Спиритический салон графини Ельской

Шло время. Денег становилось всё меньше, а вот привычка к хорошей жизни у семейства осталась. Но и их усадьбу наконец осветило солнце. Целую неделю улыбка не покидала бледного лица Марии, на котором всё ещё красовалась детская припухлость. Брат сообщил, что заступил на службу, пускай и в самом низком офицерском звании. Графиня верила, что небольшое жалованье, которое добыто собственными усилиями, научит его благоразумности и отобьёт пристрастие к карточным играм.

Матушка же, как это уже доводилось и раньше, погрузилась в водоворот страстей и поисков новой любви. «Ах, моя глупая милая Мари, – каждый раз запевала женщина на французский манер, возвращаясь после долгого отсутствия. – Если бы ты только согласилась выйти в свет со мной, mon cher[2 - Моя дорогая.], то совсем скоро поняла бы, что нет ничего прекраснее чувства влюблённости».

В подобные минуты юная графиня усмиряла досаду и с неизменно вежливой улыбкой демонстрировала полное равнодушие к такого рода забавам. Что совсем не означало, будто у Марии отсутствовал интерес к развлечениям. Ей нравилось собирать растения для гербария. В своё время отчим высоко отзывался о её коллекции сухих цветов и трав. Графиня была не прочь послушать игру на фортепиано или даже помузицировать самой. Впрочем, маменька эти безобидные увлечения не считала способными скрасить досуг. Милее всего её праздной душе были балы. Толика любопытства к подобным мероприятиям имелась и у Марии. Какой молодой даме хотя бы раз не мечталось покружить под тенью ослепительной люстры, да ещё и под руку с любезным кавалером? Однако подготавливать парадный туалет для двоих было бы слишком дорого, хватало и того, что маменька порой наряжалась за троих. К счастью, такие разговоры не затягивались: старшая Ельская была истинной мерзлячкой и в плохо отапливаемой усадьбе не задерживалась. Получив от дочери деньги на расходы и на дорогу, женщина уезжала в город.

В один из дней, ожидая возвращения матушки спустя четыре месяца, Мария велела слугам подготовить самую тёплую комнату в доме и посильнее растопить печь. Но ни к вечеру, ни к глубокой ночи женщина не объявилась. Лишь поутру доставили письмо обескураживающего содержания. Среди нескончаемого потока комплиментов о достоинствах нового ухажёра маменьки Марии удалось выхватить главное – она осталась одна. Брат занят на службе, а мама уехала во Францию. Пускай они втроём не были образцовой семьёй, юная графиня почувствовала себя брошенной.

Немного поразмыслив, графиня пришла к выводу, что сложившаяся ситуация не так уж плоха. Теперь, когда Мария осталась одна, нужно начинать укрепляться в жизни. Можно развести больше скота или вложиться в какое-нибудь предприятие. Она обязана попробовать.

* * *

– Как легкомысленно, – заключила Мария, вспоминая те наивные мысли. Она мягко подула на чай, прежде чем сделать глоток.

Графиня резко покачала головой, и Анюта, дочка нянюшки Марии, потупила взгляд и отступила на несколько шагов от стола. Четырнадцатилетняя хрупкая девочка убрала за спину канделябр, чтобы не беспокоить барышню ещё больше. Анюта улыбнулась, демонстрируя глубокие ямочки на розовых щечках. Она знала, что нельзя жечь свечи без лишней на то причины, хозяйка могла обходиться одной, однако продолжала время от времени предлагать осветить комнату чуть получше.

– Что же Сергей? – поинтересовалась графиня, взглянув на настенные часы. Маятник в виде круглого золотого диска-грузика тяжело раскачивался из стороны в сторону. Так же нелегко для Марии Фёдоровны тянулись минуты ожидания.

– Всё ещё переодевается, ваше сиятельство.

Графиня усмехнулась: ясно как день, брат оттягивал встречу и необходимость отвечать на вопросы. А их у неё было достаточно. Миновало три года с тех пор, как Сергей бывал в имении. Он посылал редкие письма, да и в тех клянчил рубли, чтобы погасить очередной долг. И вот он заявился к ней на рассвете, да ещё и с ребёнком – худым и промокшим.

Двери позади графини растворились, впустив холодный ветерок. Она нахмурилась, ощутив поцелуй на щеке. Вместе с прикосновением её обдало запахом крепкого алкоголя.

– Моя милая сестричка! – Сергей потянулся к ладоням графини, рассудив, что одного поцелуя будет недостаточно. Поочерёдно расцеловав каждую, он вальяжно прошествовал к стулу на другой стороне стола. – Свежий воздух загородной жизни в нашей усадьбе хорошо сказывается на твоей красоте. Уверен, в будущем придётся не раз отстаивать твою честь на дуэлях.

Мария сощурилась, когда из его рта так легко вырвалось «нашей». В этих деревянных стенах не было ничего его. Ни по закону, ни по морали. Однако высказываться резко с самого начала не спешила. Осадить брата всегда успеется. Сейчас графиню интересовало лишь одно: зачем же он приехал?

– О чьей чести и стоит волноваться, так точно не о моей. – Она поставила чашку на блюдце и метнула взгляд вбок: Анюта тут же поспешила спрятать улыбку.

Мужчина неловко засмеялся и скованно прошёлся пятернёй по светлым волосам. В большинстве случаев его лесть срабатывала: в красноречии Сергею не было равных, да и девицы его любили. Мягкие черты лица, статная фигура – у него было всё, чем можно пользоваться во благо, а он применял как придётся. Но, похоже, сестра или сильно изменилась, сделавшись острой на язык, или и вовсе всегда была такой, а они с маменькой попросту не обращали внимания. Ежели второе, его дела осложнялись.

Попытаться снова умаслить сестру и вставить хоть слово не представилось возможным. В гостиной появилась Надежда Никифоровна и сразу же заполнила собой всё пространство.

– А, явились. – Она укоризненно покачала головой, глядя на прибывшего.

– Вы, как всегда, цветёте и пахнете, любезнейшая Надежда Никифоровна. – Голос Сергея сочился недовольством от фривольного обращения прислуги. Графиня сжала губы в одну тонкую недовольную линию, поэтому сказать что-нибудь более грубое мужчина не решился.

– Вашими молитвами.

– Будет вам, – выдохнула Мария, прекратив зарождающееся перебрасывание колкостями. – Что там с мальчиком?

Как и было велено, для ребёнка в срочном порядке подготовили детскую. Не считая нескольких пожухших от времени половиц, комнатка была, в ней даже сохранилась парочка игрушек. Но, по словам няни, мальчик не проявил к ним ни малейшего интереса.

– Так ничего и не сказал?

– Ничего, голубушка. Зарылся в одеяло с головою, как крот, и помалкивает.

– Переживает, должно быть, – вставил Сергей, кладя щедрую порцию варенья в чай.

– Я бы тоже переживала, если бы мне такой папаша достался, – сердито проворчала Надежда Никифоровна.

Несмотря на то что Сергей ещё не подтвердил кровное родство, внешне мальчик был похож на него. Тем не менее мужчина оскорблённо подскочил и затряс пальцем:

– Ну, любезнейшая Надежда Никифоровна, это уже перебор. Мне что, научить вас, как разговаривать с барином?

Анюта, не привыкшая к сердитой мужской речи, испуганно охнула и прикрыла ладошкой рот. Напряжение, облаком витавшее над головами, вдруг стало осязаемым.

С молчаливой задумчивостью графиня звякнула чайной ложечкой по блюдцу и отодвинула его от себя. Звон посуды немного охладил пыл спорящих.

– Прошу тебя впредь не повышать голос. – Несмотря на формулировку, было ясно: в самом деле это была не просьба. А потому Сергей сел обратно с самым недовольным выражением лица. – Вы же, – Мария перевела взгляд на дочь с матерью, – подите на кухню, нагрейте молока и возвращайтесь. Я сама поднимусь к мальчику.

Надежда Никифоровна кивнула, готовясь исполнить наказ, как неожиданно заговорила Анюта:

– Так ведь его чуть-чуть осталося. – Девочка ни на секунду не отводила глаз от тёмного глубокого взгляда барышни. Их единственная корова, Бурёнка, перестала давать молоко после того, как отелилась. Благо экономить они умели. Расходовали всё с умом. И не в том дело, что пожалела Анюта молочка для ребёнка. Просто блинчики, печённые из него, были тем немногим, что радовало их хозяйку.

– Осталось, – поправила графиня оговорку и чуть вздёрнула уголки губ. – Ничего, как-нибудь переживём. Мальчик до костей промок, горячка ждать не будет. А лишних средств на лекарства у нас точно нет.

Больше с графиней никто не спорил. Сестра и брат остались наедине.

* * *

Вытягивать слова пришлось лишь в начале. Сергей неохотно делился постыдными подробностями проигрышей, а вот о редких победах рассказывал с высокими горделивыми нотками в голосе. Когда же они добрались до упоминания мальчика, Мария отняла ладонь от лица и стала слушать внимательнее.

С матерью Ильи, а именно так нарекли её внебрачного племянника, Сергей виделся всего два раза. Первый раз состоялся двенадцать лет назад и был днём их знакомства, второй раз они пообщались ночью, в которую знакомство и окончилось. О том, что после плодотворного общения с сестрой милосердия у него появился сын, брат Марии узнал неделю назад. Иссохшая женщина, умирающая от повальной болезни – гриппа, стала неожиданной утренней новостью для Сергея. Распахивая дверь квартиры, он ожидал увидеть перед собой лицо должника, а не стать отцом незнакомого и почти осиротевшего мальчишки.

Мать Ильи умерла в доме Сергея вечером следующего дня. Он узнал об этом, когда вернулся после затяжной пьянки, которая должна была помочь разрешить ситуацию, но только усугубила туман в его голове. Церемония погребения прошла скромно и быстро. С тех пор мальчик не проронил ни слова. Сергей пытался проявлять терпение и даже пробовал найти подход к ребёнку, но, как бы ни старался, получал лишь пустой взгляд и отсутствующее выражение мордашки.

Искурив бесчисленное количество табака, которое он запивал купленным за гроши самогоном, Сергей собрал все остатки благородства, что у него остались. «Возможно, – рассуждал он, чувствуя, как от мельтешащих деревьев и качания кареты завтрак подступал к горлу, – отвезти его к сестре станет первым и последним моим хорошим поступком по отношению к сыну». И вот они и оказались здесь.

Дослушав до конца, Мария выдохнула из себя весь воздух и с шумом втянула его обратно. Судьба мальчика вызывала сочувствие. Но разве это её бремя? После всего, что ей пришлось пережить, из-за Сергея в том числе. Мало она вытаскивала его из игорных домов? Мало лечила? Сейчас она уже заботилась о двух людях, едва справляясь с этим.

– Как, по-твоему, я должна поступить?

– Ты ведь знаешь меня, сестра. Со мной у него не будет возможности вырасти достойным человеком.

– Удобно. – Ей хотелось опрыскать его ядом или хотя бы плюнуть разок для собственного успокоения. – Сколь много?

– Не уверен, что понял тебя, сестра. – Сергея пробрала дрожь: ласковый тон Марии показался ему голосом самого дьявола.

– Сколь много своих сыновей и дочерей ты планируешь отправить в мой пансион воспитания достойных людей? – терпеливо пояснила она и резко замолкла, заслышав короткий жалобный скрип половиц в прихожей, а затем и металлический лязг колокольчика. Кто-то вышел на улицу.

«Няня или Анюта», – подумала Мария, успокаивая отчего-то затрепыхавшееся сердце.

Мольбы о прощении сменялись полнейшей околесицей, согласно которой графиня должна не просто принять ребёнка, но и сделать это с радостью. Мария начинала уставать от пустой болтовни. Требовалось всё тщательно обдумать.

* * *

– С какой стороны ни посмотри, а доводов против всё же больше, – прошептала Мария себе под нос, легонько толкая дверь детской.