Герой из героев. Попытка не пытка

– Енекции их спасут?

– Даф нин сином дорвен тэллханин ейла вис лам рэнин!

Они позволят мне спасти свою задницу от собственного чрезмерно болтливого языка!

– Я знаю, что такое тэллха. Мама иногда грозила ремнём по ней, – сразу воодушевилась Элдри. – А что такое…

– Прекрасно! – перебил её я. – В здешней библиотеке не так много хороших книг, но раз есть желание знать больше, то вот.

Тоненький словарь, общей толщиной вместе обложкой не превышающий пару сантиметров, появился на свет из моей наплечной сумки. Пусть райданрунский язык и уходил в небытие, его ещё использовали. Для юного разума было бы полезно впитать в себя такое знание.

– Выучишь до завтра первые два разворота.

– Но, Морьяр, я не смогу!

– Я прекрасно изучил теорию шантажа, – абсолютно спокойно ответил я на её жалобное хныканье, – а потому знай. Завтра на лечение стянется уйма народа. И для Энкаймы они-то уж притащат с собой каких-нибудь медовых булочек или сахарных леденцов. Если достойно перескажешь выученное, то и тебе достанется.

Глаза Элдри лукаво сощурились, а язык жадно облизал сухие губы.

… Ха, наивное дитя полагало, что познало хитрость!

***

Творящееся возле храма тяжело поддавалось описанию, если не использовать такие слова как безумие, месиво, агония, толчея, смрад, хаос. Обретшие надежду на спасение люди, словно почуявшая гниловатую кровь прожорливая стая сварливых гиен, ринулись к обители Энкаймы.

Но, стоит сказать, в первый день лечение проходило спокойно. Горожане чинно и мирно друг за другом, стыдливо (и не очень) оголяли телеса перед жрецами. Иглы, протираемые вином из запасов богини, втыкались всё увереннее. Периодически разносилось боязливое ойканье да хнычущий плач. И я, поглядев на слаженность действий, порадовался, что успел натренировать команду медбратьев. Так что, оставшись не вполне у дел, я по-тихому забрал у наиболее чистоплотно выглядящей кумушки корзину со снедью и понёс её в свою келью.

Аромат сладкой выпечки повысил интерес Элдри к учёбе, и она не только справилась с заданием в рекордные для себя сроки, но даже с энтузиазмом начала настаивать на продолжении уроков. Отказывать ей в этом я не стал, благо сам любил сладкое, вот и рассчитывал повторить пиршество с пользой.

Однако для перемен в царящем спокойствии было достаточно первых шепотков о том, что моё лекарство действительно помогает. Ещё до рассвета у ограды храма столпилось жаждущих исцеления больше, чем за весь предыдущий день. И как бы быстро ни шла работа по спасению, каждый человек требовал затрат времени. А терпеливому ожиданию толпа никогда не была подвержена. Сначала женщины с детьми на руках замолили о снисхождении. Потом те, кто побогаче, принялись звенеть монетами. Затем дорогу кулаками стали пробивать те, кто посильнее.

По итогу у меня создалось впечатление осады храма. И, поглядев на это безобразие из окон верхних этажей, я понял, что не желаю на него смотреть. Заместо этого я проведал Элдри, проверил, что она не притронулась к принесённым мной сладостям раньше положенного, и, не найдя чем ещё заняться, поплёлся со скоростью черепахи в свою лабораторию. Я кисло думал о том, что нельзя отлынивать от попыток ускорить изготовление вакцины. Гнев жителей покамест распространялся только на очерёдность и не стоило его углублять банальной нехваткой лекарства.

Здесь стоит заметить, что несмотря на скорость своего передвижения, я не желал тащиться в лабораторию медленно, как улитка. Я бы шагал привычно бодро, просто ступня продолжала нещадно болеть. Она меня прямо?таки с ума сводила, но боль я благоразумно убирал только на ночь. И что ещё сказать? По дороге мимо меня сновали перепуганные жрецы. Из их болтовни я понял, что успокоить толпу не получилось даже у иерахона, слова пропали втуне. Так что моя тревога усилилась, и мне стало понятно, что я верно сделал, решив наведаться в лабораторию. Эта мысль даже помогала в том, чтобы делать шаг за шагом быстрее, хотя по ощущениям подобное можно было сравнить с хождением по лезвию ножа.

– Ужас! Ужас! – возомнив, что мне интересно его слушать, между тем принялся беспрерывно вскрикивать Стефан.

Представляете, насколько моя нога не желала выздоравливать? У этого хромого горбуна с лёгкостью получалось не отставать от меня. У него даже дыхалка не сбивалась, чтобы взбудоражено пищать:

– Милостивая Энкайма, да что же они творят?

– Творят? По-моему, они ведут себя естественно. Каждый из них стремится к выживанию и использует для этого все доступные возможности.

– Но они же как звери!

– Да. Похоже.

– Как вернуть им рассудок? Неужели Энкайма не вмешается и не вразумит их? Как же принести им покой?

Несомненно, навязчивый жрец так же, как многие другие люди и нелюди из различных миров, считал, что я немного не своём уме, раз зачастую говорю всякие несуразные вещи. Ха, несуразные! Это-то при том, что я завсегда стремился как можно чётче отвечать на поставленные вопросы! Мои собеседники даже не доходили до мысли, что сами виноваты в нашей неспособности понять друг друга, ибо вопросы они мне изначально задавали неправильно. Но Стефан таких нюансов моего восприятия не знал, а потому не в том русле задумался над моими последующими словами.

… Однако, прежде чем я сообщу вам свою гениальную фразу, проясню ещё один момент. Я посчитал, что по этикету мне непременно требуется ответить. Но так как общаться мне совсем не хотелось, то согласно правилам логики и собственному настроению решил ответить я только на третий вопрос, как последний из них.

Итак, как принести горожанам покой?

Под покоем я в основном понимал покой вечный, и, на мой взгляд, даровать вечность смерти галдящей толпе было бы очень правильно. Меня только на миг удивило, что высказал столь достойную мысль именно добродушный Стефан. Жрец ведь был щуплым калекой средних лет. Он с трудом передвигался (во мне горела уверенность, что каждый шаг приносит ему боль), был глуховат. И в целом, в нём не было ни физической силы, ни способностей к магии. Этот мужчина даже с луком бы не управился! А потому я вынужденно остановился, чтобы уточнить, самостоятельно ли Стефан хочет упокоить наглых горожан или имеет вид на иную кандидатуру. Более подходящую.

– Хотите принести им покой? Сами этого хотите?

– Желаю всем сердцем!

Мой высокий интеллект и мудрый разум забились в истерике. Я знал, что обязан был не сойти с места, но выдумать хоть что-то достойное! И… вдруг сосредотачиваясь на факте, сколь увесистый том, наряженный в позолоту и каменья, несёт в руках Стефан, я указал на фолиант и не особо?то уверенно предположил:

– Хм, если голова каждого ощутит силу священного писания, то с галдежом перед храмом будет покончено наверняка. Нужно только момент найти подходящий. Отвлечь их как-то. Ну, и улицы правильно подберите, конечно.

– Святой Артур не зря почитает вас за спасителя. Вы, несомненно, правы! Я постараюсь подойти к каждому, и когда на жителей Ниттера ляжет слово Энкаймы, то будущие поколения горожан будут спасены!

– Будущие поколения? – скептически вопросил я, ещё раз на глазок стараясь определить вес писания. – Не забудьте отделить детей от стариков, женщин от мужчин, а не то…

Я хотел было начать объяснять про то, что для смерти и временного оглушения надо прикладывать разную силу, но… тогда бы пришлось говорить о том, что урон зависит не только от неё, но и от состояния костей, что в свою очередь зависит от… В общем, мне стало так лениво произносить всё это вслух, что я промолчал. Однако Стефану и такого хватило. Он поглядел на потолок, что-то восторженно зашептал и устремился вперёд по коридору на всех парах. Хромал так быстро, что едва не падал.

– Во чудак, – не сдержался я от осуждающего покачивания головой и наконец-то ухватился за ручку двери, ведущей в лабораторию.

А там дела как-то так закрутились, что я потерял счёт времени. Даже пропустил обед.

Опомниться мне довелось только от появления Элдри, требующей как можно скорее проверить её знания. Но принимать полноценно урок я отказался. Голова гудела от витающих вокруг испарений. Поэтому, задав пару вопросов по материалу и получив на них верные ответы, я разрешил девочке вытащить из соблазнительной корзинки с вкусностями всё, что она пожелает. А там, дойдя до кельи вместе с ней, вознамерился было тоже перекусить, как вдруг понял, что из открытого окна доносится как-то слишком мало звуков.

… Неужели Стефан действительно справился?

Неуёмное любопытство заставило меня высунуть свой нос наружу. Но, прежде чем я это сделал, как-то умудрился запнуться больной ступнёй о хитро расставленную на полу композицию из игрушек и в результате едва не впечатался лицом в стену.

– Убирать надо, если не играешь! – громко выругался я, но девчонка в очередной раз показала зубки:

– А я сейчас поем и снова играть буду.

Какие, о Великая Тьма, игры? Я в её возрасте такими глупостями не занимался!

– Поешь и снова учить будешь! – грозно тыча пальцем на книгу, тут же поменял я распорядок дня. Нечего ей пользоваться моей занятостью! – Ещё один разворот, чтоб знала наизусть и точка!

– Но, Морьяр, я же уже училась сегодня. Я устала.

– Два разворота или никакого ужина! – Элдри упрямо надула губы, но явно готовилась возражать. – Эй не, любое новое нет, и я увеличу количество разворотов вплоть до всей книги. Чем больше от тебя последует пререканий, тем больше пройдёт времени между этой трапезой и последующей!

– Ты не дашь мне умереть от голода.

– Ты уверена?

Одна бровь скептически приподнялась у меня сама собой, не пришлось даже изображать подходящую для угрозы мимику. Элдри насупилась ещё сильнее. А затем она, пронзая меня злым взглядом, резко откусила от пирога с вареньем. Не иначе рассчитывала наесться впрок на жизнь вперёд… Что же, это её выбор. Лично я собирался ужинать. И, сделав вывод об этом, я наконец-то высунул свой нос за окно. Затем задумчиво почесал голову.