Княгиня Ольга. Львы Золотого царства

Может, там свои. А может – кто их знает? Для того и принято предупреждать заранее, но и тогда дружина ждет прибытия обоза, держа топоры под рукой.

Эльга, сидевшая в то время дома, услышала шум в числе первых и устремилась на стену. Собственные отроки княгини тоже исполчились, заняли места на боевом ходу, ворота двора закрыли. Эльга больше надеялась, чем тревожилась: примерно в этот срок возвращались купцы от греков, их ждали со дня на день, и у них вполне могли быть если не сведения, то хоть слухи о пропавшем русском князе. Хоть какие-нибудь! А иначе все надежды придется отложить надолго: сообщения с Греческим морем больше не будет до следующего лета. Не в силах усидеть в избе, Эльга с увязавшейся следом Браней стояла на стене и смотрела, как крошечные с такого расстояния лодьи спускают паруса и на веслах входят из Днепра в устье Почайны.

На Подоле поднялась кутерьма: не зная, друзья едут или враги, стоявшие в это время у причалов торопливо уводили полуразгруженные лодьи, торговые люди запирали клети и лавки, собирали и вооружали своих людей, готовясь давать отпор. Простой народ разбегался, а спешащие вниз гриди сметали встречных в овраги, торопясь занять причал. Над нижней частью города повис топот, крик, грохот.

Когда первые лодьи приблизились, причальная стража Мистины и часть большой дружины под стягом Асмунда уже стояла вдоль воды, сомкнув «стену щитов». Выше на уступах берега засели дружины лучников. Люди на лодьях, видя эти приготовления, махали безоружными руками и кричали:

– Свои, свои! Купцы от греков! Бёдварова дружина!

– Тьфу! – Разглядев самого Бёдвара на передней лодье, Мистина отдал щит оруженичему. – Ну, Бедовар, вошь тебя ешь! Навалился, как орда угорская! А порядок для кого?

Первый десяток лодий уже вставал у причала; «стена щитов» разомкнулась, и Мистина с Асмундом прошли вперед. Каждого окружали телохранители, которым приказа расслабляться не поступало: печальная судьба князя Аскольда, погибшего на этом самом причале, давно вошла в предания. Но сейчас оба воеводы видели достаточно знакомых лиц: вон Аудольв, Гудфаст, Семигор, Карнуй, Альвард, Сытина. С большей частью этих людей Мистина в прошлом году сам совершал такое же путешествие за море.

– Бёдвар! – окликнул он с ласковостью, которая хорошего не обещала. – Ты что творишь, голубь мой? Вперся, как медведь в репы. Прибыток большой, лишние гривны есть?

– Или сразу по шее отвесить! – сплюнул Асмунд, которого оторвали от обеда.

– Прости, воевода, вина не моя! – без смущения ответил купец, и вид у него был слишком торжествующий для провинившегося. – Что не упредил – княжий приказ я исполнял, да и княгиня-матушка на меня гневаться не будет, вот те крест!

Оба воеводы остановились перед сходнями, не зная, как понять эту речь.

– Кого я вам привез? А? Чай, жар-птице не так бы обрадовались?

В ряду телохранителей кто-то потрясенно охнул и опустил щит: вещь совершенно невозможная. Наконец два старших воеводы оторвали взгляд от Бёдвара и посмотрели, куда он показывал.

Асмунд присвистнул.

– Ёж твою мать… – обронил Мистина.

Среди гребцов Бёдвара взгляды воевод зацепились на светловолосую голову, плечистую фигуру, знакомое лицо их общего племянника. Не узнать Святослава они не могли, но от неожиданности не верили своим глазам. А верить стоило: вид у него, обожженного солнцем, в поношенной одежде явно с чужого плеча, был именно такой, какой и полагается вождю, потерявшему свое войско…

– Князь вернулся! – заорал кто-то в рядах дружины.

– Князь!

– Наш князь!

– Святослав!

Гриди в чем-то как дети. Не обремененные державными заботами, они не особо думали, как дальше жить, а просто ждали, когда их вожак вернется. И когда это случилось, они поверили легко – ведь так и должно быть.

Святослав двинулся вперед; гриди вокруг него махали руками и радостно кричали, и вот уже товарищи узнали и остальных, кого считали пропавшими заодно с ним – Иггимара, Белчу, Вемунда… Только воеводские телохранители еще стояли как положено, а остальные уже теснились у причала безо всякого строя, разроняв щиты – чьи-то даже спихнули в воду. Святослав ступил на сходни; Мистина шагнул ему навстречу, за ним – Асмунд.

Князь сошел на причал, они остановились перед ним. От потрясения оба воеводы не могли даже обрадоваться толком: вот они-то слишком много думали о том, что будет, если Святослав не вернется, уже привыкли к мыслям о жизни без него. Желать ему гибели у родичей не было причин, но в эти мгновения воеводы растерялись – все вновь встало с ног на голову.

– Святша! – Асмунд взял его за плечи. – Это ты, подлец.

– Я, дядька! – Святослав отважно взглянул ему в лицо. – Со мной еще восемь рыл. Говорят, ты семь сотен назад привел?

– Привел.

– Из воевод кто-то погиб?

– Где ты был? – не отвечая, спросил Мистина, потом обнял его.

– Я, дядьки, от Карши через Самакуш-море пробирался. Все думал: как дружина…

– А дружина думала, что там с тобой.

– А тут все думали, ты погиб! – завопил кто-то из рядов.

– У нас уже и князь новый! – захохотали рядом.

Теперь, когда Святослав объявился, замыслы о новом князем показались смешными.

– Пошли к матери! – Мистина взял его за плечо. – Она уж второй месяц по ночам не спит.

Но так просто уйти с причала им, конечно, не дали; гриди все теснее смыкались вокруг, все громче и дружнее кричали. Счастливая новость все шире разносилась по причалам, по улицам, по склонам гор. Стоило Мистине и Асмунду сойти с места, как волна кричащих отроков нахлынула и поглотила Святослава: его обнимали, хлопали по плечам, тянулись – хоть потрогать и убедиться, что живой.

– А они уже хотели Улебку князем ставить! – неслось из этого водоворота машущих рук и смеющихся лиц.

– Он ведь тоже Ингваров сын, а мы и не знали! – перебивая друг друга, кричали гриди, торопясь поделиться этими забавными новостями.

– Ты-то знал?

– Теперь сама княгиня всем объявила.

– Его и женили почти!

– На днях свадьба! Ты как раз успел!

– Да мы-то все думали: к хренам такого князя, у нас Святослав есть!

– Лодью, лодью!

И не успел Святослав опомниться от этой встречи и уложить в голове новости, как гриди втащили на причал самую маленькую из лодий поблизости, втолкнули его внутрь и подняли на плечи. И с ликующим ревом понесли на Святую гору. Будто в сказке, он вернулся с того света.

* * *

Когда за тыном двора вдруг закричали: «Князь приехал!», Эльга сама услышала это со стены и сразу поверила. Прямо в первый же миг. Именно этой вести она ждала все долгие осенние дни, и теперь прежние страхи и горе показались нелепыми. Конечно, Святослав должен был вернуться и вернулся! Иначе и быть не могло! Вывихнутый мир разом принял привычный вид. Желая скорее убедиться своими глазами, Эльга торопливо спустилась с боевого хода, велела раскрыть ворота и побежала вниз по увозу навстречу крикам.

Меж тынов показалась ревущая, бурлящая толпа – как грозовая волна на Греческом море. Над толпой между человеческих голов плыла лодка. А лодке кто-то стоял, и Эльга узнала сына. Он изменился: сильно загорел, волосы, выцветшие на солнце, стали еще светлее. На нем в обтяжку сидел хазарский серый кафтан с расставленными полами, слишком длинный для его роста, но едва сходящийся на широкой груди.

Перехватило дух, ослабели ноги; Эльга застыла посреди улицы, не в силах двинуться ни назад, ни вперед. А толпа катилась ей навстречу, лодка была уже близко; уже сам Святослав увидел мать, но несущие лодку не могли остановиться – сзади на них давила толпа.

На лице Святослава мелькнула тревога; Эльга могла лишь протягивать к нему руки, не имея голоса произнести его имя. Он сам закричал что-то, но толпа за собственным ором его не слышала; тогда он просто схватился за борт лодьи и перемахнул вниз, на землю. Толпа уже почти накрыла Эльгу, как Святослав схватил ее в объятия и прижал к себе, чтобы не сбили с ног; их закрутило, и ее охватил ужас, что сейчас их обоих просто раздавят. Вопили гриди – лодка полетела под тын – кто-то распихал вокруг них людей, очистив немного пространства, чтобы вздохнуть.

– Мать, куда ты, задавят! – кричал Святослав почти ей в лицо, но она едва слышала и не понимала.