Владыка Острова

Остор решительно подошёл к Инге.

– Я искренне сожалею вашей потере, но нам надо уходить.

Он позволил себе положить ладонь девушке на плечо, пытаясь таким образом неумело утешить её. Она тут же прекратила попытки вернуть мужа к жизни, но зарыдала ещё сильнее. Косметика окончательно размазалась. Сопли и слюни потекли по лицу. Парик съехал в сторону.

– Зачем? – простонала она. – Ну зачем мне надо куда-то идти?

– Потому что так надо. А всё остальное… всё остальное просто эмоции.

Наверное, она ожидала совсем другого ответа, так как через боль в глазах просочилось удивление. А затем Инга ненадолго опустила голову, в отчаянии ударила кулаком по полу. Но после она всё же поднялась на ноги. От пережитого её очевидно шатало.

– Хорошо, – произнесла она, сквозь всхлипы.

– Тогда идёмте.

Прежде чем уйти, Остор стянул с дивана покрывало и накрыл им тело Антона. Это не было обычаем его родины, но он знал, что в большом мире так принято, и хотел проявить уважение к погибшему по его вине человеку. Подобная малость облегчила груз на его сердце. Ненамного, но всё же…

«Такую цену платят все люди, – спокойно сказал Арьнен. – Ты сделал тот выбор, что считал правильным, и теперь пожинаешь его итог».

«Но тот подлец был готов изнасиловать Ингу! – мысленно прокричал Остор. – Как я мог остаться в стороне? Как?!».

«Разве я тебя обвиняю? – словно удивился Арьнен. – Мне хочется лишь подчеркнуть то, что, несмотря на свой юный по моим меркам возраст, ты уже далеко не мальчик. Собственное мнение, заставляющее действовать вопреки даже самому мудрому совету, важнее покорности и послушания… Да и иногда остаться человеком – это намного больше нежели банально остаться в живых».

Отвечать он не стал. А дальнейшие действия выходили какими-то машинальными. Остор подошёл к Лобарю, докуривающему последнюю из двух сигарет, перемолвился с ним парой слов и после вместе с Ингой сел на заднее сиденье машины. При этом Остор если и обратил на что-то внимание, так только на факт, что обивка салона похожа на плёнку. Но и это он понял только потому, что окровавленная повязка сразу запачкала её, а кровь не впиталась. Лобарь это тоже заметил. Он недовольно поморщился, но, подумав, кинул им упаковку влажных салфеток и передал дорожную аптечку, в которой полезного оказалось не так много. Однако Инга даже с таким скудным ассортиментом сумела обработать рану каким-то жгучим антисептиком, а после по новой перевязала руку. Подобное позволяло надеяться, что завтрашний день настанет. В конце концов, это было не первое серьёзное ранение Остора, а потому, припомнив как его в своё время после нападения слуг Хозяина с того света вытаскивали, Владыка уверился в собственном быстром выздоровлении. Пожалуй, пришедшее к нему спокойствие в конце концов передалось и спутнице. Инга перестала всхлипывать и вскоре незаметно для себя заснула.

Любое пробуждение, даже внезапное, происходит определённым образом. Всё начинается с того, что веки открываются и ты начинаешь созерцать мир. А до этого миг тьмы. Красочные сны всегда переходят сначала в неё, потому что эта темнота всего лишь закрытые глаза. Но осознание Инги в здесь и сейчас раз за разом выходило совсем иначе. В какой-то момент девушка обнаруживала, что то идёт куда-то, то созерцает гладь бескрайнего океана, то разговаривает с кем-то или даже смеётся. При этом всё это получалось само собой и так плавно, будто её душа неторопливо перетекала в новое тело. Позже Инге было легко сказать, что происходило с ней в последние минуты до того, как контроль над телом и разумом полностью возвращался к ней.

Однако не на этот раз.

Быть может, так вышло из-за нелепого стечения обстоятельств? Может, она дремала, вот и произошло всё иначе? Предположения сыпались на неё, но никак не влияли на очевидный факт – первое воспоминание очнувшейся Инги оказалось связано с Художником. Казалось, до этого ничего не было, а затем она вдруг увидела его похожие на голубой лёд глаза.

– Ох! – непроизвольно выдохнула девушка от удивления и суетно осмотрелась. Оказывается, она сидела на берегу океана недалеко от пристани.

«Что я здесь делаю? И почему он здесь?» – пронеслись вопросы в её голове, и один из них она решилась задать вслух.

– Как ты здесь оказался?

– Знал, где ты, вот и захотел прийти, – пояснил Художник и беззастенчиво сел подле неё на песок. Одну ногу при этом он вытянул, а другую согнул в колене, чтобы стало удобнее облокачиваться на неё локтем.

Набежал ветер. Волны стали более смелыми. Одна из них постаралась дотянуться до подошвы сапог Художника, но, понимая тщетность попытки, сразу отбежала назад. Инга между тем провела ладонью по своим волосам, пытаясь пригладить пряди, а затем её взгляд сосредоточился на мужских руках. Художник подобрал округлый камушек и, вместо того чтобы начать пускать «блинчики», бросил его вниз, как каучуковый мячик. Во всяком случае, вопреки всем физическим законам камень повёл себя именно как мяч. Коснувшись песка, он отпрыгнул и вернулся в ладонь Художника.

Инге происходящее что-то напомнило, но она никак не могла вспомнить что именно, а потому лишь прокомментировала:

– Так не должно быть.

– Разве? – деланно удивился Художник.

– Да. Это же камень, он тяжёлый.

– Его вес намного легче моего желания.

– Ха, или же рядом со мной хороший иллюзионист.

Заместо ответа Художник продолжил играть с камнем, но бросал он его недолго. Вскоре ему это наскучило. Он положил камень на место и, посмотрев на Ингу, певуче произнёс:

Молчанья грех и боли стены

Обволокли свободы суть.

Так разве можно мне уснуть,

Когда надорваны все вены

И кровь струится на песок

Часов времён?

Я помню вас,

Я помню чётко без прикрас,

Как пулей вопль драл висок!

Как мир стоял на волосок,

А после навсегда умолк.

Мне помнить всё и в этом толк.

Навеки в памяти моей

Предательства веков далёких.

Потерь безжалостно жестоких

Не позабыть до конца дней!

Я видел, где конец дороги.

Глаза узрели темноту.

И боль во мне невмоготу!

Но есть ли вам на то тревоги?

– Это ты к чему? – не поняла Инга, для чего надо декламировать столь длинное стихотворение, да ещё такое, которое, на её взгляд, было совсем не к месту. Даже несмотря на то, что читал его Художник с редкой выразительностью, какой заключался в нём смысл?

– Так разве можно мне уснуть, когда надорваны все вены, и кровь струится на песок часов времён? – повторил этот странный мужчина с мягкой улыбкой на лице и после шустро ударил указательным пальцем по кончику носа Инги. Непроизвольно она дёрнулась, моргнула, а когда открыла глаза, то никого уже возле себя не увидела.