По милости короля. Роман о Генрихе VIII

Гарри пожал им обоим руки и радостно произнес:

– Благодарю вас!

Вдруг появилась Кейт, златовласая красавица в темно-красной мантии и белом атласном платье, она улыбалась ему, как Мадонна. Оставив двоих церковников, которые снисходительно усмехнулись, Гарри поспешил взять ее за руку. Вокруг собрались их свиты, и король с королевой под оглушительные крики толпы направились в Вестминстерское аббатство; впереди них вышагивали знатные вельможи в алых мантиях с меховой опушкой.

Пэры бурно приветствовали Гарри. Он произнес коронационную присягу, поклялся защищать свое королевство, поддерживать Церковь и честно отправлять правосудие. Над ним совершили обряд миропомазания и тем отделили от обычных смертных. Отныне он обладал даром прозрения, ему были открыты тайны государственных дел, что недоступно простым людям. Теперь он существовал обособленно, стал наместником Бога на земле, призванным по Божественному праву властвовать над своими подданными. Никого не было в Англии выше его, кроме Всемогущего Господа.

Восседая на старинном коронационном троне, Гарри смотрел прямо перед собой, когда архиепископ Уорхэм возложил на его голову корону Эдуарда Исповедника. В этот восхитительный момент помазанник Божий ощутил, как его душа уносится в высшие сферы, загремели трубы, и хор грянул «Te Deum»; голоса певцов больше походили на ангельские, чем на человеческие. Затем епископы отвели короля к трону, чтобы он принял почести от своих главных подданных.

Гарри видел, как сияло лицо Кейт, когда и ее тоже увенчали короной, после чего взял свою королеву за руку, и они, светясь от радости, вышли из аббатства. Толпа ревела, гудел орган, звучали трубы, гремели барабаны, и звенели колокола, объявляя миру, что король Генрих VIII, на радость и в утешение всей стране, благополучно возведен на престол.

Коронационный банкет в Вестминстер-холле – Гарри мог побиться об заклад – был роскошнее, чем у Цезаря. Как только он сел во главе стоявшего на помосте стола, затрубили фанфары, герцог Бекингем и граф Шрусбери въехали в зал верхом на лошадях и объявили, что первые великолепные блюда доставлены. Дворцовые кухни уже не один день работали на пределе возможностей. Подали в изобилии разные виды прекрасного сочного мяса и прочие изысканные кушанья. После второй перемены блюд сэр Роберт Даймок, защитник короля, соблюдая традицию, проехался взад-вперед по залу на коне и бросил наземь перчатку, вызывая на поединок любого, кто дерзнет оспаривать титул государя. Разумеется, никто не осмелился, хотя Гарри пристально вглядывался в лица своих кузенов-йоркистов, а потом, сияя улыбкой, наградил Даймока золотым кубком.

После банкета король вывел все общество на улицу, где состоялся турнир, продолжавшийся до полуночи. По-прежнему пребывая в эйфории, Гарри, наконец оказавшись в своей постели, так как Кейт сильно устала и он чувствовал, что из всех ночей именно в эту ему не следует приходить к ней, долго не мог уснуть. В конце концов он поднялся, стараясь не потревожить спавшего на тюфяке в изножье его кровати джентльмена, и надел бархатный ночной халат и тапочки. Кивнув стоявшим за дверью стражникам, он спустился по винтовой лестнице в свой личный сад, огороженный стеной, и прошел через калитку в находившийся за ним сад, который спускался к реке. За спиной у него в окнах дворца мерцал свет факелов. Гарри наслаждался одиночеством. Ему хотелось поразмышлять о прошедшем прекрасном дне и глубже ощутить реальность произошедшей в его жизни колоссальной перемены.

Торжества продолжались несколько дней. Гарри с удовольствием наблюдал за поединками, которые устраивали на площадках у Вестминстерского дворца. Сидя в шатре, накрытом коврами и завешенном дорогими гобеленами из Арраса, он отчаянно хотел присоединиться к доблестным юным лордам и рыцарям, принимавшим участие в схватках. Но советники упорно отказывали ему в этом. Не имея наследника, он не должен подвергать себя риску. Но ждать ему осталось недолго, Гарри был уверен. Он исполнял свой супружеский долг ежедневно и с удовольствием, так что скоро Кейт наверняка забеременеет. В следующем году, если все сложится хорошо, он тоже наденет украшенный перьями шлем и возглавит список бросающих вызов.

Хорошо хоть охотиться ему не запретили. В честь Дианы, богини охоты, в миниатюрный парк с небольшим замком, который устроили на ристалище, согнали оленей, там их отстреливали, а окровавленные туши преподносили королеве и ее дамам.

В самый разгар торжеств Гарри срочно вызвали к бабушке в дом аббата Вестминстера. Леди Маргарет дожила до его совершеннолетия и теперь наконец готовилась отправиться на вечный покой. Гарри прибыл как раз вовремя, чтобы услышать слабый голос умирающей. Бабушка призывала внука сделать своим наставником ее исповедника, набожного епископа Фишера.

– Он самый благочестивый и ученый прелат во всем христианском мире, – сказала леди Маргарет. – Никто лучше его не будет руководить вами, мой дорогой король.

Гарри склонил голову, неохотно соглашаясь с ней. Еще один старик, пусть и уважаемый. Но какая польза молодому человеку от церковника, который под епископским облачением носит власяницу, спит на жестком соломенном тюфяке, регулярно бичует себя и ест в основном хлеб да похлебку? Стоит ли прислушиваться к такому?

Гарри скорбел по леди Маргарет, всю жизнь она любила его, и он постоянно ощущал ее присутствие где-то рядом. Дабы почтить память старой леди, король приказал, чтобы церковные колокола звонили шесть дней. Епископ Фишер отдал дань ее добродетелям в прочитанном на похоронах в Вестминстерском аббатстве пастырском наставлении и опередил своего друга Эразма в составлении эпитафии. С уходом леди Маргарет не осталось больше в живых старших родственников, имевших власть над Гарри в юности, и никого, кто, находясь с ним в близком родстве, мог бы противостоять его воле.

Он начал по-настоящему править своим королевством.

Благодаря отцу и Скелетону Гарри хорошо понимал, что на его плечах лежит полная ответственность за управление Англией. Парламент, Тайный совет, государственные чиновники, судьи, шерифы и мэры – все отправляли свои властные полномочия от его имени. Он был также источником всех почестей, а во время войны – национальным военным лидером.

Тяжесть стоявших перед ним задач не смущала Гарри, он был полон решимости и уверен, что справится. В ушах у него звучали слова отца: «Король правит милостью Божьей». Но Господь станет его союзником. Если никто другой не верит в юного государя, Всемогущий поможет ему преуспеть в делах.

А потому важно повысить престиж короля и монархии. Королю необходимо не только быть на виду у подданных и в контакте с ними, нужно, кроме того, производить впечатление на них и иностранцев ослепительными зрелищами. Даже отец понимал это и пристально следил за тем, чтобы каждый аспект его жизни и жизни его семьи сопровождали тщательно разработанные ритуалы, использовал помпезность и продуманный символизм для создания у окружающих запоминающегося образа их повелителя. Гарри намеревался превзойти отца и для этого построить новые дворцы или более пышно украсить уже имевшиеся, чтобы они служили фоном, на котором во всей красе явится его монаршее величие. Как только стало известно, что при дворе нового короля привечают архитекторов, художников, музыкантов и ученых, талантливые люди начали во множестве стекаться к нему, повышая престиж самого английского государя. А когда король деятельно занялся проведением в жизнь своей напряженной строительной программы, армия работников взялась строить, расписывать, ремонтировать, золотить, глазуровать и украшать резьбой новые и старые дворцы. Кроме того, Гарри решил, что его должны называть «ваше величество», как было принято на континенте, хотя большинство приближенных продолжали обращаться к нему, используя традиционные обращения «ваша милость» или «ваше высочество».

Не зря Гарри впитывал в себя учение гуманистов о верховной власти. Он читал, что совершенный правитель должен окружать себя роскошью и сыпать щедротами, одаривая всех нескудеющей рукой. Старик Скелетон внушал ему необходимость быть великодушным, открытым и щедрым. И он таким будет, решил Гарри, богатств у него хватит! Его двор станет самым великолепным за всю историю Англии. Он затмит даже своих европейских соперников – короля Франции и императора Священной Римской империи.

Гарри знал, что выглядит королем до кончиков ногтей, ему от природы свойственны авторитет и уверенность в себе, к тому же он слышал от разных людей предсказания, что в будущем о нем заговорит весь мир. Все ожидали от него небывалых чудес, и он не собирался разочаровывать своих подданных.

Молодой король с удовольствием делился властью с министрами, доверял им разрабатывать детали своей политики, но ясно давал понять, что держит все под контролем и не намерен следовать чужим советам. В большинстве случаев ему удавалось обуздывать свой темперамент, хотя он взъярился, когда советники посмели возражать против его решения отправить Эмпсона и Дадли на плаху, и заставил их умолкнуть щелчком пальцев.

– Если кто-нибудь осмелится перечить мне, имейте в виду: не найдется в моем королевстве головы столь благородной, что она по моей воле не слетит с плеч! – пригрозил он.

Позже Гарри пожалел о своей несдержанности, хотя все равно остался в убеждении, что поступил правильно, приструнив советников.

Мало что ускользало от внимания короля. Теперь он радовался, что благодаря полученному образованию накопил энциклопедические знания по очень широкому кругу вопросов, и это давало ему преимущества, когда дело доходило до инструктирования послов и важных государственных дел. Он любил удивлять советников своей осведомленностью.

Новая стычка с ними произошла, когда Гарри завел речь о войне с Францией. Кейт только что сообщила ему, что ждет ребенка, от радости и восторга он закружил ее. Скоро у него будет наследник, и никто не сможет сказать, что он не позаботился о передаче власти.

– Я намерен играть заметную роль в христианском мире, – заявил Гарри, – и вернуть принадлежащее мне по праву.

– Ваша милость жаждет славы, но не забывайте, что король Франции обладает большими ресурсами и людской силой, чем вы, – предостерег его Суррей.

– Разве это останавливало Генриха Пятого или Черного принца? – возразил Гарри. – Клянусь святым Георгием, им не приходилось спорить со старыми бабами вроде вас, которые ни в грош не ставят их подвиги! Кроме того, у меня есть союзник – король Фердинанд!

Советники глядели на него с сомнением.

– Ваша милость уверены, что Фердинанд не использует вас, чтобы вы воевали за него?

– Королева забрала власть над ним, – пробормотал кто-то.

Гарри подавил раздражение. Он знал: есть мнение, что Испания косвенно управляет Англией. Письма Фердинанда полнились добрыми советами, это верно, но большая их часть, несомненно, была направлена к его собственной выгоде. Кейт тоже держала сторону отца, это вполне естественно, но, черт возьми, думал Гарри, он не из тех, кого принимают за дурака, у него своего ума хватит.

– Позвольте напомнить вам, – холодно произнес он, – в том, что касается завоевания Франции, мои интересы совпадают с интересами Фердинанда. Франция – его давний враг, так же как мой. Победа над ней усилит нас обоих.

– Но вы не можете оба завоевать Францию, – заметил сын Суррея, лорд Томас Говард; лицо у него было словно высечено из гранита – тонкие губы и аристократический нос с горбинкой.

– Мы можем разделить ее между собой, – сказал Гарри, запасаясь терпением. – Завоевать и разделить – вы не слышали о таком? Я знаю свои права. Мои люди хотят войны. Им нужна победа вроде Азенкура.

– Сир, возможно, это так и есть, – вступил в разговор Уорхэм, – но я бы посоветовал не спешить. У вас еще нет наследника. Если вы падете на поле брани, королевство может вновь погрузиться в пучину гражданской войны, так как найдется немало желающих заявить права на престол. Разумно будет отложить любые действия против французов, пока не укрепятся ваши династические позиции.

– Вы говорите ровно как мой отец! – бросил ему Гарри. – Всегда призываете к осторожности. Но у меня скоро будет наследник. И позвольте сказать вам, милорд архиепископ, и вам, милорды, что великие победы никогда не достигались осмотрительностью! Нет, я не буду ждать!

Советники сидели и качали головой, будто имели дело с капризным ребенком.

– Я не буду ждать, – повторил Гарри и вышел.

Он работал в кабинете, когда к нему пришел Уолси, который постепенно делался незаменимым для короля.

– Ваша милость, мне стало известно, что некоторые советники от вашего имени написали королю Людовику письмо с предложением дружбы и мира. Я полагаю, вам следует знать об этом. – Он протянул королю копию.

В груди у Гарри вскипел гнев. Вот оно! Эти люди осмелились присвоить себе его исключительное право. Такое терпеть нельзя!

– Созовите их! – рявкнул он и принялся расхаживать по кабинету, распаляя себя все сильнее.

Он по-прежнему находился в бешенстве, когда полчаса спустя широким шагом вошел в зал Совета.

– Кто написал это письмо?! – крикнул король, потрясая в воздухе листом; все молчали, никто не отваживался встретиться с ним взглядом. – Я прошу о мире короля Франции, своего врага?! – ревел Гарри.

И снова ответом ему была тишина, поэтому он грозовой тучей вылетел из зала, бросив через плечо, чтобы Уолси следовал за ним.

– Найдите французского посла! – приказал ему король, быстро шагая по галерее. – Пригласите его посмотреть турнир сегодня днем. Я приму в нем участие и продемонстрирую свою воинскую доблесть.

– Разумно ли это, ваша милость?

– Вы что, тоже собираетесь меня учить? Нет, Томас, я все решил. Позаботьтесь о том, чтобы послу негде было сесть. Пусть почувствует нашу враждебность к его королю. А когда он ощутит на себе, каково это – оказаться в постыдной ситуации у всех на глазах, сделайте так, чтобы ему дали подушку.

– Ваша милость, это будет расценено как оскорбление.