Архистратиг Михаил

– Из леса, – также кратко, как и прежде, ответил Михаил.

– Далеко отсюда?

– Очень далеко.

– Тебе понравилось у нас в замке?

– Нет.

Герта с крайним изумлением посмотрела на него. Она задала вопрос только из снисходительности, а этот чужак вдруг заявил ей, что ему не нравится в графском замке! Девочка задумалась, как ей отнестись к этому. Но тут ее взгляд упал на шляпу, которую держал в руке Михаил: она была украшена веткой больших чудных подснежных роз.

– Что за прелестные цветы! – восторженно воскликнула она. – Дай мне их! – и, жадно протянув маленькую ручку, она отцепила ветку, прежде чем Михаил успел сказать что-либо.

Он, видимо, был поражен, что так бесцеремонно распоряжаются его собственностью, но не сделал ни малейшей попытки помешать ей.

Завладев цветами, девочка отошла к камину и уселась там в кресло. Это было очаровательное создание, нежное и стройное, словно эльф. Рыжевато-золотистые волосы густым каскадом ниспадали на черный креп траурного платья и окружали прелестное личико девочки своеобразным ореолом.

Усевшись, Герта принялась доверчиво болтать с Михаилом и рассказывать ему всякую всячину. И – странное дело! – мало-помалу Михаил подходил все ближе и ближе к девочке, стал все охотнее и охотнее отвечать на ее расспросы. От этого ребенка исходила какая-то неведомая сила, которой Михаил не мог противостоять.

Разговаривая, Герта играла с цветами. Наконец, они надоели ей, и маленькая ручка принялась небрежно ощипывать белые лепестки.

Увидев это, Михаил нахмурился и сказал просительным тоном:

– Не надо ощипывать! Цветы было трудно найти!

– А мне они надоели! – объявила Герта, не прекращая своего разрушительного занятия.

Тогда Михаил без всяких околичностей схватил девочку за руку и силой заставил прекратить ее занятие.

– Оставь меня! – гневно крикнула крошка, изо всех сил стараясь освободиться. – Мне надоели твои цветы, да и ты тоже. Уходи прочь!

Теперь уже не одно детское упрямство звучало в ее словах. Это «и ты тоже» было произнесено с таким презрением, что Михаил сразу выпустил руку девочки, но в тот же момент выхватил из ее рук цветы.

Герта соскочила с кресла, губы ее задрожали, словно перед взрывом рыданий, но глаза метали гневные молнии.

– Мои цветы! Отдай мне мои цветы! – крикнула она, топая ногами.

В этот момент из кабинета вышел Вольфрам. Должно быть, он был отпущен очень милостиво, так как казался весьма довольным.

– Ну, пойдем домой, Михель! – сказал он своему питомцу.

Герте был знаком лесник, который всегда появлялся в замке во время больших охот, и, зная, что он – служащий ее отца, она» сразу поняла, что с его помощью может добиться своего. Поэтому она сейчас же обратилась к нему.

– Я хочу получить мои цветы! – воскликнула она с резкостью избалованного ребенка. – Они – мои, он должен отдать их мне!

– Что за цветы? – спросил Вольфрам. – Эти подснежные розы? Ну, так отдай их ей, Михель! Ведь это – наша маленькая графиня, дочь наших господ!

Девочка с торжествующим видом тряхнула огненными кудрями и опять протянула руку за цветами. Но на этот раз Михаил был настороже и так высоко поднял руку с цветами, что Герта не могла достать их.

– Ну, скоро это будет? – нетерпеливо крикнул лесник. – Опять ты не понимаешь, что тебе толкуют? Ты должен отдать цветы маленькой графинюшке, сейчас же!

– Сейчас же! – повторила Герта, и теперь ее мягкий детский голос звучал резко и повелительно.

Михаил несколько секунд молча смотрел на маленького тирана, а затем неожиданно швырнул цветы в камин.

– Вон! Доставай их оттуда! – и он, повернувшись к ней спиной, вышел из комнаты.

– Ну, уж не поздоровится нынче парню! Дай-ка мне только домой прийти, уж проучу я тебя! – еле сдерживая бешенство, пробормотал Вольфрам, следуя за Михаилом.

Герта осталась одна в комнате. Она неподвижно стояла на месте и большими глазами смотрела вслед уходящим, но тут же спохватилась и быстро подбежала к камину. Пламя уже охватило нежные лепестки цветов, они на мгновение засверкали, словно какие-то сказочные растения, затем свернулись и рассыпались золой.

Сложив руки, девочка смотрела в огонь, мало-помалу ее глаза наполнялись слезами, и когда последний цветок обратился в золу, она вдруг разразилась тихими рыданиями.

* * *

Когда граф Штейнрюк вскоре после этого вошел в комнату, он никого не застал там. Взглянув на часы, он убедился, что пора ехать, и подошел к письменному столу, чтобы прицепить звезду. Футляр лежал на прежнем месте, но звезды там не было: должно быть, камердинер заметил, что ленты не хватает, и взял орден, чтобы исправить недостаток. Штейнрюк дернул за звонок.

– Орден! – приказал он вошедшему камердинеру. – Экипаж подан?

– Точно так, ваше сиятельство, подан! Но орден… ведь вы, ваше сиятельство, изволите сами убирать эти знаки отличия!

– Да, но у звезды не оказалось ленты. Я говорю про большую звезду с бриллиантами! Разве ты не заметил, что лента отвязалась?

Камердинер покачал головой.

– Я и не видал звезды; ведь я входил в комнату только на минутку, чтобы получить приказание вашего сиятельства насчет экипажа.

– И с тех пор ты не заходил в комнату?

– Даже не заглядывал.

– Был здесь кто-нибудь?

– Как же, сын лесника оставался здесь, когда я уходил, и мне кажется, что он был здесь слишком долго один.

В словах камердинера звучало ясно высказанное подозрение, но граф оборвал его резким жестом.

– Чушь! Об этом не может быть и речи! Вспомни, не был ли здесь кто-нибудь?

– Нет, ваше сиятельство, никто даже и в коридор не входил.

– Но спальня… в нее ведет дверь…

– Да, завешенная ковром, но она ведет непосредственно в комнату ее сиятельства вдовствующей графини.

Штейнрюк побледнел, его кулаки невольно сжались, но он всеми силами старался побороть усиливавшееся подозрение.

– Поищи! – приказал он. – Звезда должна найтись под бумагами или книгами, может быть, я сам сунул ее куда-нибудь!