Спиритический салон графини Ельской

– Итак, что мы имеем? – рассуждала она вслух, разрывая письмо, которое ранее подготовила для Ольги Платоновны: больше в нём не было нужды. – Подозреваю, теперь многим в городе известно, что графиня Волкова обращалась в мой салон. Весть любопытная, а значит, за развитием событий будут следить с огромной охотой. Если откажусь, злые языки станут судачить о моей неумелости. Соглашусь, но не справлюсь – рискую уничтожить репутацию. – Мария прикусила кончик указательного пальца.

Картина вырисовывалась однозначная: всё или ничего.

* * *

В подобном положении можно поступить по-разному: сетовать на несправедливость, проклинать вездесущего сплетника или поплакать, на худой конец. Вместо того чтобы лить слёзы, графиня решила действовать.

Стрелки едва добрались до девятки, но до Марии в кабинете уже явно кто-то побывал: об этом говорили влажная земля в горшках и полная чернильница на столе. Подметив эти незначительные, но приносящие внутреннее умиротворение штрихи, графиня принялась за дело. Она должна была составить новое письмо с согласием, которое её вынудили дать талантливые информаторы Бессонницы. Не мог же он по воле случая и без всякого тайного умысла встретиться с графиней Волковой. Но об этом Мария позаботится позже.

Выдвинув ящик посередине и нырнув в него рукой, она на ощупь вынула ровный лист бумаги и положила его на стол. Стараясь выводить каждую букву, Мария мысленно проговаривала то, что заканчивала писать. Оттого на легкий стук она отозвалась не сразу.

– Войдите, – произнесла графиня, когда звук повторился.

Воцарившаяся тишина заставила Марию взглянуть на дверь пристально и непонимающе. В том, что кто-то постучал, прежде чем зайти, не было ничего из ряда вон выходящего: хорошие манеры присущи всем живущим здесь. Вот только зачем кому-то понадобилось отвлекать её без причины, а после молчать – она собиралась выяснить лично.

То самое нечто, которое прячется в голове, чтобы оглушительно воскликнуть в минуты всякого чудного, подало голос ещё до того, как Мария встретилась с пустотой в коридоре. Она словно наперёд знала, что ни Анюта, ни Илья, ни кто-либо другой за порогом её не ждал. И всё же, выглянув из проёма, она удостоверилась, что поблизости нет следов присутствия шутника.

– Бог знает что, – процитировала она свою няню, когда вернулась обратно и увидела полнейший бедлам. Листы, включая послание, адресованное графине Волковой, разлетелись по столу, а некоторые покоились и возле него.

«Сквозняк?» Но уже через мгновение она опровергла это предположение: слишком крутой масштаб бедствия. Оставалось только гадать, что же причинило столько неудобств.

* * *

Прошлое

Усадьба Ельских

Подол платья, самого обыкновенного кроя и не сковывающего движения, промок и сделался тяжелее. Особенно остро это ощущалось в те мгновения, когда Мария приподнимала юбку, дабы перешагнуть через лужи или коряги, которые встречались всё чаще по мере приближения графини к озеру. Окажется ли Илья у воды – Мария не ведала, и всё же, отправив Сергея в сторону берёзовой рощи, она выбрала противоположное направление не без оснований.

Взбираясь на очередной холм, укутанный в предутреннюю дымку, графиня очутилась в самом сердце марева. Никогда прежде и никогда впредь Марии не доведётся столкнуться со столь необычным туманом. Он обступал её со всех сторон, ласкал зыбкими прикосновениями и, казалось, совсем не хотел отпускать. Как бы ни щурилась, увидеть что-либо на расстоянии вытянутой руки не получалось. Шуршание травы. Чириканье и переливистый щебет. Мария вслушивалась, изредка крутила головой, когда тот или иной звук природы выбивался из общей массы. Она стояла так, ярким и голубым пятном посреди белёсых клубов, пока чувствительный толчок не заставил её сделать шаг. Сердце забилось так сильно, казалось, что оно вот-вот пробьёт грудную клетку.

Распахнув глаза, графиня поспешила бросить взгляд через плечо: на уровне поясницы красовался размытый влажный отпечаток костлявой руки. Мария обернулась и замотала головой, обнаружив, что туман отступил, словно его никогда и не было. А уже через секунду она поняла, что вышла к тропе с развилкой, одна из которых вела к озеру. Отделаться от ощущения, что этот путь ей навязывали, не получалось.

– Хм. – Сцепив пальцы за спиной, графиня несколько раз перекатилась с пяток на носки. Это помогло расслабить мышцы, очистить разум от всего лишнего и начать искать реальные детали, которые могли бы привести её к мальчику. Сделав несколько шагов, она наконец нашла кое-что подходящее, а именно – невзрачную пуговку, которую чуть не втоптала в землю. Дальше свидетельств того, что Илья впрямь решился идти к воде, становилось всё больше. Мария наткнулась на следы детской обувки и брошенную сломанную веточку.

Возле заболоченного озера было значительно холоднее: хотелось крепче обхватить себя, чтобы хоть как-то согреться. Туфли вязли, идти становилось всё труднее. К счастью, прилагать усилия, чтобы оторвать ноги от земли, больше не пришлось. Всклокоченную копну волос, выглядывающую из-за поваленного дерева, нельзя было не заметить.

Илья привалился плечом к стволу, верхушка которого уходила в воду. Подтянув острые коленки к самому подбородку, мальчик смотрел куда-то вперёд. Подойдя ближе, она поняла, что голубые глаза мальчика, напоминающие две сверкающие безжизненные стекляшки, прикованы к уткам. Птицы прибились к противоположному берегу: серо-коричневая самка с короткой шеей и важный селезень, тёмно-зелёная голова которого отливала перламутром в лучах солнца. Рассмотрев птиц как следует, но так и не отыскав в них ничего занятного, Мария тихонько скользнула к племяннику, опустившись рядом с ним на корточки.

– Это глупый поступок. – Она не собиралась ни отчитывать его, ни осуждать, но объяснить, как это было опасно, точно стоило.

– Какое вам дело до моих поступков? – Илья схватил первый попавшийся камень, кинул его и разочарованно выдохнул, когда тот сразу же пошел ко дну.

Мария задумчиво посмотрела по сторонам. Отыскав подходящий камень, графиня чуть улыбнулась:

– Ищи тонкий и плоский. Он не должен быть тяжелым. – Рот мальчика приоткрылся, а брови поползли на лоб. – Затем клади указательный палец на ребро камня, придерживая большим. Вот так. Видишь?

Илья был растерян, вымотан и напуган. Уход мамы и одиночество, свалившееся на него, мешало дышать. Глотая воздух урывками и гоня от себя слёзы, он старался не думать о том, что в его жизни настали значительные перемены. Ему не хотелось есть, спать или говорить с кем-либо из этих совершенно незнакомых людей. И всё же Илья слушал барышню с зарождающимся любопытством. Он всегда с завистью посматривал на мальчишек, ловко бросающих «блинчики». А она выглядела так, словно могла заставить камешек удариться о воду пятьдесят раз подряд.

Мария встала боком, расставила ноги шире, согнула запястье и сделала бросок. Илья подскочил, не в силах сдержать эмоций, уставившись на круги, расползающиеся по глади озера.

– Попробуй ещё раз, – предложила графиня.

Мальчик кивнул и принялся шарить глазами по берегу, ища подходящий под описание камень. Примерно с четвертой попытки, под чёткие указания Марии, у него начало получаться.

«Быстро схватывает», – постановила графиня, с тенью гордости наблюдая за успехом племянника.

Когда солнце начало припекать, а по округе растеклось пчелиное жужжание и стрекотание крылышек стрекоз, графиня и мальчик выбились из сил. Однако оба находили усталость приятной, лечащей, такой, что способна наполнить тебя душевным покоем.

– Сейчас мне безразлична твоя судьба, – призналась графиня, подмечая, как Илья мгновенно втянул голову в плечи и прикусил губу. – Но, если пойдёшь со мной, обещаю, что не оставлю тебя. Ты станешь моим делом, Илья. До самого конца.

Слова мало что значили для ребёнка. Куда сильнее его занимали протянутая рука и то, как она произносила свою клятву. «Можно ли ей доверять?» Никаких гарантий у него не было. И всё же вложить свою ладошку в её большую и тёплую хотелось до дрожи.

* * *

Настоящее

Где-то на пути в Александрийский институт благородных девиц

Анюта старалась сидеть спокойно, однако не поправлять воротник, плотно обернувшийся вокруг шеи, или не одёргивать зудящие на запястьях рукава оказалось не так уж и легко. Она никогда не ходила в лохмотьях, этого графиня не допускала даже в самые тяжкие для них дни, но и носить подобные дорогие наряды ей всё же не приходилось. Чтобы отвлечься от чуждых ощущений, она ближе подсела к крохотному оконцу и отодвинула шторку, предназначенную для защиты от слишком яркого света, а заодно и любопытных глаз.

Их карета, мягко покачиваясь на добротных рессорах[3 - Упругая часть у экипажа, предназначенная для смягчения ударов и толчков при езде.], катила за черту города. Именно там, в уединении и окружении высоких заборов и елей, находилось трёхэтажное каменное здание, в стенах которого обучали самых достойных девочек из семей дворян, высокопоставленных чиновников и выдающихся купцов. Далёкое и в некотором роде неудобное расположение объяснялось не только особенно свежим воздухом или прекрасными видами, а вполне себе приземлёнными причинами: дабы девочки поскорее свыклись с новым положением. Все воспитанницы не покидали институт, ежели только тяжело не заболевали они сами или смерть не поджидала их родителей. Редкие «свидания» с роднёй проходили под строжайшим наблюдением и исключительно в определённые часы.

Одна только мысль о том, что она могла бы здесь учиться, приводила Анюту в тихий ужас. Не видеть лиц матушки, Илюшки или барышни звучало для неё как настоящая пытка. «Со временем ко всему привыкаешь», – философски высказывалась Мария в ответ на невесёлые размышления девочки. Но привыкать к такому Анюте вовсе не хотелось, оттого-то она и не могла нарадоваться, что посещение института – событие непродолжительное, хоть и крайне важное.

Подперев подбородок кулачком, девочка коротко прошлась по барышне взглядом. Убаюканная дорогой, даже во сне графиня казалась Анюте беспокойной, словно кто-то водрузил ей на плечи пудов[4 - 1 пуд = 16 кг.] так пять к уже имеющимся шести.

«Я должна постараться», – наказала себе девочка и поправила сбившуюся на Марии шаль.

* * *

– Прибыли, ваше сиятельство.

Передав небольшой чемоданчик Анюте, Мария расплатилась с кучером тремя рублями, а затем подала ему ещё один, чтобы ровно через день он приехал за ними в это же время.

Графиня уверенно двинулась к входу, попутно осматривая окрестности: ухоженный сад, деревянный флигель, пристроенный сбоку к главному зданию, и едва виднеющийся огородик за ним.

Щелчок дверного засова что тогда, что сегодня оставил после себя противоречивые ощущения. Марии было одиннадцать, когда она впервые увидела высокие потолки с лепниной, вереницы лестниц, комнат, застывших лиц классных дам и воспитанниц намного старше самой графини. Стискивая её узенькие плечи, мама не переставала шептать, что учёба здесь пойдёт ей на пользу и что это ненадолго. Маленькая Мария рассеянно кивала, настороженно всматриваясь в круглое строгое лицо будущей учительницы. И без того не балованная девочка, изредка проявляющая игривую натуру, начала потихоньку осознавать, в какой мир попала.

Тем не менее вместе с суровыми условиями – холодными дортуарами[5 - Название общей спальни для воспитанников закрытых учебных заведений.] на десять, а порой и пятнадцать человек, тоненькими матрасиками и жёсткими подушками – в её жизнь, пускай и всего на три года, наконец вошла стабильность. Уроки и распорядок после постоянных кочеваний с места на место, от одного жениха маменьки к другому, стали для Марии отдушиной.

«Всё такой же огромный», – думалось графине, которая не могла удержаться от сравнений образов, сохранившихся в памяти, с нынешними наблюдениями. Только на первом этаже института располагались комнаты учительниц, столовая, кухня, умывальная, гардеробная и помещение директрисы заведения – приёмная, куда их и повели в первую очередь.

Женщина, сопровождающая гостей, велела им подождать за дверью. Анюта, хоть и беспокойно теребила бархатную ленту, вплетённую в пышную чернявую косу, старалась держать осанку, как и учила графиня. Сжав плечо девочки в одобряющем жесте, Мария вскинула подбородок и гордо прошествовала на встречу с государыней всея заведения.

Упитанная розовощёкая директриса с буйной копной шоколадного цвета волос и круглыми очками на пол-лица не поднялась, чтобы поприветствовать их, а лишь соединила ладошки в замок, тяжело опустив его на стол. Выказывала ли она таким образом пренебрежение к ним? Графиня была почти уверена, что нет. Уже в первые минуты пребывания в этой комнате Мария подметила обилие картин, дорогих ваз и статуэток, собранных отнюдь не ради удовлетворения эстетической нужды, а выставленных словно напоказ. Поведение Авдотьи Прокопьевны только подкрепляло выводы относительно желания подчеркнуть собственную важность и убедиться в безграничном авторитете над остальными. Однако, по счастливой случайности, Мария знала, как стоит себя подать.

– Позвольте выразить огромную благодарность за то, что согласились принять нас. – Графиня склонила голову так, чтобы длинные увесистые серьги заманчиво подпрыгнули у шеи.