Сводные, (не) любимые

– Лады, – ответила та самая Настюха.

И начала ослаблять мне веревки.

Хорошо, что я не сразу ощутила боль после того, как она меня освободили от веревок, только лишь тогда, когда за ними закрылась дверь.

В этот момент я уткнулась лицом в подушку, и зашипела в неё. Точнее даже заорала. Потому что боль была просто адская.

На глазах выступили слезы, и я кое-как начала пытаться растирать и разминать себе руки и ноги, а заодно снимать полностью веревки.

Когда у меня получилось это сделать, все же регенерация у меня работает лучше, чем у людей, я начала осматриваться вокруг.

Это была довольно приличная комната, где-то на пятьдесят двухярусных заправленных кроватей. С решётками на окнах.

И совершенно пустая.

Рядом с кроватями стояли тумбочки, на них лежали личные вещи.

Встать с кровати не получалось. Я вообще не контролировала свои конечности, и казалось, что чем сильнее их растираю, тем мне больнее.

Слезы текли ручьем, но я понимала, что должна хотя бы куда-то в угол забиться, а затем накинуть на себя иллюзию невидимости.

Пока осматривалась заметила пару камер под потолком.

Это было плохо, потому что если кто-то сейчас меня заметит и придет, то побег придется отложить на неопределенное время.

В конце концов, плюнув, я сползла с кровати, больно ударившись боком о пол, и поползла под неё, и дальше, под следующую и следующую кровати, пока не доползла до угла, и места, как мне показалось слепой зоны камеры.

А затем воспользовалась своей магией иллюзий.

Теперь они меня не смогу увидеть.

Главное, не издавать звуков. Звуки я заглушать не умела.

Глава 6.1

Я размяла свои конечности, и боль притупилась, но из-под кровати не стала выбираться, ибо камеры могли меня засечь. К сожалению, это человеческий глаз я могла отвести, а вот технический – не умела.

Я не долбаный хамелеон, я всего лишь владею магией иллюзий. И могу менять свою внешность, точнее корректировать. Цвет волос там, черты лица. Но тот же рост, к примеру, или худобу-полноту добавить себе не могла. Такое я могла решить. только с помощью одежды.

И полностью быть невидимкой, как это показывали в разных фантастических фильмах этого мира, никогда не умела.

Я лишь отводила от себя взгляд. Становилась неинтересной для людей. И для сородичей тоже, ибо моя мама так же, как и люди меня не замечала, пока я не дотрагивалась до неё рукой. Мы с ней тренировались.

Вот и сейчас я тоже применила ту самую магию, которая спасала меня много лет от всяких нехороших личностей. И просто лежала, и ждала, когда откроется дверь, чтобы выбежать наружу.

Ужасно хотелось пить, есть и одновременно в туалет. Судя по свету из окон дело было к вечеру. А я позавтракать успела, только утром, как и посетить туалет.

Но приходилось терпеть.

Время шло, и я уже чуть ли не задремала, как открылась железная дверь в камеру.

С моего ракурса я видела лишь черные берцы и брюки, и даже подумала, что это мужчина, но когда услышала хриплый женский голос, то поняла, что нет.

Это та самая Настюха.

Она застыла на пороге, видимо заметив, что меня нет на кровати, и поэтому я решила подождать, когда она отойдет от двери, чтобы потом быстро выбраться и пробежать мимо неё, а то если я в неё врежусь, она меня заметит, как бы я не отводила ей взгляд. И тогда точно поймает.

Поэтом просто была на низком старте.

А вот Настюха, видимо уверенная в том, что я не смогла бы никуда сбежать из камеры, начала вести себя, как маньяк из какого-нибудь долбанного дешёвого ужастика.

– Ая-я-яй, – лениво произнесла она, водя каким-то металлическим предметом по спинкам кроватей. – Это что же ты Таисия вздумала сбежать что ли? Это ты зря…

То, что этой твари было известно моё имя по паспорту, было хреново.

Это значит, что документы были у них. И мне еще и документы придется искать, прежде чем свалить из этого жуткого места. Ибо новый паспорт сделать – тот еще геморрой.

А Настюха тем временем медленно начала ходить туда-сюда, не отходя далеко от двери, которую даже не закрыла, и загораживая тем самым мне место для побега.

Но когда она пошла в противоположную от меня сторону, я вылезла из-под кровати, и не обращая внимания на её болтовню, рванула к выходу, и тут в меня что-то воткнулось, прямо в бок, и я почувствовала такую дичайшую боль, что грохнулась, ударившись об пол с размаху всем телом, и задергалась, как припадочная.

– Вот сучка, а? Хотела сбежать? Ну-ну, – хрипло рассмеялась Настюха, подходя ко мне и пребольно пиная по ребрам, от чего я согнулась пополам, и заскулила.

А она, что-то выдернула у меня из бока, поднесла к моему носу устройство, и показала, что это было, пока я продолжала лежать и пытаться прийти в себя.

– Это электрошок, и в следующий раз не советую от меня сбегать. Получишь двойную порцию. Это я тебе еще слегка приласкала. А теперь быстро поднялась, шалава, и пошла обратно на своё место! – рявкнула она прям мне в ухо, и выпрямившись вновь пнула по ребрам.

Я в шоке уставилась на неё снизу вверх, и клянусь её глаза сверкнули каким-то ярким светом.

У меня даже дыхание перехватило от ужаса.

И пока я соскребалась с пола и кое-как прихрамывая и держась за ребра пошла обратно к той кровати, на которую они меня определили, поняла, что теперь я в настоящей жопе. Ибо эта здоровенная тетка с обожжённым лицом, и в черном костюме охранника, кто угодно, но не человек.

Ведь на неё мой отвод глаз не действовал.

Только магия иллюзий. Потому что на мою особенную внешность она внимания не обращала.

И мне «повезло» на неё нарваться.

А дальше в моей жизни наступил самый настоящий черный период.

И первый год в интернате мне показался просто раем, по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Настюха мне популярно объяснила, как я буду жить дальше.

А дальше – я буду шить гребаные джинсы довольно известного дорогого бренда с четырех утра до двенадцати ночи, отвлекаясь лишь на завтрак, обед, ужин и в туалет.

И да, если буду волынить, то буду попадать на воспитание к охране. А затем схватив меня за волосы, как котенка (силищи в этой бабищи было, как у здорового мужика), потащила показать ту, что сейчас находится на этом самом «воспитании».