Герой из героев. Дело привычки

Я скептически фыркнул, но уступил ему место на узеньком коньке. Арнео ловко меня обошёл. Затем провёл пальцами по струнам и заиграл простецкую мелодию, чтобы после, словно показывающему представление циркачу, начать подходить к девочке. Он то высоко задирал ногу, то вставал на одно колено. И при этом широко улыбался да весело напевал:

Кто мышей ловить мастак?

Кто гуляет просто так?

Кто сидит на высоте?

Кот! И песня о коте!

Сидел на крыше рыжий кот,

Не ведал никаких хлопот.

Лежал под солнцем он, мурчал,

Мурчал превыше всех похвал!

Но вот проголодался кот.

Однако как набить живот?

Ведь нет на свете мыши

Той, что живёт на крыше!

И понял кот, что надо вниз,

Да вот исчез окна карниз!

Как же покинуть крыш приют?

Он крикнул: «Мяу! Кто спасёт?».

– Ну-ка! Если не скажешь «мяу», то кот не спасётся.

– Мяу, – неуверенно протянула Элдри.

Арнео стоял совсем близко к ней и мог бы уже схватить девочку. Я бы так и сделал. Однако он продолжил песню:

И подошёл к коту поэт,

Поэт пропел коту куплет,

Что он возьмёт кота домой,

А в доме кот найдёт покой!

И согласился рыжий кот

Теперь он счастливо живёт.

Зимой прижмётся к тёплой печке,

А летом ляжет на крылечке.

Не манят больше кота крыши…

Тем более, ну нет там мышек!

Песня была отвратительно никакая. Разве что исполнялась выразительно и приятным голосом. Мне бы так не удалось. Пел я ужасно неэмоционально, хотя завсегда попадал в ноты. Музыкальный слух у меня имелся. Как и притязательный вкус. Однако, в отличии от меня, Элдри, видимо, произведение понравилось. Как и у любого ребёнка, эмоции у неё менялись быстро, и место тревоги в глазах заняли сначала любопытство, а там и искорки смеха. Она улыбнулась. Арнео же протянул ей руку и спросил:

– Ну, что? Пойдёшь со мной, котик?

– А ты меня не обидишь?

– Нет. Котики дружат с поэтами, поэтому поэты котиков не обижают, а очень даже о них заботятся.

От такой логики у меня аж зубы заныли и только что лицевой нерв не задёргался. И всё же Элдри этого рассуждения хватило. Она смело протянула ладошку и вскоре всем телом прижалась к Арнео.

– Давай-ка ко мне на ручки? Как настоящий котик.

– Хорошо.

– Эм-м, только куда же нам деть гитару?

– Не знаю.

– А что, если мы бросим её вниз и устроим большой ба-бах?

Вопрос был задан столь восторженно, что мне и самому всенепременно захотелось что-нибудь сбросить вниз… Тело того же Арнео, например. И чтобы так: «Ай-ай-ай!». А затем – ба-бах! Бдыщ!

Элдри согласилась:

– Да!

Прекрасный музыкальный инструмент, покрытый чёрным лаком и искусно разрисованный алой и жёлтой краской, разбился вдребезги. Какая-то женщина, которая только-только повернула в сторону постоялого двора и не видела событий на крыше, испуганно завизжала. Арнео тут же усмехнулся и подмигнул малолетней подельнице. Та хихикнула. А затем он взял её на руки и понёс к люку.

Чтобы им не мешать, я спрыгнул вниз. Служанка стояла подле лестницы, по?идиотски открыв рот, и беспрерывно теребила передник. Вид этой клуши раздражал, а сдерживаться повода у меня не было, поэтому я тут же послал женщину в самых горячих выражениях куда подальше и даже немного проводил по коридору, тихо и зло выговаривая своё мнение о постоялом дворе, пока не довёл её до слёз. Бард, оказавшийся богом, тем временем спустился и, продолжая держать ребёнка на руках, неспешно пошёл мне навстречу. Чем ближе эти двое ко мне приближались, тем более мрачным становилось лицо девочки. Наконец, она крепко обняла Арнео за шею и жалобно попросила:

– Не отдавай меня ему. Он маму и Реньяру убил! Он плохой!

– А Реньяра кто?

– Моя сестрёнка.

– Ай-яй-яй, – с утрированной укоризной покачал головой бард и требовательно воззрился на меня.

Я не собирался никому ничего пояснять, а потому молчал, не меняясь в каменном выражении лица. Так что Арнео пришлось продолжить.