Она выбралась из моего захвата и вылетела из комнаты, хлопнув дверью так, что настенная картина с пионами свалилась на пол. До самого утра следующего дня, она избегала меня и не разговаривала.
Ночью я не сомкнул глаз, много курил у себя на балконе, глядя как в морской глади отражается молодой месяц. Что я ожидал, собственно говоря, от своего поступка? Что она бросится ко мне на шею с объятиями и поцелуями, скажет мне какой я славный парень, потому что спас ее от тирана отца и ненавистного жениха? Наивно, правда, Джо? Хотел я чтобы ты разделил со мной эту мысль, но увы, ты молчишь. Ты молчишь и я молчу. Мне давно по душам не с кем поговорить, боль не заглушит виски, сигарный дым и советы от братьев. О личном я смог бы говорить только с тобой. Через несколько дней нужно возвращаться в Чикаго, и я думаю, поедет ли она со мной? Отказать она сможет, да… отказ – в ее духе! Хлопнув дверью, пошлет меня куда подальше, и уедет на свою квартиру проявлять пленку, готовясь к благотворительной выставке.
В половине третьего ночи, я увидел, как зажёгся свет на улице и мой отец вышел на крыльцо покурить. Кажется ему не спится тоже. Решил составить ему компанию, спустился вниз и стал рядом с ним, предлагая свои сигары. Он согласился, взял пару штук.
– М-м-м… дикая вишня, не плохо. – Сигары пришлись ему по вкусу. – Ну что, теперь ты доволен?.. – тон его был спокоен, не так натянут, как утром в гостиной.
– Я сделал это не назло для кого-то. В первую очередь, я думал о Роси…
– Не лукавь – о себе ты тоже думал. Ты ее желал получить и вот она твоя. И где же она сейчас? Что-то я не видел, чтобы довольный муж уходил среди ночи с постели от желанной жены.
– Надеюсь она спит… – я закурил. – Сердится ещё…
– А-а, – отец иронично улыбнулся. – Ты бы сказал прямо, что без ее ведома сделал своей женой. Да-к еще и свадебной церемонии не было, как положено по нашим традициям. Небось, когда она узнала, перья летали по всей комнате?
Теперь я хохотнул:
– Бери выше – я думал, она меня убьет на месте. Но знаешь, несмотря ни на что, я рад этому. Я рад, что она стала моей женой!
– Да я уж заметил с каким ты выражением лица выступал перед Сальвадором. Я думал, он на тебя собак спустит, но это ещё не конец – от него ожидать можно всего, что угодно. Ты нарушил закон: украл чужую невесту. Это второе правило омерты*.
– Переживу: Локки мне не друг, да и с Роси они не были официально помолвлены; главное – она теперь под моей опекой. Я не дам ее в обиду!
– Важно, чтоб она того же хотела – быть рядом с тобой. На худой конец для отвода глаз: для всех – ты и Рослин должны себя вести, как супруги. Жить под одной крышей. Она славная девушка, волевая и будь готов к тому, что преодолевать свои возникающие на пути трудности, она, возможно, будет в одиночку – без мольбы о помощи.
Я не ответил ему ничего, потому что не был уверен в ее желаниях. Одно я знаю точно, ей нужна независимость, и она ее получила, и пусть в такой особый способ – с мужем в придачу.
– Я не открою Америку, если скажу тебе, что люблю ее… Наверное, она единственная женщина, которую я любил когда-нибудь по-настоящему. И пусть я знаю, что она не испытывает ко мне тех же чувств, но мне важнее знать, что я могу сделать для нее хоть что-то хорошее, за что однажды она скажет спасибо. Или не скажет… неважно, главное – она рядом…
Отец докурил сигару и выбросил окурок в песок. Он явно думал над моими словами, и только после того, как раздался скрип форточки на втором этаже спальни Роси, он сказал:
– Я думаю, она оценит то, что ты для нее делаешь… Одно ясно – ей не все равно, – отец кивком указал мне на окно второго этажа. Она все слышала? Или это проделки ветра?..
Мы с отцом прошлись ещё немного по берегу, и вернулись каждый в свою комнату, пытаясь поспать.
11:22. День спустя.
По пути в Чикаго
Сутки молчания от Рослин я пережил стойко. Не спорю, было тяжело! Но я старался не преследовать ее – не хотел давить своим присутствием. На следующее утро, мы собрались в дорогу неожиданно быстро, причем мне уговаривать Рослин не пришлось. Она молча собрала скромную сумку из тех вещей, что мы приобрели ей попутно в Кастильончелло. Не знаю кто сообщил ей, что сегодня мы собираемся домой, но она стояла у парадной двери одна из первых. Я привычно заговорил с ней позабыв о ссоре, она ответила мне нехотя, что-то вроде «и тебе доброе» и вышла из дома, направившись с сумкой к машине.
Всю дорогу до Пизы, отец пытался сгладить между нами затянувшуюся тишину – если бы отца здесь не было, я говорил бы с ней без умолку; говорил, говорил и говорил, лишь бы вывести ее на диалог! Пусть с ругательствами, криками и общими претензиями, но это уже не молчание! Объяснять отцу всю суть нашей ситуации не было смысла, я включил тихо радио и приятный женский голос окутал собой салон авто.
Я думал о нашем последнем разговоре с ней, который состоялся за день до разоблачения моей авантюры с женитьбой. Роси листала потрепанный семейный альбом, а я пытался вспомнить, кто из моих многочисленных родственников изображен на фото. Я рассказывал ей о разных семейных историях, традициях и любовных трагедиях, и она вдруг тоже разоткровенничалась со мной. Я прислушался внимательнее. Она стала пронзительной в своей правде:
– У меня на сердце такая боль… Даже не так, не боль. Мне не хватает слов чтобы подобрать нужное. Это как… – Роси теребила пальцами низ кофты, наверное, подумал я, ее это успокаивает, – вот когда осьминог выпускает свои чернила, так и у меня на сердце… Оно все запятнано черной горечью, смутой и недоверием. Оно все впитывает и впитывает, как губка, а назад вытолкать эту мерзость не в силах. Поэтому, просветов радости оно не замечает за этими пятнами. Теперь ты понимаешь меня, Фреди?.. Я ищу подвох во всем. Я не вижу обычной радости.
Уже будучи в аэропорту, когда мы забрали наши вещи из багажной ленты, Рослин подошла ко мне и едва слышно сказала:
– Так уж и быть, я не боюсь испробовать себя в роли жены, пусть и бутафорской! Возможно, случай научит меня придавать смысл всему. Может, я стану менее уязвимой. Но, сеньор Макалузо, это ещё не значит, что я на вас не злюсь!
Я приободряюще погладил ее по щеке тыльной стороной ладони, целуя в макушку:
– Взгляни на меня, ты живёшь теперь свободно, милая. И если что-то тебя тревожит или пойдет не так – приди ко мне и мы вдвоем как-нибудь справимся с этим, поверь. Вот он я – твой муж. Договорились?
Рослин впервые за весь день улыбнулась, и мне показалось, что в этот момент она оставила невидимый груз прошлого; затем демонстративно протянула мне свою сумку и, довольно напевая незнакомые мне строчки, она невозмутимо двинулась дальше:
– Оставляя после себя обещания, моя любовь, ты все еще здесь…
8. Коллекционер
После прилёта домой до полуночи я не сомкнул глаз. Снег кружился за окном нашего с Рослин небольшого дома, умиротворяющая картина никак не влияла на мое общее состояние взвинченности. Оно появилось с тех пор, как я узнал о тайне Роси, и теперь мне покоя не давал не сам факт истории, а то, что из-за возможного разоблачения погиб мой лучший друг! Безусловно, Джо что-то узнал, нарыл, за что и поплатился. Если это так, этому человеку до сих пор важна его репутация; значит он до сих пор действующее лицо и подмоченное доброе имя ему ни к чему.
«Джо всегда меня защищал…»
Я не помню, когда отключился. Бывают дни, когда мне снится сон, будто я нахожусь в пустой комнате, никого не вижу, всё вокруг темно и какой-то сильный туман окутывает меня со всех сторон. Я пытаюсь кого-то найти, пытаюсь нащупать предметы, дотрагиваюсь до стен – они холодные… В воздухе витает еле ощутимый аромат цветущей вишни, потом, когда я оборачиваюсь и иду в другой конец этой комнаты, улавливается такой гнилой, соленый как привкус крови, запах, но я шагаю дальше. Плечи охватывает страх, я упрямо продолжаю идти всё прямо и прямо, а потом по средине комнаты вижу размытый силуэт женщины. Я пытаюсь дотянуться к ней рукой и развернуть лицом к себе: с первого раза у меня не получается, затем я со всей силы разворачиваю ее к себе и вижу – это моя Роси. Она почему-то вся холодная, с посиневшими веками, будто вовсе неживая. Ее волосы мокрые, тело застыло в одной позе. Я в ужасе пытаюсь у неё спросить, что случилось, но не могу вымолвить ни слова.
Рослин молча смотрит на меня не моргая, разворачивает ко мне свои прозрачные ладошки, специально показывая, мол, смотри – я вижу глубокие порезы от финского ножа. Я уверен, что порезы именно от него. Из ран выступает кровь, она бежит и бежит в направлении предплечья и не останавливается. Я протягиваю руки дабы помочь жене. Я хочу остановить кровавые реки, но мои пальцы не слушаются, они закоченели. Я кричу в ярости на самого себя, а затем резко дергаюсь во сне и просыпаюсь, понимая что это был всего лишь сон. Я срываюсь с места и бегу в спальню к Роси, проверяю спит ли она, – Бога ради, с ней всё хорошо она тихо сопит и не видит моего побледневшего от страха лица.
Отбросив дурной сон, иду в ванную, открываю кран холодной воды и щедро поливаю ею лицо. Надо бы принять душ, но я не решаюсь залезть полностью, смочил только руки и шею. Я помню, что недалеко от моей спальни в серванте хранится бутылочка виски, но разве виски поможет мне забыться от дурных картинок перед глазами? Все же, я тихо миновал коридор, прошел неслышно спальню Роси, достал бутылочку спиртного и стакан. Стакан я достал зря, сделал несколько глотков прямо из горла залпом.
Я вернулся в спальню жены, смотрел как она спит, и хотя я не имел право быть здесь – контры между нами ещё присутствуют, – я не смог удержаться, с целью остаться с ней ночью, после кошмарного сна. Ей понравился наш маленький дом. Она сказала, что он уютный и тихий, как раз то, чего ей не хватало. Служанка приготовила ей отдельную спальню с видом на сад и хвойные деревья – Роси так велела, а ещё она предупредила меня:
– Чтобы я тебя на пушечный выстрел не видела около моей территории. Не думай, что если сделал меня своей женой, я быстро раздвину для тебя ноги!
Я посмеялся, возражать, конечно, не стал, потому что она была права. Вообще я сегодня почувствовал себя жутким ревнивцем в аэропорту: мужчины обращают на нее внимание, и мне хочется им всем крикнуть, что она моя! Думаю, она заметила мое ревностное волнение и умело пользуется этим, ибо когда видит на себе чей-то заинтересованный взгляд, хитро мне улыбается. Одним словом, делает всё, чтобы я бесился!
Я уснул сидя в кресле с бутылкой в руке. На часах было восемь утра, и мне надо решить кое-какие дела по работе, хотя праздничные каникулы ещё продолжались. Через минут десять спустился на кухню выпить кофе и служанка сообщила мне, что Рослин уже уехала к себе на студию и просила передать, что пришлет сегодня службой доставки личные и рабочие вещи сюда. Я прямо обрадовался – вот оно, настоящее семейное гнездышко – уютно обставлено женскими руками, создавая тепло и желание у мужчины мчаться домой. Она действительно решила жить со мной, а это уже что-то значило – во всяком случае, для меня. Я подумал, что как только решу все свои дела, заеду за ней на студию. Хочу лично забрать ее. И я не думаю, что она скажет, мол, это уже слишком с моей стороны.
В обед я провел встречу в торгово-офисном центре Мэнфис, и спешил уже ехать к жене (не верится, что я говорю это слово) на студию, как невольно бросил взгляд на выставочную галерею. К своему удивлению, я не увидел ни одной картины с Роси, посему решил зайти и лично убедиться, что ее выставки больше нет. Так и было: зал оказался почти пуст, не считая каких-то незнакомых мне работ. Управляющий галереи встретил меня приветствуя, я поинтересовался у него о выставке с Рослин, на что он ответил мне:
– Да-к ее до Рождества приобрел один коллекционер в частную коллекцию. Очень щедро заплатил, очень! Я вам как специалист в нашей сфере говорю. Обычно за такие деньги отпускают картины знаменитых людей, узнаваемых… Хотя эту милую девушку стали узнавать – мы все наслышаны, чья она дочь. Подумать только, что у Медельин Ройс был ребенок! А фото ее дочери в моей галерее! Медельин всем казалась такой недосягаемой, такой роковой богиней и материнство как-то не вязалось к ее образу. Ну вы понимаете о чем я?
Я понимающе кивнул, и переспросил:
– Как же вы продали работы, когда их автор с трепетом относился к ним, продавать категорически отказывался?
– Ну знаете ли, когда самые преданные творцы видят такой щедрый чек, то они готовы и себя продать.
– Я так понимаю, имени владельца вы не разглашаете?
– Что вы, нет, сэр.
– А если подумать?
– Что вы… Я не хочу потерять репутацию.
– Хорошо, спасибо за информацию!