Замок Монбрён

– Это капитан Доброе Копье! – вскричали живодеры, ободрившись.– Это наши! Копья вперед!

И они снова устремились на вассалов барона, которые со своей стороны повторяли: «Монбрён! Монбрён! И да судит нас Бог!»

Барон быстрым взглядом окинул новое подкрепление неприятеля и увидел, что сопротивление невозможно. Шагах в ста от места битвы отряд вдруг остановился на минуту. Пехота строилась в ряды и брала оружие на изготовку. Только два всадника, нетерпеливее прочих, отделились от общей массы и во весь дух пустились к месту сражения. Это были капитан Доброе Копье и трубадур Жераль Монтагю.

Видя, что добыча готова ускользнуть, барон задрожал от ярости. Он был уверен, что живодеры хотели завладеть Дюгескленом с той же целью, какую имел он сам, и не мог без ужаса подумать, что Доброе Копье приобретет честь и пользу там, где ему не оставалось ничего, кроме урона и бесчестия.

– Что же,– прошептал он наконец решительным тоном,– если я не могу сделать его своим пленником, так пусть же он не будет ничьим!

И с этими словами он поскакал к Дюгесклену, стараясь напасть на него, но не прямо, лицом к лицу, а исподтишка, сбоку. Улучив минуту, когда Бертран наклонился вперед, чтобы отразить удар тяжелого вассальского меча, барон, подняв свое длинное копье, с силой направил его на Дюгесклена, на котором, как мы уже сказали, не было лат.

Это была уже третья попытка барона в продолжение всей битвы. И на этот раза удар был силен и хорошо направлен. Дюгесклен, который не видел барона, не избежал бы смерти, если б пронзительный крик, раздавшийся внезапно, не известил его об опасности. В то же время какой-то всадник, бросившись между ним и бароном, противопоставил сильному удару копья небольшой щит и свое собственное тело. Копье пробило щит и вонзилось в грудь самоотверженного незнакомца. Дюгесклен был спасен, но спаситель его, весь в крови, упал под ноги своей лошади. То был трубадур Жераль.

Это произошло так быстро и неожиданно, что все растерялись. Бертран, видя, какую услугу оказал ему молодой Монтагю, заплакал. В это время капитан Доброе Копье подскакал к нему.

– Отомстим за него, сир! Отомстим за этого благородного юношу, пожертвовавшего для вас жизнью!

– Отомстим, или пусть я сам найду здесь смерть! – вскричал Бертран с яростью.

И оба с ожесточением бросились на барона, которого они не узнали, видя в нем только убийцу бедного менестреля. Теснимый этими двумя страшными бойцами, барон не долго бы сопротивлялся им, если бы вассалы, видя своего господина в такой опасности, не употребили последних усилий к его освобождению. Они столпились вокруг него, но прибытие свежих сил тотчас заставило их отступить.

– Сам ад вмешался в это дело! – шептал барон.– Вассалы Монбрёна! – продолжал он громким голосом.– За мной! Следуйте за мной, и да поможет нам Небо!

Он подал знак к отступлению и поскакал вдоль долины. Люди его в беспорядке бросились за ним. Видя бегство неприятелей, живодеры закричали от радости.

– За ними! Разобьем их вконец! – вскричал капитан.

– За ними! За ними! – повторили живодеры с восторгом.

И большая часть всадников бросилась преследовать бегущих, которые, рассеясь по всей долине, напрягали все силы к спасению.

Дюгесклен не менее своих союзников был воодушевлен желанием преследовать бегущего врага, но он остановился посреди поля битвы, усеянного убитыми и ранеными, и сказал Доброму Копью:

– Одно слово, сир капитан. Кому я обязан помощью, которая подоспела ко мне в такую критическую минуту?

– Те, кто помогал вам,– отвечал Доброе Копье с почтением,– явились сюда по моему приказанию, сир, и я очень рад, что все удалось.

– Кто же вы?

– Ничтожный воин, сир, недостойный вашего высокого внимания… Меня знают в этой стране под именем капитан Доброе Копье, и имя это не приобрело еще того значения, которое я желал бы.

– А! Знаю! – возразил Бертран с улыбкой.– Вы доблестный рыцарь этой девицы… Валерии де Латур… Я, капитан, считаю вас смелым, храбрым воином и честным человеком. Вы оказали мне важную услугу, и если б я мог доказать вам, насколько моя признательность…

– Сир,– отвечал Анри с чувством гордости и живого удовольствия,– прежде чем мы расстанемся, я надеюсь представить вам другие доказательства моего мужества и преданности вам, и тогда, может быть, в награду за услугу, я попрошу вас об одном одолжении. Но,– продолжал он печальным тоном,– нынче вы мне не обязаны ничем, этот бедный менестрель…

– Без него всем бы моим подвигам конец, я это знаю,– отвечал Бертран мрачным тоном.– И потому-то, не бросаясь в погоню за этими презренными, хочу увериться, есть ли надежда на спасение юноши. Черт побери! Я дал бы тысячу экю, чтобы узнать того всадника, который так ужасно пронзил его копьем.

– Это сам барон де Монбрён. Я его узнал по голосу, когда он собирал своих рассеявшихся воинов.

– Сам барон? Клянусь святым Ивом! Я подозревал это, замечая, что один и тот же воин три раза добирался до моей головы… Предатель дважды! Клянусь честью рыцаря! Он дорого поплатится за свое вероломство.

Дюгесклен сошел с коня и, осматриваясь, искал глазами раненого трубадура. Поле битвы, покрытое кровью и обломками оружия, являло в эту минуту плачевное зрелище. Человек до тридцати живодеров были еще на месте, остальные преследовали бегущих. Стрелки грабили мертвых или прятали раненых, в надежде получить добрый выкуп, или ловили лошадей, бегавших по полю без седоков. Но Жераль исчез, и место, где он лежал, было пусто. Дюгесклен и Доброе Копье, осматриваясь по сторонам, увидели, что бретонские оруженосцы, столпясь в кружок возле самой дороги, охраняли кого-то из раненых и, казалось, обратили на него все внимание.

– Я уверен,– сказал рыцарь,– что мой верный Жан Биго предупредил мои желания и окружил этого юношу всеми попечениями… Он мастер вылечивать раны, и я не раз прибегал к его помощи… Не скажет ли он нам доброй вести?

И оба, взяв своих лошадей под уздцы, подошли к толпе оруженосцев. Бретонцы почтительно расступились, и, несмотря на то, что многие из них были также ранены, никто, казалось, не думал о себе. Жераль лежал распростертым на траве. Каска была снята, и его русые локоны разметались по темной зелени. Он был без памяти, лицо покрыто смертной бледностью, глаза закрыты. Разорванное платье и белье обнажили белую окровавленную грудь. Биго, стоя на коленях, с вниманием рассматривал рану, а другой оруженосец приготовлял перевязки.

– Ну что, Биго?– спросил Дюгесклен, с беспокойством глядя на прекрасного и бездыханного юношу.

Оруженосец понял своего господина и печально покачал головой.

– Неужели нет надежды, друг мой? Чтобы спасти этого юношу, я готов отдать мою правую руку.

– Сохраните ее для врагов Франции,– отвечал со вздохом оруженосец.– Я не смею утверждать, что рана смертельна, но она очень опасна.

– Ради бога, Биго, постарайтесь его вылечить.

– Употреблю все свое умение, благородный господин, но боюсь, что здесь потеряет надежду и самый искуснейший…

– И однако, мессир Бертран,– прервал Доброе Копье,– вы еще не знаете всех услуг, оказанных вам этим молодым человеком. Он в эту ночь подвергся величайшим опасностям, чтобы только известить меня о засаде на вас.

– Неужели? Как? Так это ночное бегство, эти рвы, пловец под тучей стрел…

– Все это для вас, мессир.

– В таком случае,– сказал Дюгесклен задумчивым тоном,– я получил от этого юноши больше, чем могу дать ему теперь… Я много наделал глупостей в эти несколько часов.

Он бросил угрюмый взгляд вокруг себя и увидел тела трех оруженосцев, павших за него в битве. Товарищи сложили их трупы отдельно, на возвышении, и Дюгесклен мог видеть мужественные лица убитых, так хорошо ему знакомые.

– И эти,– продолжал он,– что они сделали такого, что должны были умереть за вину своего господина? Веселый Пьер, и ты, добрый Оливье, и ты, храбрый Тристан!.. Зачем вас убили на моих глазах? Но таковы мы,– продолжал он с горькой улыбкой, проводя рукой по лбу,– мы, рыцари и полководцы! Нас увлекает ничтожная прихоть или безумие, а верные слуги должны умирать за нас.

И Дюгесклен отвернулся, чтобы скрыть свое смущение.

.– Ну, так что же! – воскликнул он с энергией через минуту.– Клянусь Христом распятым! Если я ничего не могу сделать для этих бравых молодцов, по крайней мере отомщу за них… Капитан,– продолжал он, обращаясь к Доброму Копью, который почтительно стоял возле него.– Можете ли вы дать мне своих воинов для осады Монбрёна?

– Охотно, мессир, они ничего так охотно не желают, как сражаться под начальством столь знаменитого полководца, но…

– Что такое?

– У нас нет ни лестниц, ни машин, чтобы овладеть столь крепким замком.

– Я привык обходиться без того, чего у меня нет под рукой. Люди ваши смелы, и вы никому не уступите в мужестве и опытности. Следуйте за мной, и я берусь наказать этого вероломного барона так, что шум о том пройдет по всему государству.

– Но, мессир.....

– Что еще?

– Я обещал одной даме,– отвечал, краснея, капитан,– ничего не предпринимать против монбрёнских…