Стать куртизанкой

Но как Арбакл мог с такой точностью передать особенности ее фигуры? Разве что она позировала ему… обнаженной.

О господи, нет! И что ей теперь делать?

– Возможно, он просто забыл приготовить костюм, – пробормотала себе под нос Шарлотта, стараясь поверить собственным словам. В конце концов, он рисовал ее с тех самых пор, как она была ребенком, и большинство его картин было пронизано отеческой привязанностью. Но каковы были его намерения, когда он писал ее в такой развратной позе с томным выражением лица?

– Где она? – донесся до слуха девушки голос Финеллы.

Раздался какой-то шум, вернее – ворчание Арбакла, и Шарлотта представила, как он нетерпеливо махнул кистью в сторону ширмы.

Она зачем-то огляделась по сторонам в поисках укромного угла, где могла бы спрятаться.

– Почему ты медлишь, дорогуша? – спросила Финелла и тут же зацокала языком. – Господи, какая же я глупая. Конечно же, тебе нужна помощь с платьем. Я сейчас.

Шарлотта не знала, что смутило ее больше: обращение «дорогуша» или предложение Финеллы помочь снять платье, чтобы она осталась в одном белье.

Когда женщина поспешно зашла за ширму, Шарлотта прошептала:

– Здесь нет костюма.

– Конечно, есть, – возразила Финелла, подтвердив худшие опасения Шарлотты, когда кивнула на кусок ткани.

– Но этого слишком мало, чтобы прикрыться, – запротестовала она, уворачиваясь от Финеллы. Судорожно вздохнув, Шарлотта выпалила: – Я же буду совсем голая.

Она ожидала, что Финелла лишится чувств при упоминании об обнаженном теле, ну или заявит, что упоминать о таких вещах в высшей мере неприлично, но новая Финелла даже бровью не повела.

– Лотти, – произнесла она, подбоченившись. – Ведь это была твоя идея – вновь позировать нагишом. Господи, да что на тебя сегодня нашло?

Шарлотту так и подмывало сказать, что идея принадлежала Лотти, а вовсе не мисс Шарлотте Уилмонт.

– А теперь раздевайся, – приказала Финелла, – а не то, как ни прискорбно это говорить, я попрошу Кимптона больше не пополнять наши запасы спиртного.

Однако Шарлотте не было никакого дела до того, что именно скажет барону Финелла.

Она не собиралась оставаться в этой жизни, несмотря на высказанное желание. Проскользнув мимо Финеллы, она выбежала из дома Арбакла с такой скоростью, словно за ней гналась вся греческая армия.

Глава 4

– Это не моя жизнь, это не моя жизнь, – бормотала себе под нос Шарлотта на протяжении всего пути от дома Арбакла до Мейфэра. Она не обращала внимания на презрительные взгляды прохожих, на свист и скабрезные замечания проезжавших в экипажах мужчин. Она выставила себя на посмешище, но это ее совершенно не волновало.

«Это не моя жизнь!» – хотелось ей кричать всем и каждому.

Шарлотта даже не понимала, куда идет, до тех пор, пока не оказалась на Беркли-сквер перед домом Марлоу. «По крайней мере, – подумала она, вздохнув с облегчением, – кое-что осталось прежним».

Дом стоял во всей своей палладианской красе – с округлым веерообразным окном над входной дверью, светло-кремовым фасадом, арочными окнами и треугольным фронтоном, отличавшим его от других домов на площади. Конечно же, дом Марлоу должен был выделяться, и резной классический фронтон придавал ему индивидуальности.

И вот теперь, оказавшись здесь, Шарлотта не знала, что ей делать. Мысль о том, чтобы снова увидеться с лордом Трентом, даже не пришла ей в голову, когда она опрометью убежала из дома Арбакла.

И все же она вынуждена была себе признаться, что мимолетно подумала о встрече с Себастьяном. Но что она ему скажет? Поведает о том, что с ней произошло? О том, как она загадала желание и проснулась в статусе его любовницы? Это непременно должно сработать.

«Лорд Трент, я не та, кем вы меня считаете. Я вовсе не Лотти Таунсенд. Я получила в наследство от своей двоюродной бабушки это кольцо. Оно не совсем обычное. Я загадала желание и стала этой… этой женщиной, которую все считают… о господи… Я хочу сказать, что я определенно не ваша… ваша…»

И к тому времени, как она вымолвит наконец злополучное слово, он заключит ее в объятия и накроет ее губы в поцелуе. Возможно даже, не услышит ни слова из того, что она сказала, в своем желании поскорее избавить ее от «одного из этих настроений».

Шарлотта набрала полную грудь воздуха и с шумом выдохнула. Она – Шарлотта Уилмонт. Настоящая леди. Дочь дворянина. Скромная и благовоспитанная, какой и полагается быть юной леди.

Ее мать и тетя Финелла об этом позаботились.

И что еще более важно – она невинна. Сохранила свою добродетель.

И все же произнесенные Себастьяном слова свидетельствовали о другом.

«Я буду обдумывать идеальный способ соблазнения, чтобы позже осуществить свой план. Думай об этом, когда начнется второй акт».

Сегодня вечером. Это должно случиться сегодня. И что ей делать, когда он приедет и попытается… попытается… ее соблазнить?

– Боже милостивый, – прошептала Шарлотта. – Я не могу пустить его в свою постель.

– Это просто возмутительно! – раздался негодующий возглас.

Пребывающая в ужасе, Шарлотта совершенно не подумала о том, что ее бесцельное хождение перед домом Марлоу может привлечь внимание. Заморгав от неожиданности, она подняла глаза и увидела троицу, застывшую на ступенях прямо перед ней.

Возмущенная матрона и две девушки с округлившимися от изумления глазами взирали на нее, очевидно, услышав ее невнятное бормотание. В простых соломенных шляпках и элегантных, хотя и весьма скромных платьях из муслина с узором из веточек, они являли собой образец респектабельных жительниц Мейфэра, отправляющихся на прогулку после визита в дом Марлоу.

«Прекрасно!» – подумала Шарлотта. Кто еще стал свидетелем ее унижения? Она вновь взглянула на стоящих перед ней дам, и сердце ее остановилось при виде выбившихся из-под слишком простенькой шляпки черных, точно вороново крыло, локонов и пары больших зеленых глаз.

– Гермиона, – прошептала Шарлотта, с трудом узнав лучшую подругу без перьев на шляпе и ярких оттенков в одежде. Рядом с сестрой лорда Трента стояла его мать, леди Уолбрук, так же словно позабывшая о своей любви к кричаще ярким шелкам и тафте, и старшая сестра Гермионы, леди Корделия Марлоу, в таком же скучном мрачном наряде, как и ее спутницы. Леди Корделия? Что она делает в Лондоне?

– О, Гермиона, как я рада, что тебя встретила! – не подумав, воскликнула Шарлотта и потянулась к подруге, чтобы взять ее за руку.

Однако при звуке собственного имени Гермиона густо залилась краской и отшатнулась. Шарлотта перевела взгляд со своей самой близкой и дорогой подруги на леди Корделию и леди Уолбрук и вдруг поняла, что эти женщины, которых она так хорошо знала и любила как родных, сильно изменились.

Но ведь и она сама не была прежней мисс Уилмонт.

Лицо графини побагровело.

– Пойдите прочь, распутница, – взвизгнула она и замахнулась на Шарлотту зонтиком, точно на бродячую собаку. – Как вы смеете здесь появляться? Будто имеете на это полное право! – Подхватив дочерей под руки, она потащила их прочь и вскоре скрылась за углом.

– Но я же… имею право, – прошептала Шарлотта им вслед.

Она взглянула на дом, который считала чуть ли не родным, и заметила гневно взирающего на нее Фенвика. Однако, прежде чем она успела что-либо сказать (хотя она даже не представляла, что можно сказать в сложившихся обстоятельствах), дворецкий с решительным стуком закрыл дверь.

Нет, он не захлопнул ее у Шарлотты перед носом, но его отношение было предельно ясно: «Вам не рады в этом доме, мадам».

Шарлотта попятилась, споткнулась о камень и побрела по улице. Слезы обожгли ей глаза и заструились по щекам, когда она оказалась в саду, который раскинулся в центре площади. Она опустилась на скамью и нервно сцепила пальцы.

Икая от душивших ее рыданий, она попыталась разобраться в невероятных событиях сегодняшнего утра.

– Что со мной произошло?