Спиритический салон графини Ельской

– Что случилось?

– Это не стоит твоих переживаний, – ответила графиня ровным тоном, удивляясь про себя тому, как порой проницательна была девочка.

– Всегда это повторяете, – надулась она.

– Послушай, обещаю тебе, что не стану заниматься этим часто. Просто, – «Я увидела нечто дикое и, возможно, схожу с ума», – выдались трудные дни.

– Вы можете мне рассказать. Всё что угодно.

Анюта выглядела такой трогательной в своём желании помочь, что графиня не выдержала и привлекла девочку в крепкие объятия.

– Конечно, – благодарно прошептала Мария.

* * *

Два дня спустя

Усатый низенький лакей, одетый в чистую синюю ливрею, полностью расшитую серебристой тесьмой, да ещё и с крупными светлыми пуговичками, стоял у входных дверей, готовый в любую минуту ринуться исполнять свои обязанности.

При виде гостьи, что словно плыла по земле, а не ступала, мужчина весь подобрался и втянул живот. Уразумев, к кому она пожаловала, лакей тотчас же велел доложить слугам о визите графини, а сам поспешил проводить её до гостиной.

Парадная комната в доме Волковой была обставлена в стиле ампир: насыщенные оттенки красного, тяжёлые шторы на широких окнах, симметрия в каждой детали, мечи на стенах и доспехи прошлых веков. Обилие канделябров, свет которых почти отражался на каждой поверхности, создавал ощущение пышности и торжественности, словно ты оказался в императорском дворце. Отметив также несколько маскаронов в виде голов животных над дверными проёмами, графиня Ельская едва слышно цокнула: она не видела ничего привлекательного в обезглавливании зверей, пускай и выполненных из мрамора.

Марию посадили за стол, покрытый бархатом, и попросили обождать минуточку. Дабы не терять времени, она принялась рассматривать портреты, коих здесь имелось несколько. Так, графиня смогла выяснить, что глава семейства был коллежским асессором: на двухцветных петлицах плотно запахнутого мундира чётко виднелись две звезды. Звание не самое высокое, но вместе с тем отнюдь не плохое. «Сергею с его тринадцатым рангом терпения не хватит, чтобы дослужиться до такого», – досадливо подумала она, продолжая разглядывать суровое лицо мужчины с необычайно светлыми глазами.

Над пианино висел ещё один портрет, но уже со всеми представителями семьи Волковых. Миловидная мама со вздёрнутым носиком и тонкими бровями-ниточками держала ладонь, покоящуюся на её плече. То была рука Ольги Платоновны – изящная и увешанная жемчугом. Рядом с ней, обхватив папеньку за шею, лучезарно улыбалась младшенькая дочурка. Вера Платоновна.

Вероятно, рассуждать в подобном свете о мёртвых не есть хорошо, тем не менее графиня не могла отделаться от мысли, что в этих приятных и детских чертах девочки она видела то скверное разлагающееся лицо. Стеклянный взгляд до сих пор всплывал перед Марией, особенно в минуты задумчивости.

– Мария Фёдоровна!

Графиня обернулась на голос: к ней короткими торопливыми шажками приближалась Ольга Платоновна. Она вышла из-за стола и поприветствовала хозяйку.

– Мой милый друг! – Женщина расцеловала Марию в обе щёки. – Садитесь. Прошу вас, присаживайтесь. Я так счастлива, что вы всё же согласились помочь.

В конечном итоге ей просто не оставили выбора. Но говорить так Мария, разумеется, не стала.

– Как поживаете? – спросила графиня из вежливости, оттягивая миг, когда будет надобно перейти к сути её визита.

– Одними мыслями о вас, – призналась Ольга Платоновна, поведав также и о том, что никто из близких не верит в уникальный дар Марии. – Но я знаю, вы – особенная. И тогда Верочка впрямь была среди нас.

Подавленное состояние духа, в коем пребывала Ольга Платоновна, играло графине на руку. Ведь так она легче воспримет версию, полную шероховатостей и основанную больше на чутье.

Дождавшись, когда слуга покинет комнату, графиня набрала полную грудь воздуха:

– Первое, что должно прозвучать, так это то, что вы, несомненно, правы. Вера ушла из этого мира не сама.

– Я знала… – глухо прошептала Ольга, сминая пальцами алую скатерть. Уставившись в одну точку, она совершала один глубокий вдох за другим. – Ни на секундочку я не позволяла себе помыслить, что Вера поступила бы так с нами. С собой.

Мария утвердительно махнула головой.

– Но как же все эти вещи? – опомнилась графиня Волкова. – Стекло. И эти… эти порезы?

– Подстроено. Умело и хладнокровно. Что лишь подчёркивает в этом страшном поступке умышленность.

Потребовалось порядка получаса, чтобы Ольга Платоновна успокоилась. Необычайно, но новость об убийстве сестры будто придала ей сил. Бледное доселе лицо налилось кровью от гнева. Теперь, когда исчезла нужда изводить себя ужасными думами о самоубийстве кровинушки, графиня Волкова возжелала возмездия.

* * *

– Кто же мог решиться на подобное? – наконец смогла спросить Ольга Платоновна. За эти годы она ничего не ждала так сильно, как того, чтобы скорее услышать имя. Несколько роковых букв, на обладателя которых она направит всю ненависть и боль от потери сестры.

– Полагаю, для вас это станет открытием, но у Веры был любимый чело… – Мужские голоса застали графиню врасплох. Из кабинета главы дома, вход в который, как оказалось, был смежным с парадной, к графиням шли двое незнакомцев.

Прервавшись на полуслове, Мария постаралась скрыть смятение и поднялась вслед за Ольгой Платоновной. Мужчины сильно различались внешне. «Раннее утро и поздний вечер». Пожалуй, именно так охарактеризовала бы Мария своё первое впечатление о них. Уже через мгновение, стоило им только поздороваться с членами семьи Волковых, как к этим ощущениям добавились и другие.

Тот, кто стоял ближе к графине, был одет в вицмундирный сюртук из тёмно-зелёного, почти чёрного, сукна. Если Марии не изменяла память, то такие оттенки в форме носили представители судебного корпуса. Угольно-чёрные густые брови выстроились в одну ровную дружелюбную линию. Мужчина выглядел удивительно спокойно. Однако графиня допускала, что ощущения могли быть обманчивыми: даже в самом тихом озере бывают волны.

А вот второй мужчина признаки шторма, из тех, что надвигаются головокружительно быстро и угрожающе, не скрывал. Светлые, почти пшеничного цвета, волосы напомнили Марии Илью. Вот только мужчине, в отличие от её племянника, ничего ангельского его виду они не добавляли. Резкие черты лица – обтёсанные скалы. Взгляд – одна сплошная любезность, за которой может последовать удар, в лучшем случае – пощёчина. Впрочем, если придётся, Марии не составит труда ответить с такой же холодной любезностью.

А пока она выжидала, оставаясь чуть поодаль от компании.

– Рад, что перед уходом мы всё же застали вас, Ольга Платоновна. – Барон Одоевский, который, как и предполагала Мария, являлся судебным следователем, мягко коснулся руки девушки, не забыв совершить поклон.

– Как же здорово, что вы здесь, Григорий Алексеевич! – Ольга совсем неженственно и на грани с неприличием перехватила его ладонь, чем вызвала явное удивление. – И вы тоже, Влас Михайлович. Вас двоих послала судьба.

То, что Ольга Платоновна называла «благословением», грозило стать для Марии «карой». Однако и эту новость о наличии в доме Волковой и судебного следователя заодно графиня Ельская выдержала стойко.

– У вас что-то приключилось? – справился Григорий с лёгкими нотками обеспокоенности в голосе.

Графиня Волкова помотала головой:

– Помощь понадобится Вере.

Мужчины переглянулись, после чего Влас уверенно поравнялся с Ольгой Платоновной и взмахнул рукой прямо перед её лицом.

– Следите за пальцами, дорогая. Вот так, верно, – одобрительно пробормотал он, когда она растерянно выполнила поручение. – Что-то пили накануне?

– Конечно же, нет.

– Быть может, курили?

– Влас Михайлович, что вы такое говорите! – возмутилась Ольга Платоновна.

– Простите, но в таком случае мне трудно представить, о какой помощи вы так горячо просите. Покойные, насколько мне известно, в ней не нуждаются.

Это было совершенно бестактно и жестоко по отношению к графине Волковой. Все это понимали.

– Извините моего друга. Однако в чём-то он прав, Вера, – Григорий сдержанно кашлянул, – ваша сестра ведь вправду мертва.