Что посеешь, то и пожнешь

– Берете власть в свои руки? Вам мало командовать подлодкой?

Однако спорить не стал и выключил внутреннее освещение. Аппарат погрузился в темноту, но это ничего не дало. Осьминог продолжал барабанить с короткими интервалами, которые он использовал, чтобы заглядывать в иллюминаторы и разглядывать в темноте людей.

– Сергей, а может быть, он видит нас и в темноте? – спросил я, но ответа не получил.

Осьминог убедился в невозможности пробить стекло и перестал барабанить. Он еще раз внимательно осмотрел кабину, принял свою обычную серую окраску, в последний раз заглянул в темный иллюминатор и исчез из виду.

Я с облегчением вздохнул: все-таки хорошо, что более близкое знакомство у нас не состоялось.

– Не расстраивайся, оно еще состоится, – пообещал Сергей, – нам надо поскорей приняться за изучение этих тварей! Может быть, тогда мы и найдем ответы на некоторые загадки.

– Ты имеешь в виду то, как он пытался ворваться к нам, разбив стекло иллюминатора? – спросил я.

– Нет, – ответил Сергей, – все осьминоги умеют обращаться с камнями. Еще почти две тысячи лет тому назад римский ученый Кай Плиний Старший описывал, как осьминоги попадают в раковины моллюсков. Осьминог замирает рядом с моллюском и, как солдат в карауле, несет пост у раковины, иногда часами ожидая, пока она откроется. А как только моллюск начинает чувствовать себя в безопасности и открывается, осьминог, улучив момент, бросает в раковину камень – и готово: раковина уже не сомкнется. Осьминог празднует победу и в первую очередь поедает хозяина раковины.

– Так он принял «Дельфин» за раковину? – не удержался и съехидничал я. На этот раз Сергей не ответил шуткой.

– Вот о его намерениях мы, к сожалению, ничего не знаем. А жалко, – сказал он, оставаясь серьезным и сосредоточенным.

Глава 6

Снова начались интенсивные исследования. В водах бухты непрерывно проводили различные работы и водолазы в изолированных (для безопасности) от контакта с водой скафандрах, и аквалангисты в полностью закрывающих тело сухих гидрокостюмах и снабженные счетчиком Гейгера, и подводная лодка, и наш «Дельфин». Все было бесполезно: никто ничего нового не обнаружил. Но и ни одного контейнера не нашли. Водолазы, обследуя участок дна возле ущелья, в котором мы обнаружили осьминожий город, установили, что радиоактивность на различных участках дна меняется. Они также установили, что ее уровень был наиболее высоким вовсе не там, где лежал контейнер с радиоактивными отходами, а ярдах в ста, у самого входа в подводное ущелье с городом моллюсков. Водолазы попытались проникнуть в ущелье, но попали в такой лабиринт скал, что двигаться в глубь его не решились, боясь повредить скафандры. Поднявшись на корабль, они доложили о своей находке капитану, и Роберт решил возложить эту задачу на дрессированных животных.

Он доложил об этой необходимости своему руководству, согласие было получено, и спустя два дня прибыла дрессировщица с парой своих дельфинов и молодым морским львом по кличке Атос. Дрессированные дельфины имели клички Марк и Клео. Несмотря на молодость, эта пара уже успела снискать известность и как артисты шоу, и в научных кругах. И если Атос старался избегать скопления людей, то дельфины сразу же стали всеобщими любимцами. Даже наш суровый командир подлодки играл с Клео и Марком в мяч и с удовольствием угощал их кусочками рыбы. При этом он иногда забывался и терял свой суровый облик командира: заливисто хохотал, хлопал в ладоши и от избытка чувств временами прыгал на месте, веселясь, как мальчишка. А дельфины раскрывали свои пасти, также весело и громко щелкали, и их глаза буквально сверкали от удовольствия.

Иногда Клео позволяла себе легонько ущипнуть командира за руку или, если удавалось, то и за ногу, после этого она делала вид, что очень смущена своим поступком, а затем, напрягая мышцы вокруг дыхала, довольно громко говорила:

«Sorry!» Это было одно из немногих слов, которые она умела произносить дыхалом – ноздрей, снабженной сильной мускулатурой. Когда дельфин погружался в воду, эти мускулы плотно закрывали ноздрю, и морская вода не могла попасть в легкие.

Мне тоже нравилось, как командир играл с дельфинами, и я несколько раз потихоньку подходил к ним, чтобы полюбоваться. Когда Растригин замечал меня, то немного смущался. Как же! Капитан второго ранга, командир уникальной подлодки, и как ребенок играет и веселится с дельфинами. Но однажды он восхищенно сказал мне:

– А она очень красивая!

– Кто? – переспросил я, глядя на дрессировщицу, которая давала указания рабочим, собирающим блоки подводного дома-«колокола». Молодая женщина стояла у борта в ярко-синем спортивном костюме. Она наклонилась, вытянула руку, указывая на что-то слесарю. Ее густые черные волосы шевелил ветер. И, еще не разглядев лица, я узнал этот спортивный костюм. Предчувствие меня не обмануло: это была дрессировщица из Сан—Диего, подруга Элен.

– Я говорю о дельфинихе, о Клео, – отчего-то насупился Растригин.

– Я так и подумал, – ответил я. И, изобразив на лице озабоченность, словно мне страшно этого не хотелось, сказал: – Мне, наверное, придется познакомиться с этими животными поближе. Сергей убедил руководство в необходимости того, чтобы я провел первые несколько дней в «колоколе» и помог дрессировщице.

– Ты, кстати, не знаешь, как ее зовут? – я постарался придать голосу полнейшее равнодушие.

– Кажется, Кассандра. По крайней мере, капитан Роберт обращался к ней так, – ответил он.

Я приврал совсем немного. На самом деле, ссылаясь на интересы дела, я выпросил у Роберта разрешение помогать первые дни в работе с дельфинами и морским львом. Мы с Сергеем опасались, что часть информации, добытой с помощью животных, пройдет мимо нас.

Мы еще долго стояли с Растригиным и с интересом наблюдали за сборкой подводного дома. Наконец, дом—«колокол» был собран. Но прежде чем опускать его, водолазы развернули на дне бухты подсобные сооружения: большой закрытый бассейн для дельфинов, малый бассейн для морского льва и несколько помещений для хранения пищи и аппаратуры. Когда все было готово к установке «колокола», я спросил у руководителя бригады сборщиков разрешения посмотреть на процесс из воды. Мне быстро выдали легкий водолазный скафандр, и я по трапу спустился в воду. В легком глубоководном скафандре я чувствовал себя превосходно. Шлем, сделанный из нескольких слоев стекла и пластмассы, обеспечивал очень хороший обзор. Даже на изгибах, где сквозь обычное стекло в воде ничего нельзя было бы рассмотреть, слоеное стекло лишь слегка затемняло изображение, делая его как бы затуманенным. Встроенный в шлем ультразвуковой телефон обеспечивал связь с другими водолазами и кораблем-базой. Кроме того, на спине устанавливался небольшой водометный двигатель, который позволял передвигаться достаточно быстро, но при первом спуске включать его мне запретили.

На следующий день меня торжественно познакомили с дрессировщицей. Как и я, она сделала вид, что видит меня в первый раз, и нам пришлось выслушать немало веселых подколов, намекающих на возможность сыграть подводную свадьбу. Наконец сжатый воздух вытеснил воду из «колокола», и мы с Кассандрой занялись разборкой оборудования. Мы потеряли немало времени, чтобы удобно устроиться в «колоколе». Нужно было так расположить оборудование, чтобы оно занимало как можно меньше места, но и не ограничивало доступ ко всем приборам. Много хлопот нам доставила мебель. Я удивлялся, что вместо легких складных стульчиков и столиков производитель поставил пластмассовые кресла с настоящими деревянными ручками. Столешницы всех столов тоже были выполнены из дерева. Стены «колокола» в жилых помещениях были покрыты деревянными резными панелями. Оказалось, что это сделано не для накрутки стоимости и не по женской прихоти. Такую мебель и стены, отделанные деревом, включили в меблировку подводного дома по настоянию психологов. Они требовали учитывать так называемый человеческий фактор в конструировании подводного дома и полагали, что, положив руки на деревянные, а не пластиковые подлокотники, человек почувствует себя уютнее и не таким оторванным от людей, находящихся на берегу и на корабле.

Жилой сектор был соединен трубой-коридором с обоими бассейнами, и мы по очереди навещали животных. Как-то само собой получилось, что Кассандра чаще навещала дельфинов, а я решил подружиться с Атосом.

– В колоколе, когда мы одни, можете звать меня Ксюхой, – шепнула мне Кассандра,

– я так боялась, что вы проговоритесь, что знаете меня.

– А что в этом плохого? – поинтересовался я.

– Военные не любят, когда люди знакомятся без их разрешения, а так как они знают, что я из России, то знакомство с русским ученым явно не добавит мне доверия. А они очень хорошо платят, – продолжала Ксюха, – на шоу я столько никогда не заработаю.

– Договорились, можете на меня в этом вопросе положиться, – заверил я девушку. – А если случайно проговорюсь и назову вас Ксюхой на людях, скажем, что мне так легче произносить ваше имя.

– Ок! Договорились! – согласилась она.

С Атосом мы быстро нашли общий язык. При виде меня он весело выпрыгивал из воды, бросал мне мячи и даже вылезал на бортик бассейна. В ответ я старательно кормил его свежей рыбой в количестве, явно превышающем его обычную дозу. Однако если мы заходили в помещение бассейна вместе с Ксюхой, он старался держаться без фамильярности и с большим достоинством. Впрочем, Ксюха опытным глазом сразу определила, что Атос за несколько дней, что находился в бассейне «колокола», здорово поправился, и строго выговорила мне, чтобы я не смел перекармливать животное.