Полёт раненой птицы

Лёха торопливо перекинул ноги через подоконник и застыл, хотя, чтобы оказаться на крыше, оставалась самая малость: легонько спрыгнуть вниз. А он задумался, словно перед входом в другой мир, по-прежнему сомневаясь в возможности его существования.

Вита не торопила. Она молча стояла за Лёхиной спиной. Совсем близко. Он даже не представлял, насколько близко. На короткое время он просто забыл о её существовании.

Солнце, прорываясь сквозь тонкую вату облаков, норовило послать солнечный зайчик прямо в глаза. А вокруг – крыши, антенны, дымоходы и лёгкая зелёная дымка, кутающая тёмные стволы выпускающих листочки деревьев.

Лёха оттолкнулся руками от подоконника и спрыгнул. Потом сделал несколько шагов прочь от бледно-жёлтой стены мезонина и остановился, вытянувшись, расправив плечи. Вите показалось: он стал выше.

Она выбралась следом, точно так же слегка задержавшись на подоконнике, потому что её родная привычная крыша немного изменилась, стала ещё более притягательной и любимой.

– Ну как? – робко спросила она.

Лёха мог сказать: «Клёво! Круто!» или ещё как, но ничего не сказал. По крайней мере, вслух. Вита поняла его без слов. Это нетрудно было сделать девочке с богатым воображением.

– Ничего, если я здесь немного посижу? – поинтересовался Лёха, и Вита опять ответила ему:

– Конечно! Если хочешь! Само собой!

Он уселся возле стены, прислонившись к ней спиной, и Вита уселась, чуть поодаль, и в то же время рядом. Повернув к Лёхе лицо, она могла без труда разглядеть каждую его чёрточку, а, встречаясь взглядом, ясно видела его глаза.

– Повезло тебе, – задумчиво произнёс Лёха. – Такое место! Никто не лезет, никто не мешает, никто не достаёт.

Вита согласно кивнула.

– Я все время здесь. Если погода хорошая. Иногда, даже ночью. Летом ночью светло. И фонари горят. А однажды вылезла в дождь.

– Ну и как?

– Мокро.

Они одновременно улыбнулись.

– Ты куришь? – неожиданно спросил Лёха.

Вита почему-то смутилась, пожала плечами.

– Не. Не пробовала.

Лёха достал сигареты, Вите не предложил, раз она не курит. А сам закурил.

Вита, закусив нижнюю губу, смотрела, как движется его рука с сигаретой, как пальцы быстрым автоматическим движением стряхивают пепел, как он чуть откидывает голову, выпуская дым, и попросила:

– Дашь мне?

– С чего вдруг? ? Лёха усмехнулся.

– Интересно, – просто объяснила Вита. – Всегда хочется попробовать то, что никогда раньше не пробовала.

Лёха хмыкнул.

– Как знаешь! – и протянул ей свою сигарету.

Вита взяла её осторожно, поднесла к губам. Лёха смотрел вдаль, не пялился на Виту с любопытством или с насмешкой.

Его не касаются её дурацкие желания, он не станет отговаривать или читать нотаций и не станет убеждать, что курение – это приятное удовольствие.

Вита затянулась, совсем чуть-чуть, не стала вдыхать дым, тут же выпустила его тонкой струйкой, уверенная, что не задохнётся, не закашляется, не опозорится.

– Ну, ты даёшь! – проговорил Лёха, ровно, спокойно, без восторгов, без восхищения, и она сразу же отдала ему сигарету, не надеясь, что так удачно прокатит и во второй раз.