Охота на неприятности. (Полина и Измайлов)

– Ну, и как я вам показался?

Обернулась. Он выбросил окурок в форточку и хмурился.

– Наверное, так, как желали показаться. Знаете, я прочитала множество объявлений о найме. Часто встречаются зазывные фразы «уютный офис», «современный просторный офис», а однажды даже «роскошный офис». Причем, чем меньше зарплата, тем больше похвал месту и еще коллективу, который состоит из единомышленников, всегда молод и дружен. Это смешно. А у вас все нормально, главная привлекательная составляющая здесь – вы, что и дали понять. Хотя помещения отделаны на зависть. Через пять минут я буду у вас.

Он недоуменно сморщил лоб.«Как я тебе показалась, не поинтересуюсь, не надейся, провокатор. И на комплимент ли ты нарвался, решай сам», – подумала я и, кивнув, затворилась в своем временном пристанище. Тут меня настигла жалость к конторским барышням всех видов и мастей. С кем только не приходится проводить по сорок часов жизни в неделю. Но я сразу посоветовала себе не усложнять ни боссов, ни тем более их сотрудниц. Мельком оглядела небольшую комнату, редко уставленную новой мебелью, заглянула в пустые ящики, включила компьютер, причесалась, взяла со стола секретарши несколько чистых листов бумаги, карандаш и, на сей раз, постучалась в кабинет, который в пятницу открыла пинком. На часах было девять пятьдесят.

Инструктаж получился неожиданно кратким. Владимир Петрович Градов, один из владельцев и генеральный директор крупной фирмы «Реванш», кое-что производящей и много чем торгующей, дал мне два часа времени на самостоятельное знакомство с подчиненными ему тружениками. Обязал потом честно поделиться с ним впечатлениями. Напутствовал:

– О вашем существовании, Елена Олеговна, все осведомлены. А тушеваться, насколько я понял, не ваш стиль. Так что устраивайте себя. Потом сразу займетесь моим распорядком. Кстати, документов на английском накопилось очень много. Некоторые понадобятся мне завтра.

– Если не успею перевести здесь, возьму домой.

– Отлично. От москвички такого не услышишь. Действуйте.

– Простите, Владимир Петрович, такой широкий посыл в люди – это плата за вышибание вашей двери?

– Бросьте. Просто сейчас мне крайне невыгодно собирать руководителей отделов, чтобы вас представить. У нас возникла проблема, которую рано обсуждать коллективно, а вопросы будут витать в атмосфере и отвлекать людей от правильного восприятия задач.

– Тогда уточните, что вы подразумеваете под впечатлениями, которыми я должна буду с вами честно поделиться? Не о прическах же речь. Не о чашках кофе на столах.

– Конечно. Речь о настроениях. О трудоспособности. Вам ясно?

– Ясно.

– Идите, работайте.

«Полина, иди, трудись», – вспомнила я напутствие главного редактора, которое и привело меня к Градову. И сегодняшние слова полковника Измайлова: « Детка, не вздумай ничего расследовать, добром прошу. Иди и делай, что положено личному помощнику, не больше. Ты редакционное задание получила, а не мое». «Распосылались все», – шепотом проворчала я, выходя из кабинета. Тут в приемную ворвалась секретарша, которую я невежливо проигнорировала в свой первый визит. При ближайшем рассмотрении она оказалась смазливой тоненькой брюнеткой. И смотрелась впечатляюще – волосы растрепаны, задний шов юбки на боку, блузка застегнута через пуговицу. Не поймешь, от маньяков отбивалась на каждом перекрестке или просто зова будильника не услышала.

– Снова вы! – раздраженно выпалила она.

– Снова и надолго. Опаздывать не надо, – сочувственно надоумила я, – потому что самое интересное в офисах происходит с утра, дальше – рутина. Меня зовут Еленой Олеговной. Я персональный ассистент, как это теперь называется, Владимира Петровича. Намерена пробежаться по отделам, а потом мы с вами побеседуем. Пожалуйста, обеспечьте меня папками, ручками, блокнотами, бумагой для принтера, номерами внутренних телефонов, списком сотрудников с указанием должностей, документами в перевод и образцами ежедневного делового расписания шефа. Как к вам обращаться?

– Эльвира, – сердито ответила она.

– Не расстраивайтесь, Эльвира. Если оперативно и добросовестно справитесь, мое присутствие облегчит именно ваш труд. Согласны?

Она кивнула. Я выбралась в незнакомый, но наверняка не оригинальный мир, созданный владельцами фирмы «Реванш». Заблудиться без сопровождающих не боялась. После открытия коробки на балконе я уже ничего не боялась. Знала, отчаянная храбрость вселилась в меня ненадолго, и так спешила выполнить поручение Градова до пробуждения инстинкта самосохранения в этом гипотетически кишащем убийцами месте, что уложилась в час с четвертью. Успела даже сфотографироваться на пропуск и благополучно предъявить чужой недействительный паспорт при его выписке. Чтобы Владимир Петрович не заподозрил меня в халтурном сборе впечатлений, я еще тридцать минут приводила мысли в относительный порядок и дула сваренный Эльвирой хороший кофе. Она решила со мной поладить и принесла его сама. Все, что я просила, к тому времени уже громоздилось на столе. Я поблагодарила девушку от души. Она расплылась в довольной улыбке. Так реагируют на доброе слово дети и взрослые, которые получают маленькую зарплату. Я вздохнула и отправилась на первый доклад к Градову.

2

Не знай я об убийстве Сереброва, произошедшая в Градове перемена могла бы меня неприятно потрясти. Он выглядел так, словно с момента нашей встречи прошли сутки, в течение которых на нем возили воду. На голом, надо полагать. Потому что костюм остался с иголочки, узел галстука подтверждал наличие совершенства в мире, и ботинки посверкивали себе по-прежнему. Его растерянность подчеркивалась сногсшибательно дорогой обстановкой кабинета. Теперь он естественней смотрелся бы на фоне линолеума и кожзаменителя. Я не стала таращить глаза и восклицать: «Что стряслось»? Он, не имея представления о том, как осунулся, посерел и сник, выдавил из себя:

– Есть успехи, Елена Олеговна?

– Обошла все и переговорила со всеми, Владимир Петрович. Обстановка к энтузиазму не располагает. Народ какой-то взвинченный, его беспокоит отсутствие коммерческого директора. Глас пока тих, но краем уха я уловила слова «инсульт», «банкротство» и «заграница». Мое бодрое появление, если не воодушевляло, то несколько успокаивало стереотипом: банкроты увольняют секретарей, а не нанимают личных помощников.

– И кто усердствует в обсуждении? – продемонстрировал отвращение к обтекаемым формам Градов.

– Я еще плохо ориентируюсь в здешних людях, так что конкретизировать не готова. Воспримите правильно, никто мне секретов фирмы не выбалтывал. Но пока стоишь на пороге, и самая бдительная дама рычит: «Чего надо», остальные договаривают начатые фразы. А я на слух не жалуюсь. Разбродом и шатанием это не назовешь. Скорее, необремененный ответственность персонал пугает сам себя. Обремененный же сдержан и озабочен. Но приветлив. Прокомментируйте ситуацию, будьте добры. Не хочется опять бегать по агентствам, не получив зарплату по причине банкротства фирмы.

– «Реванш» стабилен, – мрачно сказал Градов. – Мы идем вперед и вверх, занимаем высоту, окапываемся, восстанавливаем силы и движемся дальше и выше. Поэтому и зарплата вас разочарует, и по агентствам набегаетесь, только если будете плохо выполнять свои профессиональные обязанности. Я признался, не время созывать совещание, чтобы вас представить. Но в ваше отсутствие все прояснилось. Видите ли, Елена Олеговна, с неделю назад наш коммерческий директор Николай Николаевич Серебров в шесть часов вечера ушел из офиса, сел в свою машину и направился домой. Однако жена не дождалась его ночью, а я и подчиненные утром. Он исчез. Все эти дни мы разыскивали его в больницах и моргах. Подключили полицию. И вот сегодня мне сообщили – обнаружен труп Сереброва. Я только что проводил капитана Юрьева. Это удар. Это потеря. С трудом и не скоро восполнимая утрата. Бизнесмены в России до сих пор в группе риска. Смертники. Но положения компании гибель Коли не меняет. У меня – личное горе. Мы с ним много лет дружили.

– Примите соболезнования.

– Спасибо. Жаль, что для вас все начинается со скорбных дел. Но необходимо выполнять свой долг, и мне понадобится ваша помощь.

– Разумеется.

– Организацией похорон займутся мужчины. Вас я попрошу опекать вдову – Ирину Сереброву. Детей у них с Колей нет, близких родственников нет, и она совсем одна. Это невыносимо. Передавайте мне все ее просьбы, пожелания, капризы. Присматривайте за ней, как за больной. Заставляйте есть, укладывайте спать, гоняйте прислугу, чтобы не воспользовалась ситуацией и не обокрала. Коля говорил, баба наглая, ленивая, но регулярно плачется Ирине на женскую долю и нищету, а та, добрая душа, жалеет ее и балует. В общем, возьмите на себя несчастную женщину. И постарайтесь, чтобы сострадания хватило на столько, на сколько нужно. Машина с шофером в вашем распоряжении. Сейчас вам принесут оплаченный сотовый, созванивайтесь со мной почаще, номер в трубке записан. После обеда я сам подъеду с материальной помощью. Но о малейшей Ирининой нужде в деньгах сообщайте немедленно. Некоторые облегчают боль какими-нибудь покупками, забываются в магазинах. Поощряйте ее траты. У вас хорошо подвешен язык. Заговаривайте ее, не давайте замыкаться в себе. Справитесь?

– Справлюсь, Владимир Петрович.

– Я очень на вас надеюсь, Елена Олеговна. Вовремя вы ко мне ворвались.

– Я сфотографировалась и оставила все данные для оформления пропуска. Но он, наверное, еще не готов.

– Еще не? Сейчас будет! – рявкнул Градов, явно готовый обеспечить меня ненавистью службы безопасности фирмы.

– И мне лучше переодеться в темное. Я заскочу домой.

– Разумно. Тактично. С водителем держитесь как можно жестче. Вы – моя правая рука, установите дистанцию. Постарайтесь удержать Ирину от проявления чувств в машине, если она будет ею пользоваться. Наверняка будет. Вдова… Звучит дико! Однако же вдова… Она горда и не склонна откровенничать при обслуживающем персонале. Но в нынешнем состоянии… Нервы… Горе… Словом, контролируйте ситуацию.

– Постараюсь. Созвонимся.

– И увидимся еще сегодня. Передайте Ирине, что мы ее не оставим, что я к ней доберусь обязательно.

– А перевод?

– Вот от него я вас освободить не могу. Именно ваш английский очень способствовал трудоустройству. Я передал Эльвире только то, что срочно. По минимуму. Мы с Колей здесь, в Москве на международной выставке наткнулись на двух американцев. Оказалось, что их завод сделает необходимое нам оборудование быстрее, лучше и гораздо дешевле, чем алчный отечественный производитель. Поэтому готовьтесь к письменному и устному общению с иностранцами в режиме нон-стоп. В память о Коле я должен этот воз потянуть.

– Владимир Петрович, извините, но любопытно. Неужели настолько дешевле, что поговорка «за морем телушка – полушка, да рубль перевоз» теряет актуальность?

– Представьте себе. О документах договорились?

– Да, я прониклась. Запишите мне ваш e-mail, пришлю, как только, так сразу.

– Мы с вами, похоже, сработаемся, Елена Олеговна.

Я закивала, но не расслабилась. Для честного человека он слишком подолгу и гладко вещал. Я сама такая, и знаю, что эта манера речи обкатывается только регулярным враньем. У меня – вынужденным. А у него? Вообще-то все, пока нужна, говорят разные приятности. Но чуть только смогут без тебя обойтись, перестают здороваться, даже если ты для них горы сворачивала. Ничего личного, просто закон сохранения биологической энергии. Поэтому умные люди предпочитают не засиживаться в фирме в одной должности. Как только поняли, что все их умения стали всеобщим достоянием, идут в другое место. Недавно спорили об этом с мамой. Она у меня чистая и в свои сорок девять верит, будто в жизни всем без исключения даются некие шансы. Получив такой, нужно самозабвенно пахать, выкладываться полностью, показывать рекордные результаты и думать лишь о деле, а не о впечатлении на людей и жалованье. Я ей: «Самозабвенно нельзя. Наоборот, удачное стечение обстоятельств – это пора неумолчной саморекламы и боев без правил с конкурентами». Она: «Фу, Поля, дочка». Я: «Если ты не догадываешься, что только так и можно защитить свое право на самореализацию, а я подобным образом не поступаю, еще не факт, что мы с тобой нормальные. Нам вот бесконечное само- режет слух, а для других людей звучит музыкой». «Мне не режет, – отмежевалась от меня она. – Если я в порядке, то и другим рядом со мной хорошо». «А не наоборот»? – спросила я. Она: «Дочка, не впадай в уныние, не тот возраст. Как же ты работаешь? Тебя уже сто раз должны были живьем съесть». Я: «Выкладываюсь постоянно, не оценивая, дан мне шанс преуспеть или нет». «Несчастное мое дитя, – сказала мама. – В принципе ужасное занятие – выворачиваться наизнанку. Делать нужно только то, что дается легко и доставляет удовольствие. Вот у твоего мужа получается наслаждаться бизнесом. Так пользуйся. Вернись к нему, пусть он тебе какую-нибудь газету купит, в смысле редакцию. Или давай поговорим с папой, пусть устроит тебя на телевидение. Не грандиозный, но добротный проект под твой темперамент он потянет». «А папе ты то же, что и мне проповедовала, когда ему шанс выпал»? – спросила я. «Разумеется, дочка, – воскликнула мама. – Правда, я не уточняла, так ли он действовал. Полагаю, раз оказался успешным человеком, значит, так». Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Несерьезные женщины. И счастливые. Не потому что папа разбогател, а потому что избавил нас от рассказов, каким образом ему это удалось.

Это воспоминание развлекло меня на минуту, пока я шла из кабинета Градова в собственный. А там приуныла. Судьба недвусмысленно дразнилась. Слишком доступными оказались фирма «Реванш» и дом Николая Николаевича Сереброва, чтобы рассчитывать встретить в них его убийцу.

3

«Установить дистанцию» с шофером по имени Леша не удалось бы и слепо-глухо-немому монарху, а не то, что жалкому личному помощнику совладельца «Реванша». Из офиса мы поехали ко мне, я переоделась в серенькое во всех смыслах платье, как обещала Градову, и двинулись к Серебровой. Приятный русый парень лихо выдал монолог через секунду после взаимных приветствий. Смысл был в том, что он прекрасно ориентируется на юге и юго-западе Москвы, а центр для него загадочен и непредсказуем. Как на грех, нам предстояло кататься не по окраинам.

– Люди такие смешные, Елена Олеговна, – частил он, не заботясь о моей реакции на свое заявление о слабой ориентации в пространстве мегаполиса. – И тупые до невозможности. К нам приезжал немец – потенциальный то ли инвестор, то ли поставщик. Говорил, в прошлый раз в другой фирме ему такую малограмотную тетку подогнали для перевода, что он чуть контракт не запорол. Поэтому привез своего знатока русского языка, тоже немца. Я три дня возил их по предприятиям, торговым точкам, ресторанам – пожрать они горазды – и квартирам. Прикиньте, для каждого сняли. Наверное, иностранцы думают, что, если у нас гей-парады запрещают, то и ночевать двум мужикам под одной крышей даже в разных комнатах нельзя. Наконец, последний вечер, завтра утром, в пять часов им улетать. Этот герр через переводчика спрашивает, был ли я когда-нибудь в Шереметьево-2. Я ему отвечаю: один раз три года назад возил туда жену, провожал. Встречал ее через неделю на такси, потом еще родственников, тоже на моторе. Да помню я, где указатель на аэропорт. Мужик вдруг как заверещит что-то по-немецки. И второй в истерике вопит: «Его не интересует, кого вы встречали на такси! Он хочет знать, вы сами вели машину в Шереметьево-2 только однажды несколько лет назад»? «Да», – говорю. Они хором по-русски: «Кошмар»! Психи.