Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота

И сейчас, он, наконец, испытывал триумф и мысленно хвалил себя за находчивость:

– Ну что же, Зинаида, вы стоите как приведение? Рабочий день только начался, а вы тут застыли, – Саша смаковал каждое слово, почти выплевывая ненавистное имя. В его темных глазах скользило пренебрежение, несмотря на то, что парень все еще находился в лежачем положении, ему удавалась смотреть на нее будто сверху вниз.

– Так вы меня вызвали с-с-сюда, – заикаясь, ответила экономка, уставившись в пол. – Вам что-то понадобилось? М-м-огу кофей принести…

Саша прикрыл глаза и сделал глубокий вдох:

– Не «кофей», а «кофе», потрудитесь запомнить, наконец. И не рассказывайте больше о том, как вы «ложите» мои вещи… *****, как мерзко слышать это!

Женщина виновато икнула, и, поднеся руку ко рту, начала лепетать, что такого больше не повторится.

– Конечно, не повторится, – недобро усмехнулся Александр, откинул простынь и грациозно перетек на пол. Ступив босыми ногами на мягкий ковер, Саша смачно потянулся и хрустнул шейными позвонками. Держа бокал, он прошлепал в сторону сжавшейся Зинаиды и встал перед ней, приняв героическую позу.

– Как вы думаете, что это? – он пихнул ей лимонную отраву под нос.

Та задрожала и косо взглянула на содержимое стакана:

– Это я вам попить принесла, Сашенька, как обычно вы любите.

– Опять фамильярность, – парень цокнул языком. – Александр Григорьевич, для вас и для всех остальных. И опять вы куда-то коситесь, в лицо посмотреть трудно? – он ехидно осклабился, ничуть не смущаясь своей наготы.

Женщина стала еще краснее, но глаза не подняла, продолжая упрямо рассматривать персидские узоры. Руки её побелели, а пальцы намертво вцепились в грубую ткань.

– Не, ну это перебор. Сказал – СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ! – внезапно перешел на крик Саша, наслаждаясь выражением крысиного страха на её лице.

Та, наконец, вняла просьбе, и осмелилась взглянуть на своего мучителя, что правда, стоило ей больших трудов.

– Еще раз спрашиваю, – он звонко постучал ногтем по стакану, – что это, мать вашу такое?!

Зинаида вся как-то пошла пятнами и ничего не ответила, понимая, что её работа в доме Браницких подошла к концу, и сделать с этим уже ничего нельзя. Женщина часто задышала и начала всхлипывать, еле сдерживая подступающие рыдания.

А Саша уже не обращал внимания на её лицо и сделал то, что изначально намеревался. С наслаждением он вылил холодную жидкость ей под ноги, так что дешевые мокасины её вмиг промокли, а на полу образовалась небольшая лужица. «Будто тут кто-то нассал, а вы, гражданка, вляпались», – заржал он и с размаху швырнул стакан в стену, удачно сшибив кусок лепнины. После этого он вытер руку о край занавески, и, насвистывая, отправился в сторону ванной комнаты:

– Ах, да, – бросил он на ходу. – Сейчас идите к Наталье и скажите, что я вас уволил. Удачи на новом месте работы!

Саша вновь расхохотался, поразившись своему остроумию, и скрылся в недрах своей личной купальни. А тишину коридора еще какое-то время нарушали приглушенные всхлипы Зинаиды, до которой, впрочем, никому дела не было.

***

Александр с недовольством осматривал себя в зеркало, прикидывая, как скоро сойдут с лица следы вчерашнего кутежа. В отражении перед ним стоял довольно бледный молодой человек с редкими веснушками на впалых щеках.

Явление дурацкое, ибо волосы у него были очень темные, да и глаза, скорее карие, чем зеленые или синие. Кто-то называл его красивым, но случалось это в те редкие минуты, когда Саша либо спал, либо расслаблялся законодательно запрещенным способом. Все остальное время лицо имело выражение презрительное и немного скучающее.

Сам он никогда не задумывался о том, какое впечатление производит на окружающую массу, и какого мнения о нем люди. В категорию исключения попадало всего несколько человек из самого ближайшего и влиятельного круга, родители и Владик Кошелев, которого он называл не иначе как «брат». Остальных же он либо вообще не замечал, либо расценивал как серое и примитивное стадо, пригодное только для унылой работы. Себя же он видел гораздо более разумным и полноценным, чем кто либо.

С самого юного возраста, маленький Саша имел все самое лучшее. Любое желание сразу сбывалось, поэтому к двенадцати годам мальчик утратил способность мечтать. К пятнадцати перестал верить во всеобщее равенство, а к восемнадцати приобрел столь неприятный характер, что даже самый избалованный юноша на его фоне казался праведным. Нельзя сказать, что вина за это полностью лежала на родителях. Григорий Константинович хоть и был человеком вспыльчивым, но уж никак не противным, а Татьяна Сергеевна души не чаяла в своем единственном отпрыске.

Она не единожды пыталась отвлечь сына от безделья; толпы гувернеров и репетиторов бесконечным потоком проходили через дом Браницких. Их хитроватые лица были настолько скучными, что Саша порой даже и не замечал, что сегодня у него новый преподаватель по немецкому языку. И вообще, он даже не успел понять, что начал вдруг изучать немецкий, а не испанский. Все такиигры в смартфоне и трёп по скайпу с Владиком были гораздо интереснее.

В школе он учился хорошо и даже два года подряд умудрился провисеть на доске почета. Учителя были добрые, но слишком уж походили на репетиторов, поэтому Саша со спокойной душой плевал в потолок на уроках с первого по последний класс. Когда же пришло время сдавать выпускной экзамен, тот самый, аббревиатура которого пугает обычных недалеких детей, Саша со спокойной душой написал его на очень высокий балл, сам не понимая как. Это только укрепило его веру в собственную гениальность, и характер парня испортился еще больше.

По настоянию отца, Саша поступил на юридический факультет одного из самых престижных столичных вузов. Конечно, Александр заикнулся было о Швейцарии, но потом здраво рассудил, что отец-то точно знает, где лучше учиться его сыну. На этом он успокоился, хотя в тайне подумывал о том, что заграницей было бы веселее, да и несколько его знакомых ребят уже зачислили в зарубежные университеты. Там климат приятнее, чем здешняя унылая слякоть и колючий мороз.

Хотя проблему зимней, или осенней хандры он решал довольно быстро; достаточно было совершить несколько простых движений пальцами и набрать нужный номер в телефоне, а затем сесть в личное авто, дверь которого уже открывал заботливый телохранитель. Немного пробок, возни с документами и вот Саша уже сидит в уютном кресле частного Боинга, который скоро взлетит и унесет нашего героя в солнечный Дубай, где уже зарезервирован уютный номер в отеле Burj-Al-Arab.

Там уже резвится шустрый Владик, отправляет ему фото с латиноамериканками, которых он успел захватить по пути из аэропорта. Дружескую встречу они отметят с размахом в одном из ночных клубов, где Саша, пребывая в каком-то сладостном полузабытье, окруженный смуглыми фигуристыми красавицами, будет вдыхать пары крепкого кальяна. Глядя сквозь ароматную дымку в темную глубину зала, где беснуется безликая толпа, он вновь ухватит простую, но верную мысль: «Не имеет жизни тот, кто не живет, как Александр Григорьевич Браницкий».

II

Сейчас он разочаровано признал, что помятый заморыш в зеркале на принца никак не тянет. Его и без того крупный нос казался еще больше, а на лбу ярко алел свежий прыщ. Веки опухли, а под глазами залегли зеленоватые тени. «Принц остаётся принцем в любых обстоятельствах», – оптимистично заявил он, подмигнул отражению и принялся разбрызгивать пену для бритья на стекло.

Млея под струями душа, Саша уже успел наметить план на оставшуюся часть дня. Электронные часы показывали половину первого, а значит, по его соображению Владик должен был еще дрыхнуть на шестьдесят втором этаже башни «Федерация». Так что звонить ему было бесполезно, а можно было только наведаться в гости.

В гардеробной он задержался ненадолго и одел первое, что попалось под руку, но не забыл оставить три верхние пуговицы черной рубашки расстегнутыми. Он видел в этом особый небрежный шик, будто он, не иначе как дон Майкл Карлеоне, только более молодой. «Красивый и опасный, – думал он, усмехаясь, – подкачаться бы только». Саша лихо надвинул на лоб темные очки и тут же болезненно зашипел, волосы слиплись от обилия геля, и попытка нарушить форму укладки вызывала неприятные ощущения.

Спустившись вниз, парень не удостоил вниманием гору бесполезных подарков. Их надо будет разобрать как-нибудь потом, когда не лень будет. Однако глаз его удачно заприметил маленькую блестящую коробочку, лежавшую на кофейном столике, под ней белела небольшая записка. Одним прыжком он подскочил к заветному предмету и принялся нетерпеливо читать послание. В нем сообщалось, что Григорий Константинович, никак не мог отменить запланированные ранее встречи в Шанхае, и к его большому сожалению, пропустил день совершеннолетия сына.

В силу обстоятельств, на момент празднества, отец находился вне зоны доступа несколько дней, о чем Александр был, конечно же, заранее предупрежден. Но в качестве утешения, к открытке прилагался ключ от нового автомобиля, того самого черного монстра, о котором Браницкий-младший изволил намекнуть отцу несколько недель назад. Внизу стоял постскриптум, с наставлением брать Юру в качестве водителя, до возвращения родителя.

В самой же коробочке оказались ключи с эмблемой Lamborghini. Довольно присвистнув, Саша легко подбросил кусочек пластика, любуясь, как сверкает золотистый брелок. Определенно, день обещал быть интересным – Влад заценит щедрый подарок пахана. Завтракать настроения не было, и он решил, что сразу отправится будить друга. Оставалось только вызвонить телохранителя Юру и можно отправляться в путь.

Спустя пятнадцать минут, Саша с разочарованием рассматривал блестящий ониксовый корпус, мля, просил же матовый… Он с сожалением поглаживал теплый глянец: « Ну да, ладно, какой уж есть!»

Браницкий уселся в водительское кресло, и, нацепив солнечные очки, уже приготовился повернуть ключ зажигания и лихо газануть так, чтобы выхлопная труба загорелась синим пламенем. И пусть официально водительских прав у Саши еще не было, и особых навыков вождения он не имел, но это не мешало ему периодически жечь резину на столичных дорогах. Не так давно он впервые участвовал в «Охоте на кабанов» и сумел обойти небезызвестного Шамиля Мамедова. В будущем, он планировал устраивать гонки гораздо чаще, и появление подходящей машины только способствовало этому – не стыдно будет перед остальными.

Оставалось уладить вопрос с охранником Юрой, маячившим неподалеку и всем своим видом, намекавшим на то, что один Саша не уедет.

– Блин, ну, жалко, что ли? – крикнул Саша, опустив стекло. – Дай, я один, по- братски.

Тот покосился на камеру наблюдения, красноречиво намекая на то, что он и рад бы, но вылететь с работы не хочет.

– Ладно, давай так, до башни ты меня довезешь, а там разберемся.

Дядя Юра коротко кивнул, образовав третью складку под жирным подбородком, и поспешил открыть дверь перед Сашей. Парень с комфортом разместился на месте пассажира и дал команду к старту.

– Ты только быстрее, чтоб не скучно было.

Крупный мужчина вновь кивнул и забормотал что-то в гарнитуру, после чего кованые ворота медленно распахнулись.

И вскоре изящная иномарка, уже летела по МКАДу, сотрясая воздух оглушительным ревом, и вызывая завистливую ругань у менее обеспеченных граждан.

Прибыв в «Москва-сити», Саша договорился с Юрой, который охотно согласился, что юный хозяин способен сам управлять автомобилем. В качестве аргумента прилагалось несколько зеленых купюр и клятвенное заверение, что Григорий Константинович ни о чем не узнает. Оставив машину на подземной стоянке, телохранитель отправился на заслуженный отдых в торговый центр, где имелись неплохие рестораны.

А Саша тем временем размашисто вышагивал по коридорам в сторону лифта. Игнорируя заинтересованные взгляды губастых цыпочек, чьи лица были настолько одинаковые и глупые, что Саша старался смотреть куда угодно, но только не на них. Они так и стреляли глазками в сторону его правой руки, где сегодня красовался отцовский VC. Похоже, их не смущала ни явная разница в возрасте, ни в росте.

«Мамочки-извращенки хотят поиметь молодого жеребца!» – так рассуждал он, продолжая прокладывать себе дорогу к лифтовой зоне, где ему еще долго пришлось ждать, когда толпа любопытных азиатов уедет, наконец, на свой 47 этаж и предоставит ему право подниматься в гордом одиночестве. Правда, на 12 этаже зашла очередная девушка, губы которой были настолько большими, что Саша мысленно сравнил их с двумя сардельками. Она загадочно смотрела на него, сквозь длинные накладные ресницы, а на щеках её горел коричневатый бронзер. Сначала она намеревалась нажать кнопку нужного этажа, но увидев Сашу, передумала.

«Конечно, я на 62-ой еду, а там только квартиры, интересно, кто и как её сюда пустил?» – мысленно усмехнулся он, поражаясь осведомленности этой «уточки», она явно не впервые здесь. Они поднимались в молчании, и Саша не предпринимал никаких действий. Но когда электронная цифра на табло приблизилась к 58, он ненавязчиво приобнял её сзади и горячо прошептал в маленькое ушко: