Лето придёт во сне. Запад

– А мы туда и едем.

После того как выяснилось, что нам с Бранко по пути, я заметно расслабилась. Скажи он, что собирается куда-то в другое место, было бы совершенно непонятно, что мне делать дальше. Добраться одной до приюта (а ведь я даже понятия не имею, по какому адресу он расположен) без документов, без денег, без транспорта, не будучи даже совершеннолетней, – немыслимо. Честно говоря, наверное, пришлось бы или просить Бранко всё-таки оказать мне посильную помощь, или отправиться с ним, а там будь что будет. Но, к моему счастью, Бранко тоже решил пробиваться в столицу.

– Есть там у меня… не друг, но, скажем, хороший знакомый, – пояснил он мне, уверенно ведя машину по прямому, как стрела, шоссе. От гор, окружающих Новоруссийск, не осталось и следа: теперь мы следовали по плоской, как стол, равнине. – Через его телефонную связь я бы смог выйти на Ральфа и быть уверенным, что разговор не прослушивается.

– Кто этот человек? – спросила я, рассудив, что, должно быть, услышу о большой фигуре, но Бранко лишь досадливо мотнул головой:

– Неважно. Главное, чтобы мы вообще сумели до него добраться. У меня нет документов, о тебе и говорить нечего. Если какому-нибудь скучающему патрульному на дороге вздумается нас остановить – это конец.

Я ничего не ответила. Мне не нравилось то, как мы с Бранко, несмотря на всё, что нас теперь объединяло, остаёмся закрыты друг для друга. Хотелось стать друзьями, услышать от него правду о Доннеле, об их общем прошлом, о том, на какую именно помощь от него нам можно рассчитывать. В свою очередь, я бы с удовольствием поделилась своими чаяниями, всем тем, что держала в себе. С тех пор как рядом не стало ни Яринки, ни Ральфа, одиночество измотало мою душу, я остро нуждалась в ком-то, с кем можно поговорить откровенно, рассказать о страхах и надеждах, о своей усталости и разочарованиях… о том, как ужасно было удерживать под водой отвратительно подёргивающуюся голову Ховрина.

Но Бранко молчал и выглядел совершенно равнодушным, и я молчала тоже.

Ближе к полудню мы выехали к широкой реке, на высоком противоположном берегу которой стоял белый город.

– Ростов-на-Дону, – сказал Бранко, и я кивнула.

Благодаря чтению и занятиям в библиотеке Оазиса мне была неплохо знакома карта Руси, поэтому уточнять что-либо не пришлось. Кроме одного:

– Как долго осталось до Москвы?

Парень задумался.

– Боюсь, придётся ещё раз встать на ночёвку и несколько раз заправиться. Я не хочу ехать по федеральным трассам, слишком опасно. Придётся искать обходные пути.

Мне это мало о чём сказало, кроме того, что к нашему с Яринкой тайнику я попаду ещё не сегодня и не завтра. Ну и ладно, после стольких месяцев ожидания пара дней погоды уже не сделает.

В пригороде Ростова-на-Дону мы остановились у магазина. Я осталась в машине, чтобы не привлекать внимания людей своим новоприобретённым изъяном – огромным родимым пятном на лице. Не говоря уже о спутанных волосах с засохшей на них кровью из пореза и разбитых опухших губах, что также могло насторожить законопослушных граждан.

В магазине, кроме небольшого запаса еды, Бранко купил атлас дорог, и дальше мы двинулись уже увереннее. День, в отличие от вчерашнего, выдался солнечный, почти по-летнему жаркий, и ни о чём плохом не думалось. Я сидела на пассажирском сиденье, откровенно наслаждаясь путешествием, так не похожим на то, что мы с Яринкой проделали два года назад. Земля, прекрасная и бескрайняя, разворачивалась передо мной, и теперь восхищаться ею не мешали ни голод, ни жажда, ни сводящий с ума грохот несущегося товарняка, ни резкий встречный ветер. Я видела поля и леса, реки и озёра, города и деревни, людей и животных. Я слышала звон ручьёв и мычание стад, рёв мотоциклов и свист ветра в проводах, таких же бесконечных, как дороги, над которыми они протянулись. Я думала обо всём том, что случилось со мной за недолгих четырнадцать лет жизни, и находила некое утешение в огромности всего окружающего, ведь что значит одна неудавшаяся судьба в таких масштабах?

На ночь мы остановились на берегу безымянной речушки, в которой оба худо-бедно смогли ополоснуться. Я, наконец, смыла с волос засохшую кровь, расчесала их, заплела в простую косу и стала выглядеть почти прилично, если, конечно, не обращать внимания на покрытое синяками лицо и опухшие губы. После плесканья в ещё по-весеннему холодной воде, мы долго отогревались у костра. Приготовили на нём ужин, расстелили спальники, легли под ясным на этот раз небом, где уже проступили первые бледные звёзды. В течение дня мы мало разговаривали: Бранко был сосредоточен на дороге и погружён в какие-то свои мысли, меня слишком увлекла картина разворачивающихся вокруг бескрайних просторов, отвлекаться от неё не хотелось. И сейчас, когда в темноте смолкло потрескивание огня и слышался только плеск воды в речушке, тоже повисла тишина.

Первым нарушил её, как ни странно, Бранко. Возможно, и его тяготила наша закрытость друг от друга, странные отношения, когда дорога и опасности на ней – общие, но цели разные. Или он просто боялся навлечь на себя гнев Ральфа в том случае, если потеряет меня где-нибудь по пути, кто ж его поймёт!

– Слушай, бэби… Дайка, – сказал Бранко. – Тебе не кажется, что твои планы несколько… хм-м… что ты не знаешь, что делаешь?

– Почему не знаю? – сонно возразила я. – Очень даже знаю. Ты ведь сказал, что адрес приюта выяснить не проблема, стоит нам лишь выйти в интернет.

– Ну, выяснишь ты адрес, допустим. – Судя по звукам по ту сторону кострища, Бранко приподнялся на своём спальнике. Голос его звучал убедительно, даже взволнованно. – Допустим, доберёшься до этого вашего тайника. А он окажется пуст! Что ты тогда будешь делать?

Об этом я тоже думала. Точнее, старалась не думать, но воображение снова и снова возвращало мне картину того, как я запускаю руку под поваленную сосну, в прохладу сырой земли… и не нахожу там ничего, кроме ломких прошлогодних листьев.

Что я буду делать? Хороший вопрос. И отвечать на него придётся именно тогда. Не завтра утром. Не следующей ночью. И уж тем более не сейчас. Сейчас все мои мысли были сосредоточены на том, чтобы просто суметь добраться до приюта. И пусть я знала, что находится он под Москвой, всегда находился и никуда не денется до моего появления, но сам факт возвращения туда казался мне почти невероятным. Словно предстояло совершить путешествие не только в пространстве, но и во времени.

Словами всего этого я объяснить не могла, поэтому сказала просто:

– Тогда и будет видно, что делать.

– Ребёнок… – протянул Бранко тоном глубокого разочарования. – Взять бы тебя за шкирку и притащить Доннелу…

– Последнего, кто пытался тащить меня за шкирку, я утопила, как… – Хотела сказать «как собаку», но стало неприятно. Что плохого кому сделали собаки, за что их топить, да ещё сравнивать с Ховриным? Поэтому договаривать я не стала, и фраза повисла в воздухе.

Бранко хмыкнул:

– Смотрю, ты очень быстро привыкаешь к свободе. Так нельзя. Полной свободы всё равно не существует.

Я вспомнила синие, покрытые тайгой сопки до самого горизонта и только улыбнулась в темноту. Что может знать о свободе человек, с самого рождения заключённый в железобетонные клетки городов?

– Где мы находимся сейчас? – спросила я у Бранко, чтобы сменить тему.

– Между Воронежем и Липецком, – отозвался он. – Если дальше всё пойдёт нормально, то завтра к вечеру будем в Москве.

Я закрыла глаза и попыталась вспомнить Москву, которую видела только однажды, когда меня и других детей из Маслят везли через город из аэропорта в приют. И запомнилась она мне, ребёнку бескрайних и безмолвных лесов, одним сплошным грохочущим и двигающимся кошмаром. Конечно, потом я не раз видела Москву на фото и по телевизору и поняла, что это хоть и очень большой и суетливый, но по-своему красивый, даже изящный город, в котором наверняка многим совсем неплохо живётся. Но разве для нас с Бранко Москва не таила опасность?

– Как мы в Москве? Там же полно полицейских. Машину остановят и…

– Машину придётся оставить, – с явным сожалением ответил Бранко, – по Москве будем передвигаться на общественном транспорте.

– А мне-то зачем в саму Москву? – осторожно озвучила я внезапно пришедший в голову вопрос. – Может, я сразу к приюту?

– А где приют? – Кажется, Бранко разозлила моя твердолобость. – Сначала нужно узнать его адрес, сделать это можно в интернете, а интернет будет только в Москве, у моего знакомого! Туда и двигаем.

Я задумалась, припоминая всё, что слышала о возможностях всемирной паутины.

– Разве ты не можешь зайти в интернет с телефона?

В темноте видно не было, но по голосу Бранко чувствовалось, что он закатил глаза.

– Бэби, мой телефон, как и ноутбук, остался в Оазисе! Податься в бега и взять с собой вещь, по которой тебя запросто можно отследить, – это верх идиотизма!

Я мысленно добавила ещё один пункт о внешнем мире в длинный список того, что нужно накрепко запомнить и никогда не забывать. И снова подумала, как всё-таки прав был Ральф, когда говорил об отсутствии у меня хоть какой-то социализированности. Но из упрямства всё-таки буркнула:

– А разве нельзя купить новый телефон?

Кажется, Бранко снова закатил глаза.

– На Руси для того, чтобы купить телефон и сим-карту к нему, нужны паспортные данные!

Захотелось постучаться лбом о землю. Боже, сколько же понадобится времени, чтобы мне хоть как-то начать разбираться в том, по каким правилам живёт общество?

И я хотела уже перестать задавать вопросы, дабы своей неосведомлённостью не злить Бранко ещё больше, но мысль о Москве почему-то пугала, и я не выдержала:

– А может, лучше ты в Москву один поедешь? А я подожду тебя где-нибудь…

На этот раз Бранко не счёл нужным даже пытаться скрыть раздражение:

– Дорогуша, ты знаешь, что такое Москва? Это огромный город и не менее огромный пригород! Где ты там меня подождёшь? В каких-нибудь кустах у дороги? А потом мне хрен знает сколько пилить обратно до этих кустов? Ночевать тоже в кустах? Учти, остановиться в гостинице мы не сможем, потому что и там нужен паспорт! Так что любые лишние телодвижения и промедления нам совсем ни к чему. Важно как можно быстрее добраться до моего… знакомого, а уж у него мы какое-то время будем в безопасности. Он разрешит пожить у себя несколько дней.