Экспозиция чувств

– Сашенька, здравствуй! Элем предупредил, что ты сегодня работаешь у него в студии.

– Добрый вечер, Ланочка! Дед… Он скинул на меня свой заказ.

– Ну и как поработалось?

Глеб не слишком прислушивался к разговору. Но он заметил, что незнакомая женщина изучает его. Более того, в ее взгляде угадывалась осведомленность. Будто она сравнивала его, настоящего, с уже существовавшим в ее представлении образом. «А ведь она все про меня знает! – вдруг понял Гордин. – Ей Корбус рассказал. И я ей симпатичен, как и ему. Отлично, еще одно очко в мою пользу». Глеб благодарно улыбнулся женщине.

– Сашенька, а ты не познакомишь меня со своим гостем? – спросила та.

– Это не гость, Лана, это клиент, – недовольно буркнула Саша. – И он уже уезжает.

– Но у клиента есть имя?

– Меня зовут Глеб, – поспешил представиться Гордин.

– Приятно познакомиться, Глеб. А я – Светлана. Или просто Лана. Может, останетесь на чашечку чая? У меня есть лимонный пирог. Очень вкусный, сама пекла.

Как же хотелось ответить согласием. Уютный дом. Милая гостеприимная хозяйка. Чай с домашним лимонным пирогом вместо опостылевшей замороженной еды, наскоро разогретой в микроволновке… И возможность поговорить с Сашей в присутствии сдерживающего третьего. Без риска убить или травмировать друг друга. Объясниться, извиниться… Убедить ее, что он – нормальный человек, а не злобный мстительный гоблин. Может, им, наконец, удастся…

Но Глеб не успел даже рта раскрыть. Саша уже решила за него:

– Нет, Ланочка, ему некогда. Он спешит.

И девчонка с вызовом посмотрела на Гордина. На ее лице отчетливо читалось: «Только посмей, урод!». Глеб мог бы проигнорировать предупреждение… Но ему не хотелось рушить хрупкое перемирие, которое, худо-бедно, установилось между ними. У него еще будет шанс. Через два-три дня будут готовы фотографии. Он позвонит Саше, наговорит кучу комплиментов ее таланту, ее вкусу… Ее видению. Поблагодарит за прекрасные портреты. Скажет, что его никто и никогда так не снимал. Что он счастлив быть моделью настоящего мастера. А потом в знак признательности пригласит ее в хороший ресторан… Впрочем, у него еще будет время подумать!

И Глеб с сожалением отказался от заманчивого предложения:

– Спасибо, Светлана, как-нибудь в другой раз.

– Ну, как знаете, – в голосе Ланы послышалось легкое разочарование. Она повернулась к Саше. – Но ты-то поужинаешь со мной? Или ты тоже спешишь?

– Я поужинаю. Сейчас только провожу этого… клиента.

– Надеюсь, мы с Вами еще увидимся, Глеб.

Лана скрылась на кухне, оставив пару наедине. Надо было прощаться и уходить. Глебу мучительно захотелось обнять Сашу. Покрыть поцелуями беззащитную тонкую шейку… И спелые губы… Но нет! Это невозможно. Сейчас невозможно. Пока Саша верит, что ненавидит его…

И все-таки просто уйти Глеб не смог. Он протянул Саше руку. Словно предлагая перечеркнуть неудачный опыт их прежних отношений и начать все заново. Однако упрямая девчонка демонстративно заложила руки за спину и отчеканила:

– Прощайте, Глеб.

В своем новом состоянии чувственной наполненности Гордин даже не обиделся. Ну что ж поделаешь, если ему выпало влюбиться в упрямого капризного ребенка! Он должен быть терпеливым. Стать терпеливым…

– До свидания. И большое спасибо, Саша. Я получил огромное удовольствие от твоей работы. Элем Арсеньевич прав, ты – настоящий мастер.

Гордин не понял, почему на подвижном Сашкином лице выражение драчливого вызова вдруг сменилось смущением…

***

– Элем Арсеньевич, вы видели, что она сняла? Да, добрый вечер! Вы видели мои портреты? – захлебываясь, частил Глеб.

– Нет, юноша, признаться, не видел. Барышня сказала, что покажет после обработки. А я закрутился и не спросил. А что там?

– Я сейчас вам ссылку скину. И пароль. Посмотрите… Я перезвоню минут через десять.

Когда через четверть часа, Глеб снова набрал номер Корбуса, он услышал в трубке низкий раскатистый смеховой рык.

– Ну, Сашка, ну, засранка! А ведь она к вам точно неравнодушна!

– По-моему, она меня ненавидит!

– Я бы не делал таких категоричных выводов, юноша.

– Элем Арсеньевич, не называйте меня юношей – а то я словно в детство впадаю. И, пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты.

– Ту-ту-ту… Что ж, теперь, пожалуй, это будет уместно. Глеб?

– Да, Глеб.

– Так вот, Глеб, ты даже не представляешь, как это здорово!

– Здорово? – недоверчиво переспросил Гордин. – Вы считаете, что это – здорово?

– Конечно! Замечательные карточки! Сашка столько таланта вложила в то, чтобы снять тебя так… Все, чему я ее учил… Только наоборот! Она учла и выпятила все недостатки лица, скрыла все достоинства. Чистый артхаус. Этакий немецкий экспрессионизм.

Корбус опять зарокотал довольным смехом. Гордин даже обиделся:

– Так вам это понравилось?

– А тебе нет? Тебя никто другой так не снимет! Гордитесь, юноша, ваш портрет сделал лучший фотограф России! И очень талантливо сделал! Хотя и не комплиментарно. Это факт!

– Неужели я на самом деле такой урод?

– Нет, конечно! Любое человеческое лицо по природе своей несимметрично. Твое тоже. А Сашка сделала эту особенность главной фишкой портрета. Отличное видение! Еще и чебэхнуть догадалась!

– Что сделать?

– Перевести в черно-белое изображение. Никакого цвета, только линии, света и тени. А линии какие, просто загляденье! Словно резцом высечены. Тебе когда-нибудь нос ломали?

– Да, было в детстве. На лыжах неудачно с горки съехал. А что?

– Я сначала не заметил, а на портрете это очевидно. И левый глаз у тебя больше, чем правый.

– А что-нибудь нормальное у меня есть? – в отчаянье спросил Глеб.

– Ту-ту-ту… Да ты не обижайся! Сашка намеренно сделала на тебя карикатуру. И причем без всякой там Фотожопы. Умничка девочка! Я бы прям на конкурс отправил!

– Как, опять на конкурс? – всполошился Глеб. – Ну уж нет! С меня хватит! Тем более в таком виде. От меня друзья шарахаться начнут.