные ягодным соком, собрались как для плевка.

– Это ты извращенка, а не я! От таких, как ты, ни в каком отеле не скроешься! Да ты ради картинки в замочную скважину без мыла влезешь! Представляешь, какой убойный кадр можно снять! И послать на конкурс!

– Не тужься, придурок! Я тебя не через замочную скважину снимала! А на улице я имею полное право фотографировать все, что я захочу. Можешь поинтересоваться законодательством на эту тему.

– Кроме законодательства есть еще и совесть! Ты бы хоть раз подумала своим цыплячьим мозгом, что можешь разрушить чью-то жизнь. А если ее муж увидит этот плакат?..

– Ну да… А ты, конечно, гиперсовестливый? Трахал чужую жену и страшно мучился совестью. Таким как ты всегда легче найти виноватого, чем признать собственную вину! Это ты подставил ее, усек, ты, а не я! Ты как грабитель, который обчистил магазин, попался и ноет, что его жизнь сломала камера наружного наблюдения. Не воруй – не поймают, понятно? Представь, что тебя камера зафиксировала!

В обидных словах девчонки была отрезвляющая правда. Гордин не должен был выставлять их с Анной отношения напоказ. Даже если в глубине души хотел, чтобы их связь была раскрыта. Но ведь Анна-то этого не желала… Получается, Глеб подставил ее…

Пусть так. Но не этой сопливой папарацци читать ему мораль! Если б не ее идиотская фотография, отправленная на конкурс… Все бы обошлось! А теперь судьба Анны подвешена в неопределенности. И Глеб ничего не мог с этим поделать! «Имею полное право фотографировать все, что я захочу». Да вот хрен тебе, паршивка!

– Камера наружного наблюдения?! Съемки камеры не попадают на выставки и в Интернет! А тебе же непременно надо было выставиться! У нас же амбиции! Сколько чужих жизней ты готова положить, чтобы стать лучшим фотографом России? Папарацци гребанная!

– Может, ты не в курсе, но папарацци снимают селебрити. Ты вообразил себя звездой? Я бы тогда на тебе хоть деньги приличные заработала… А за таких, как ты, ничего не платят!

Глеб с ненавистью посмотрел на тонкую девичью шейку. Словно черт нашептывал ему схватить ее и слегка прижать. Просто, чтобы попугать. Подпортить непомерное самомнение этой соплячки.

– Ты еще скажи, что за первое место ничего не получила. Бессребреница!

– Представь себе, получила. Но не за твою тухлую морду, а за классную карточку! Так что своей победой я обязана только себе!