Лето придёт во сне. Приют

– Сто? – Дэн недоверчиво уставился на меня. – Ты уверена?

– Да. Папа говорил: «Венедикт, тебе сто лет в обед, а ты детей электробритвой пугаешь».

Дэн опять захохотал, запрокинув голову.

Я подождала, пока он успокоится, и подытожила:

– Вообще я про это всё мало знаю, только то, что уже сказала. Нам больше нравилось слушать про рыцарей, принцесс и драконов.

– Подожди. – Улыбка слетела с лица Дэна. – Ваш дед Венедикт рассказывал, что раньше были драконы?

– Ну да. – Я удивлённо посмотрела на него. – Были, совсем давно. Их скелеты и сейчас находят. Нас тут возили в музей, и я видела.

– А, динозавры! – Дэн с облегчением хлопнул себя по лбу и задумчиво добавил: – Всё-таки как-то систематизировать учебный материал вам там не помешало бы.

Я хихикнула, потому что вспомнила, как однажды мой папа разговаривал с дедом Венедиктом о том, что детям нужно хоть какое-то подобие учебной программы, но тот лишь отмахивался. Тогда папа повернулся ко мне и спросил: «Мышка, что делают люди в море?» И я важно ответила, что они там плавают на подводных лодках и ходят на абордаж. Дед Венедикт затрясся от смеха, а папа, воздев руки к небу, снова начал доказывать ему, что нельзя пичкать детей информацией без всякой системы.

Я собралась уже рассказать этот случай Дэну, но решила отложить до другого раза. Куда больше мне сейчас хотелось довести до конца историю нашей с Яринкой ночной прогулки. На всякий случай я немного подождала, не спросит ли меня Дэн ещё про что-нибудь, но он молчал.

– Так вот, – решилась продолжить я, – а ещё мы видели звездопад. Звёзды вдруг начали падать часто-часто, и мы загадали желание. Ну а потом стало холодно, ещё больше росы выпало, и пришлось возвращаться. Платья мы почистили в туалете, утром погладили, и никто ничего не узнал.

– Шустры! – одобрил Дэн. – Только надеюсь, вы не собираетесь превратить такие прогулки в привычку?

Я уклончиво повела плечом, но, к счастью, интерес Дэна переключился на другое.

– Дайка, скажи, вот вы с подружкой говорили про Бога на небе. А у вас в деревне в Бога верили?

Я помолчала, припоминая.

– Да мы про такое почти и не разговаривали. Мама иногда говорила «о господи», когда сердилась. Дед Венедикт рассказывал, что Бога придумали в старину, чтобы пугать людей грехами. А папа как-то сказал, что существует высший разум, только он ничего никому не запрещает, потому что ему до нас дела нет.

– Ну а сама ты об этом что думаешь? – Дэн сорвал длинную травинку и теперь крутил её в пальцах.

Я вспомнила бессонные ночи, которые наверняка бывают у всех. Такие ночи, когда ты лежишь не шевелясь, смотришь в темноту и гадаешь – зачем я? Откуда я? Где я была, пока не родилась? И где буду, когда умру? А всё остальное, всё, что вокруг, – зачем и откуда? А что было, когда ещё ничего этого не было?

– Я? Мне кажется, что где-то кто-то всё-таки есть. Большой и самый главный. Но не такой… не тот, про кого написано в Библии.

– А какой?

– Ну… такой… – Я не знала, как выразить словами то, что чувствовала, поэтому встала и раскинула руки в стороны. – Вот такой, везде! Такой большой, что он никогда не станет делать то, о чём рассказывал батюшка Афанасий. Потому что оно слишком маленькое для него.

На этом поток моего красноречия иссяк, и я снова села.

Дэн спросил, тихо и осторожно, будто не хотел меня пугать:

– Так тебе не нравится то, что пишут в Библии. Почему?

– Потому что… – Я привычно хотела подобрать вежливые слова, но, вспомнив, что говорю с Дэном, а не с батюшкой и не с Агафьей, выпалила: – Потому что это ерунда! Чушь свинячья!

Дэн одобрительно кивнул:

– Категорично, зато честно. А что именно кажется тебе чушью?

– Ой, да там много чего! Полно всего непонятного и просто… глупого! Я хотела, чтобы батюшка Афанасий объяснил, спрашивала у него, только он от этого так расстраивается…

– Представляю, – согласился Дэн. – Про что ты у него спрашивала?

– Ну например, зачем Бог создал дерево с запретными плодами, если не хотел, чтобы Адам и Ева съели эти плоды? И почему не хотел, чтобы они их ели? Ведь это было дерево познания добра и зла, а что плохого, если Адам и Ева стали бы разбираться в добре и зле?

– И что ответил батюшка?

– Сказал, что это было такое искушение, что Бог хотел проверить, как Адам и Ева его слушаются. Но ведь Бог всеведущ, разве Он не мог просто посмотреть в будущее, чтобы увидеть, послушаются его или нет? И если Бог хотел, чтобы люди были послушными, почему он не создал их сразу такими? Получается, сам ошибся, а их наказал?

– Так и сказала? – Кажется, Дэн, слушая меня, получал искреннее удовольствие.

– Ну да. А батюшка ответил, что не надо понимать всё буквально, что Библия – это не документальный пересказ событий, а скорее… э… какое-то слово…

– Метафора?

– Вроде того. А я спросила, почему тогда и не писать нормально, чтобы понятно было? Вот как в других учебниках написано, что ничего переспрашивать не надо. А в Библии и слова-то такие, что язык сломаешь.

– А он?

– Ой, батюшка Афанасий начал бегать туда-сюда, что-то говорить, говорить… Но я всё равно ничего не поняла. Потом ещё спрашивала про всемирный потоп. Ведь Ной спас всех зверей по одной паре, тогда, где потом нашли себе пары их детёныши? И вообще, зачем нужно было устраивать потоп? Бог же разозлился на людей, а погибли ещё и все животные, и все птицы! Их-то за что?

– А как Ной запихал всех зверей в ковчег? – поддразнил меня Дэн.

– Да! И как он взял зверей из других стран, которые за морем? Он что, на ковчеге за ними плавал ещё до потопа? А ещё – в начале Библии говорится, что сначала Бог создал свет, а только на четвёртый день солнце. Откуда же был свет без солнца? И если был, то почему сейчас того света ночью нет?

– Ну-у… – начал Дэн, но я перебила. Недоумение, накопившееся за два года изучения Божьего слова, давно искало выход, и теперь мне было трудно остановиться.

– Или вот ещё, когда Бог создал Адама, Он устроил ему смотр всех животных, чтобы Адам их назвал, так? И все, кого создал Бог, прошли перед Адамом? Но как прошли рыбы? А всякие тюлени, киты, осьминоги? А ещё когда Ной уснул пьяный, и его увидел Хам и смеялся над ним, Ной, когда проснулся, проклял не Хама, а почему-то его сына! А зачем Бог велел Аврааму принести в жертву Исаака? Он его, конечно, остановил, но ведь это была очень глупая и злая шутка! Хотя Авраама мне и не жалко после того, как он выгнал в пустыню свою служанку, которая родила ему сына, и Бог его за это даже не наказал.

Я сделала паузу, пытаясь воскресить в памяти то, чего ещё не смогла понять из Библии, но тут Дэн похлопал меня по плечу:

– Потрясающе, Дайка! Устами младенца глаголет истина. Вот что значит ребёнок, которого растили вдали от всей этой христианской зомбо-шушеры. Критическое мышление в действии!

Я улыбнулась от удовольствия и даже распрямила спину, потянувшись макушкой вверх, ведь уж чем-чем, а похвалами меня тут баловали нечасто. Поощрённая, я продолжила:

– И ещё вот чего не понимаю совсем. Пусть Ева ослушалась Бога, съела плод, да ещё и Адама подговорила, пусть она виновата. Но я-то здесь при чём?!

– А что ты? – удивился Дэн.

– Ну как это? Наша Агафья только и знает, что зудеть о первородном грехе, о том, что Ева согрешила, и теперь все женщины от рождения грешны. Поэтому они должны рожать в мучениях и подчиняться мужчинам. И я тоже, значит. Но ведь я-то не ела того яблока, почему я должна отвечать за Еву?

– А ты спрашивала об этом у вашей Агафьи?

Я сникла: