Во власти Великого Архитектора

– А что на счет посланий, зашифрованных стенографией? – передал Фабрису конверт, который накануне мне вернула на хранение Лисса, – Вы с Питером смогли их прочесть?

– Да, у нас получилось. У меня есть все записи, сейчас покажу.

И он скрылся на кухне, а мы устремились за ним.

В помещении площадью всего несколько квадратных метров с потолка одиноко свисала единственная лампа. Щурясь, в тусклом свете рассмотрел маленький угловой диван и обеденный стол. В другой стороне скромно стояли небольшой морозильник, плита и умывальник.

Парень, присев на корточки, начал шарить в духовом шкафу. В уме для себя я отметил, что это отличный тайник. Сам бы никогда не додумался, что-то спрятать в таком месте и, тем более, там искать.

Как и догадывался, оттуда Дюпон удачно извлек небольшой сверток, в котором были бережно завернуты переводы. Их он молниеносно протянул мне слегка дрожащими руками. Видимо доверить такое сокровище моей спутнице студент побоялся, чтобы в очередной раз не контактировать с ней из чувства самосохранения.

Велев молодым людям вернуться в комнату, сам выпил стакан прохладной воды. Затем, расположившись на прежнем месте, вскрыл бережно труды Беккера, которые оказались обычной тетрадью.

Вот, что ему удалось расшифровать в первом письме:

«Дорогой мой друг А, я долго не мог найти времени для встречи с тобой. Но ты уж прости, ведь я был занят весьма важными делами. Я получил твое последнее письмо и право должен во многом объясниться. Я искренне понимаю твой интерес к делам нашей ложи, но ты должен мне доверять, ведь я не склонен навредить ни тебе, ни кому-либо еще.Мы просто обязаны сделать мир лучше и дать надежду всему человечеству. Ты не должен ничего бояться. Наши ряды с каждым днем пополняются, и скоро мы обретем еще больше соратников. К нам уже примкнули князь Нейвид, герцоги Эрнест II Готский и Карл Август Веймарский и даже Иоганн Генрих Песталоцци. Надеюсь, что скоро и ты к нам присоединишься. С наилучшими пожеланиями твой верный товарищ В».

Зачитав вслух послание, взглянул на Лиссу, которая все это время слушала меня очень внимательно. Та, в свою очередь, перевела возмущенный взор на парня, с вызовом требуя разъяснений.

Фабрис понял, чего от него ждут и принялся комментировать:

– Мы с профессором Беккером пришли к выводу, что Гёте всячески пытался приобщить Моцарта к тайному обществу иллюминатов.

– Ты думаешь, он его завербовал? – схватившись за мое предплечье, спросила девушка.

– Судя по письмам, более, чем вероятно. Они много лет тесно общались и были близки.

– Но почему вы с отцом так уверены, что эта переписка принадлежит именно им?

– Все просто! Заглавные буквы означают первые в их именах. «А» – значит Амадей, «В» – значит Вольфганг, – произнесли мы с Дюпоном почти в один голос.

– Сколько же всего высокопоставленных лиц входило в это общество?! А ведь они могли устроить настоящую революцию или устроили? – срывающимся голосом промолвила Лисса, и повернулась ко мне, выжидая ответа.

И я дал то, что она так хотела.

– Исходя из официальных данных, только Баварский орден включал в себя порядка двух тысяч человек, – вспомнил из книг. – Среди них были чиновники, люди свободных профессий, военные, духовные и дворяне. Однако тайное общество довольно быстро прикрыли, – встав с дивана, продолжил, расхаживая по гостиной. – Вследствие обыска полицией было установлено, что орден иллюминатов тайно финансировался кланом Ротшильдов. Это указывало на то, что широкое влияние общины было подкреплено не только харизмой Адама Вейсгаупта и прочих общественных деятелей, но и финансовыми возможностями известной европейской династии банкиров.

– Но ведь даже если братство и было распущено, то возможно, что все же нашлись последователи, которые и по сей день продолжают их миссию? – ужаснулась, пригубив остывший кофе.

– Пожалуй, да, – процедил сквозь зубы Фабрис. – Иллюминаты могли продолжить свою деятельность, полностью уйдя в тень. Им даже приписывают создание США. А некоторые теоретики утверждают, что тайное общество до сих пор существует в качестве зловещего теневого правительства, направляя действия мировой политики в нужное русло, – многозначительно ухмыльнулся.

– А что думает мой отец? – поинтересовалась вдруг девушка.

– Доктор Беккер считает, что истинные иллюминаты перестали существовать в 1785 году. После разгрома ордена его участники распределились по всевозможным ложам. Причем, многие из них изначально были масонами, которых Вейсгаупт переманил на свою сторону, обещая более высокий статус. Но после 1785 года, потерпев неудачу, почти все они вернулись обратно.

– Другими словами, иллюминаты и есть масоны? – едва слышно, уточнила дочь Питера.

– Да, – просветил нас Дюпон, – однако некоторые их идеи кардинально отличались… В первую очередь, стоит учитывать категорический отказ от мистики и религии.В частности, Вейсгаупт со своими единомышленниками верили в Бога скорее как в Создателя мира, считая, что на этом его роль заканчивается. Также он считал, что после сотворения мира все легло на плечи человечества. В связи с этим иллюминаты не имели никакого отношения к мистическим ритуальным обрядам, которыми так любили увлекаться масоны. Однако у всех них все же была одна общая цель – улучшение мира и всего человечества. При этом достичь ее они пытались разными способами.

– А что на счет других писем? Вы их смогли расшифровать? – спонтанно спросила Лисса, уже испытывая мое терпение.

– Конечно! – бросил парень и с искренней надеждой взглянул на меня.

Потеряв нить разговора, понял, что по-прежнему держу тетрадь в руках. И, попытавшись сосредоточиться, приступил к прочтению второго послания:

«Дорогой мой А, с тех пор как ты вступил в нашу ложу, я испытываю лишь несказанное счастье. Я рад, что ты доверился мне, хотя и уверен, что не разделяешь полностью моих намерений. Остается лишь верить, что ты во мне не разочаровался.

За последние недели столько всего произошло, что я боюсь, что не сумею все уместить в одном письме. Спешу тебе сообщить, что в ордене назревает конфликт между Спартаком и Филоном. И связано это с тем, что Филон все больше склонен к мистицизму. Он как никогда одержим алхимическими таинствами. И я не знаю, как мне быть, ведь именно он привел меня в ложу, а также направил на путь праведный.

Возможно, ты уже слышал, что Спартак сгоряча заявил, что правители и государства должны исчезнуть с лица земли, а люди должны жить по законам природы. На почве этого разразился скандал. Но я уверен, что нас не притеснят, ведь вера и правда – на нашей стороне.

Он всем нам настоятельно рекомендует привлекать все больше новых людей, но только тех, чей характер полностью изучен предварительно. В особенности стоит заручиться поддержкой влиятельных и образованных лиц. Я знаю, что у тебя найдется с десяток могущественных знакомых, которые смогли бы нам во многом помочь.

Я знаю, как ты занят, но все же прошу тебя лично приехать. Я так многому еще хочу тебя научить. Ты должен чаще принимать участие в наших тайных встречах, чтобы община не заподозрила тебя в безучастии. Но даже если ты свернешь с намеченного пути, я все пойму. Помни, что я всегда буду предан нашей дружбе. С наилучшими пожеланиями твой верный товарищ В».

С каждым новым письмом вопросов меньше не становилось. В надежде получить очередную порцию объяснений, дочь Беккера вновь обратилась к Фабрису:

– И кто же этот пресловутый Спартак?

– Ну как же! Никто иной, как сам Адам Вейсгаупт, – с легкостью ответил тот. – Все участники ложи были удостоены новых имен, связанных каким-либо образом с античной древностью.

– Тогда Филон это…, – щелкнула пальцами моя спутница, делая вид, что почти догадалась.

– Адольф Книгге, – утолил ее пытливость Дюпон. – Он был правой рукой и заместителем Вейсгаупта и завербовал Гёте в Баварский орден иллюминатов. Однако конфликт Спартака и Филона был куда сложнее, чем описано это в письме. Их разногласия выходили далеко за пределы споров о религиозных предпочтениях. В частности, настоящая схватка разгорелась в процессе пересмотра требований к носителям высших степеней ордена.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла дочка Беккера.

– Книгге пришлось покинуть братство еще до его официального распада, когда они окончательно не поделили с Вейсгауптом власть.

– Так значит, Спартак все же победил! – иронично подметила Лисса.

– Получается, да, – подмигнул ей Фабрис.

– А что произошло с Гёте? Ему тоже пришлось покинуть орден?

– Полагаю, что да, – почесал затылок студент. – Вместе с Книгге общину покинули многие его соратники, которых он в свое время привел.

– Допустим! С их внутренней враждой мне все понятно. Но что они имели против церкви? – пересохшими губами спросила Лисса.

– Иллюминаты были уверены, что человек по природе не так уж и плох, – отмахнулся Дюпон. – Тем не менее, они считали, что скверным его делает именно религия. Так же они склонялись к мысли, что людей можно спастись лишь, сохранив трезвость рассудка и овладев тайными знаниями, которыми собственно и обладали масоны.

– Несмотря на это, церкви всех конфессий уже долгие годы подвергают их критике, – сам того не заметив, вступил в диалог. – Их духовное учение и эзотерические убеждения входят в разногласия с традиционной религией. Если же в былые времена масонство основывалось на уникальных традициях и принципах, то сегодня, когда ложи разбросаны по всему миру, сохранять устои им все сложнее.

– Но какая во всем этом взаимосвязь? – осеклась дочь Беккера, размышляя вслух и листая тетрадь, которую забрала у меня. – Чем нам полезна данная информация?

– Думаю, вам стоит прочесть следующее письмо, и тогда вы все поймете, – многообещающе намекнул Дюпон.

И девушка принялась за дело в надежде на просветление: