Лето придёт во сне. Приют

– Глупости! – Преподавательница требовательно протянула руку. – Дай мне то, что вышло в итоге.

Мятая недошитая юбка с торчащими нитками, которую Яринка поспешно извлекла из сумки, выглядела жалко. По классу пронеслись смешки.

Чем дольше Варвара Петровна разглядывала неудачный результат Яринкиных стараний, тем мрачнее становилось её лицо. Лицо же самой Яринки постепенно приближалось по цвету к её волосам.

– У тебя было две недели, – наконец горько изрекла преподавательница. – И за две недели ты не смогла сшить простую юбку-карандаш! Что же будет, когда мы дойдём до юбок – колоколов, юбок – клёш, юбок – солнце? Сядь на место и забери этот позор.

Яринка поплелась к парте, а Варвара Петровна добавила, глядя в её ссутуленную спину:

– Думаю, тебе пойдёт на пользу позаниматься со мной дополнительно. Начнём с понедельника, Агафью Викторовну я поставлю в известность. – Она вздохнула и повысила голос. – А теперь все достаём пяльцы, сегодня будем вышивать крестиком вот эту… Что тебе ещё, Ярина?

Яринка, которая уже села на место, тянула руку вверх.

– Варвара Петровна, а можно спросить?

– Ну, спрашивай.

– Почему в церковь певчими берут только тех, у кого талант, а хорошо шить должны все? А если таланта нет?

Класс притих. Варвара Петровна растерянно мигнула, но быстро нашлась с ответом:

– Потому что для умения шить талант не нужен. Нужны трудолюбие и усидчивость. Чего у тебя нет, Ярина.

Яринка упрямо тряхнула косичками.

– Знаете, сколько я над этой юбкой сидела? Каждый вечер! А как старалась? У меня не получается, потому что нет такого таланта.

Варвара Петровна снисходительно улыбнулась:

– Ярина, вот увидишь, как только ты походишь ко мне на дополнительные занятия, талант появится как по волшебству. И тебе самой будет смешно, что раньше ты не могла сшить простейшую юбку.

Глаза Яринки прищурились, стали зеленее обычного.

– Хорошо, Варвара Петровна, может, талант для шитья и не нужен, но если и желания нет?

Улыбка сползла с лица преподавательницы.

– Что, прости?

Я сверлила взглядом Яринкину раскрасневшуюся щёку, пытаясь мысленно передать ей одно-единственное слово: «Молчи, молчи, молчи!»

– Если я не хочу уметь шить?

Ой, мама…

– Что значит – не хочу? – Варвара Петровна тоже покраснела. – Есть такое понятие, как надо! И каждая женщина должна уметь шить, готовить, содержать дом в порядке и уюте, быть прилежной хозяйкой…

– Какой дом, Варвара Петровна? – перебила преподавательницу Яринка, презрев все правила школьного этикета. – Какой у меня может быть дом? Вы же знаете про мою маму? Кто возьмёт замуж дочь такой женщины? Я пойду на производство, и у меня не будет ни денег, ни времени на рукоделие. Зачем же этому учиться?

В классе воцарилась тяжёлая тишина – Яринка задела запретную тему. Разумеется, преподаватели и воспитатели знали грехи наших родителей, знали, по какой причине оказался в приюте тот или иной ребёнок, но никогда не говорили об этом. Старательно делали вид, что приют – обычная школа, а дети в нём – обычные дети. Любых напоминаний о том, что у этих детей нет будущего, взрослые избегали.

А Яринка напомнила.

Варвара Петровна суетливо сняла очки, глянула поверх голов, кашлянула.

– Не нужно так думать. – Даже голос преподавательницы стал другим, почти виноватым. – Бог милостив, всегда стоит надеяться на лучшее.

– Надейся на лучшее, готовься к худшему! – дерзко парировала Яринка.

Очки вернулись на нос Варвары Петровны, и сквозь них она строго взглянула на мою подругу.

– Пути Господни неисповедимы. Не впадай в грех гордыни, считая, что можешь знать что-то наперёд. И раз уж мы заговорили об этом, то в интересах каждой из вас учиться как можно усерднее. Прилежной, кропотливой и хозяйственной девушке прощаются многие недостатки. И мой учительский долг – дать вам для этого как можно больше знаний и умений. Поэтому! – Варвара Петровна повысила голос, заметив, что Яринка собирается что-то возразить. – Поэтому, Ярина, учитывая твой запущенный случай, я считаю, что нам не стоит откладывать его исправление до понедельника. Сегодня вечером после полдника жду тебя здесь на дополнительное занятие. Также не будем делать исключений для субботы и воскресенья.

– Ну чего ты умничать начала? – выговаривала я подруге на перемене. – Кто тебя за язык тянул? Теперь Варвара от тебя не отвяжется, пока не будешь шить и вязать, как… как… да как она сама!

– Ой, без тебя тошно! – огрызнулась Яринка. – Ещё посмотрим, кто первый от этих занятий устанет. Я ей такого нашью!

Своё обещание Яринка сдержала. К вечеру воскресенья её пальцы были исколоты так, что шить она уже не могла. О чём довольно сообщила, вернувшись с продлёнки и демонстрируя мне опухшие подушечки.

– Уж я их тыкала, тыкала! Варвара сказала, чтобы я ей на глаза не попадалась, пока пальцы не заживут. Так что завтра я смогу отвлекать Агафью, пока ты гуляешь в лесу с Дэном.

Я ещё не пришла в себя от вида кровоточащих Яринкиных пальцев, но последнее предложение повергло меня в ужас.

– Нет! Ты же не собираешься выкинуть что-то такое, как в прошлый раз?

– Такое же – не собираюсь. Надо что-то новое придумать.

– Не надо! – С перепугу я начала соображать быстрее обычного. – Я уже придумала!

– Да? – подозрительно спросила Яринка. – И что же?

– Если… если Агафья будет про меня спрашивать, ты прибежишь к забору и два раза крикнешь сойкой!

От неожиданности Яринка примолкла, потом опасливо спросила:

– А как кричит сойка?

Я прикрыла глаза, воскрешая в памяти лесные звуки. Затем глубоко вдохнула и честно попыталась воспроизвести крик сойки.

Яринка попятилась.

– Ой… так громко?

– Да, сойки кричат громко, – важно заверила я, переводя дыхание. – А как же иначе мы с Дэном услышим тебя в лесу?

– Ясно. – К Яринке стремительно возвращался энтузиазм. – Вот так?

Дортуар огласился новым воплем. На этот раз попятилась я.