Владыка Острова

Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?

Льюис Кэрролл " Приключения Алисы в стране чудес "

День четырнадцатый. Почти полночь по местному времени

Беспокойные мысли в голове давали понять, что так просто заснуть не получится. День вышел напряжённым. Вернуть душевное равновесие не помогла даже ванна с пеной, принятая ею перед тем как ложиться в постель. А началось всё с утра. Инга помнила, что вчера вечером ей пришло какое-то важное уведомление на телефон, но из-за семейных посиделок она не стала письмо читать. Потом Антон доставал её своими странными вопросами. В общем, только позавтракав и проводив мужа на работу Инга устроилась на диване с целью проверить почту.

Письмо было странным. В нём шла речь про платок и некую вероятную войну. Прочитав всю эту чушь, Инга даже усмехнулась. Она подумала какой только бред не сочиняют люди, но письмо не удалила, решив, что позже повеселит Антона. Заместо этого она начила чистить почтовый ящик от прочего спама и, к своему удивлению, практически сразу обнаружила письмо от того же адресата.

«Я его уже читала? И не удалила?» – удивилась она, с недоверием глядя на дату.

Прочитав первое письмо, Инга аж похолодела. Она пришла к выводу, что кто-то от её имени ведёт переписку с Риевиром, и раз пароль от этой почты знает только муж, то… Инга несколько раз кряду зашла в «отправленные» и в «корзину», но ничего там не обнаружила. Папки были чисты, как миска дворового кота.

«А, может, Риевир написал мне это просто так? Типа, хотел внимание привлечь», – подумала тогда Инга.

Мысль заставила её расслабиться. От Риевира можно было много чего ожидать, а потому улыбка вернулась на её лицо. Инге было приятно писать ответ.

«Не знаю, о каком платке речь, но мне приятно, что ты помнишь про меня. Иногда ветер, который остаётся после нас, может дотянуться даже до другого конца мира.

Инга».

От послания веяло романтикой, но Инге было всё равно. Она мстительно сменила пароль на почте и начала планировать, как бы устроить Антону разбор полётов так, чтобы самой виноватой не остаться. И стоило ей только на этом сосредоточиться, как Антон возьми и приди с работы. Ещё и бред какой?то нести начал.

– Какое неверное обследование, ты о чём вообще? Мало тебе, что я больше суток взаперти провела, раздавая себя на анализы? – разъярилась она на него, а потому прикрикнула. – Себя на сканирование мозга запиши!

Антон ещё порывался что-то объяснить, но Инга игнорировала его и молчала как партизан. По этой же причине, когда настала пора ложиться спать, она сразу отвернулась к стенке.

Сидеть на лавочке ей не понравилось – дерево было жёстким, а форма скамейки неудобной. Зато отсюда были хорошо видны часы на башне, да и сад с небольшим фонтанчиком радовал глаз. Клочок зелени среди угрюмых улиц чем-то умиротворял её растревоженную душу.

– Так двадцать шесть или двадцать семь? – с задумчивостью промолвила она и выжидательно уставилась на калитку, что вела на участок с ухоженным частным домиком.

Наконец, из-за забора стала видна шляпа, а затем и голова старичка. Седой мужчина открыл калитку и деловито поправил газету подмышкой. Инга тут же начала мысленный отсчёт секундам. Полагаться на башенные часы не приходилось, их стрелка слегка подрагивала, как будто мечтала и старалась изо всех сил продолжить свой ход, но на деле не сдвигалась с места.

Когда она досчитала почти до тысячи, старичок поднялся со скамейки, что стояла напротив места, где она сидела, зевнул украдкой и неспешно свернул прочитанную им газету в трубочку. Затем он насыпал крошек из кармана в кормушку для птиц и побрёл по тропинке в сторону оживлённой улицы. Он собирался прогуляться по городу. Во всяком случае, намерение такое было у него было. Однако, едва в голове Инги пронеслось число одна тысяча пятьсот девяносто восемь, старичок растаял в воздухе словно мираж. И ещё где?то через пятнадцать секунд кто-то, его точная копия, принялся вновь открывать калитку.

– Каждый раз новое число! Вот как правильно отсчитать время?

– О чём вы, юная леди? – прокряхтел старичок, так как посчитал, что она обращается к нему. – Я несколько глуховат. Говорите громче.

– Иди ты, – тихо и зло буркнула Инга, прежде чем поспешила в кафе неподалёку. В нём за цикл успевали испечься круассаны.

Всё в городе повторялось с одной и той же периодичностью. Правда, она могла своим вмешательством вносить изменения, но в следующие двадцать семь минут (или около того) происходило возвращение всего на круги своя. Любые надписи, сделанные ею, пропадали, мебель приходила в норму, а люди… Люди снова забывали, что когда-то встречали такую примечательную особу.

– Э-э-э, – вдруг в удивлении промычала она и громко воскликнула. – Постойте!

Причиной её крика было то, что прекрасно изученная обстановка на этот раз изменилась. В ней было отличие и его создали собой неспешно прогуливающиеся мужчины. Она бросилась догонять эту необычную парочку, но, когда мужчины обернулись, Инга остановилась. Дело в том, что одного из них она узнала, хотя так и не удосужилась узнать его имя.

– А, это ты, – скучающе произнёс кто-то, кого она привыкла узнавать по чёрно-серебряному плащу.

На этот раз сей мужчина был одет куда как проще и современнее. На нём была белая, не застёгнутая на две верхних пуговицы, рубашка и заправленные в сапоги тёмные брюки. Однако черты лица, чёрные волосы и светлые глаза остались теми же. Разве что во взгляде его теперь царила скука. Увидев, что она это она, мужчина мгновенно потерял к Инге интерес и хотел было пойти по своим делам дальше, но его спутник замер так, словно призрака увидел.

Второй мужчина был обладателем странной шевелюры. Среди его белобрысых волос то тут, то там виднелись пряди матовых чёрных, как если бы кто-то взял кисточку и в шутку выкрасил ему голову. А ещё он стоял с широко открытыми глазами подобно каменному истукану.

– Инга! – вдруг радостно завопил этот мужчина и бросился Инге навстречу. Она аж опешила от того, что он крепко стиснул её в объятиях, но очнулась быстро.

– Ты чего? Кто ты?! Откуда меня знаешь? – перепугалась она, стараясь вырваться из его объятий.

Происходящее черноволосому мужчине, видимо, понравилась. Он подошёл к ним ближе и как-то неприятно, но довольно улыбнулся.

– Да как это кто я? Я же Сашка! Александр Мирный!

– Пусти! Отпусти меня! – заистерила Инга. Имя ей ни о чём не говорило.

Её вопли подействовали. Незнакомец отстранился. Его несуразные (наполовину карие, наполовину жёлтые до золотистого оттенка) глаза выражали недоверие и непонимание.

– Это же Инга. Да, Художник? – обратился он к своему спутнику.

– Да, это она.

– И чего это тогда с ней?

– Она просто ещё тебя не забыла. Или не вспомнила… Ха, как больше нравится!

– Я вообще-то здесь, – насупилась Инга, так как ей не понравилось, что её же при ней обсуждают.

– Нет, – категорично опроверг некий Сашка. – Раз ведёшь себя так, будто мы незнакомы, то ты где-то в облаках витаешь.

– Помоги мне, – перестав обращать на него внимание, с мольбой посмотрела она на Художника. – Я умоляю, я так хочу выбраться отсюда!

– Видишь, – поднимая указательный палец, сказал Сашке черноволосый мужчина. – Кто-то мечтает выбраться, а тебя вот не прогнать.

– Вижу, но всё равно не уйду, – буркнул тот и, задрав подбородок, сунул руки в карманы брюк.

– То, что Грань не удерживает кого-то, не означает, что это место для него безопасно. Мы же подходили к зеркалу, ты сам видел насколько явны в тебе перемены. Ещё день-другой и основной мир станет недоступен для тебя. Как и все островитяне, ты уже не сможешь покинуть Остров.

– В этом основном мире я прожил достаточно долго, чтобы осознать, что всё интересное происходит далеко не там.

– Интересное?! – с непритворным возмущением воскликнула Инга. – Да все вокруг ведут себя словно заводные игрушки! Двадцать семь минут и их жизнь начинается с нуля.

– Ну-ну, не двадцать семь, – не согласился Художник, а затем вновь неприятно улыбнулся так, что ненадолго стал похож на какую-то хищную птицу. – И привыкай, вскоре сама станешь такой же.

– Что?

– Пожалуй, расщедрюсь на совет. Ты уж постарайся выбрать какое-нибудь достойное времяпрепровождение. Другим заняться в ближайшие десятилетия, а то и века, ты больше не сможешь.

– Но я не хочу быть такой!

Её сердце отчаянно забилось. Слёзы сами собой потекли по щекам. Инга никогда не была чувствительной особой, но ею владел неподдельный страх. Жалость к самой себе переполняла.