Волки купаются в Волге

– Ой, Зайцев, уволь! Ты разве хочешь проехаться за чужой счет?

– Нет.

– Ну вот, а чего тогда говоришь? Ты не выжига, ты зануда, тебе в необыкновенной мере присуще обыкновенное русское занудство.

– Ну, слава Богу, я уж подумал, что ты заподозрил меня в святости.

– Ха-ха-ха! И в святости тоже!

– И Дерябу возьмем с собой… – предложил я (Дерябой Иру стал называть Шалтоносов).

– Нет, Дерябу не надо.

– Да ладно, давай возьмем.

– Нет, Деряба нам с тобой сегодня не нужна.

– Ты что, ревнуешь что ли? – спросил я простодушно.

– У-у-у!.. – округлил глаза Шалтоносов. Рассмеялся, вскочил и вылетел из аудитории.

Я побежал за ним. Догнал только на лестнице.

– Митя! Ну прости! Всё забудется…

– Время лечит, – уточнил гневно Шалтоносов и бросился по ступенькам вниз.

Настигать получалось бессмысленно. Я вернулся. В аудитории оставалось человека три, Дерябина всё сидела на своем месте.

– Ты должна ехать к нему, – сказал я, сев рядом с ней.

– Вот еще, – с презрением ответила она.

Я похолодел. Неужели я одной нелепой фразой разрушил выстроенную нами сообща и втайне друг от друга осень?

– Как ты, Ирина, не понимаешь…

– Вот еще, буду я за ним бегать. Он поступил глупо.

– Да, он поступил глупо. И тем более надо за ним бежать.

– А чего ты так беспокоишься, милый? – пристально глянула она.

– Хорошо, поехали вместе, – решил я.

– Вместе? Ну если тебе так приперло, то поехали.

Дурное предчувствие глодало меня в метро, я мечтал развернуться и укатить домой. Но – надо, надо. Шалтоносов жил в Измайлове, ехать через весь город. Вышли из метро. Снег усилился, мы встали под навес остановки. Ира исподтишка льнула ко мне, я ее обнял. Снежинки таяли у нее на щеках, она смотрела на меня, полуприкрыв слишком красивые глаза и улыбаясь. Я всегда боялся ее улыбки.

– Такое ощущение, как будто мы наоборот всё только начинаем, – с непонятной целью сказал я.

– Может, так оно и есть, – ответила Ира.

– Всё, конечно, может быть в этом лучшем из миров, – пожал я плечами, но целовать ее не стал.

Быстро смеркалось. Шалтоносов с готовностью впустил нас.

– Я знал, что вы приедете, – сказал.

У Шалтоносова была тесная двухкомнатная квартирка на первом этаже, темная, окнами, наверное, на северную сторону. По коридору иногда пробежит кошка, Шалтоносов то ли держал нескольких своих кошек, то ли привечал дворовых, сам с точностью не мог определить, первый этаж все-таки, а форточка всегда открыта. За стекло книжного шкафа вставлен карандашный портрет Шалтоносова, на нем Шалтоносов получился краше, чем в жизни.

Шалтоносов купил-таки водки, литровую бутылку «Кремлевской». Мы сели. Так что-то стало уютно, я забыл свои предчувствия.

– Почему ты такой умный, Шалтоносов? – спросил я.

– Много били, – ответил Митя.

– И что, ты ко всей этой своей революции относишься серьезно?

– Нет.

– А какого ляда ты ею занимаешься?

– Без революции я пустое место.

– Почему – пустое? Твое существование во всяком случае знаменательно.

– Ха-ха, не так глупо.

– А тебя не беспокоит, что вдруг ты живешь в выдуманном мире?

– А вот это уже глупо, Царь. Все живут в выдуманном мире.

– Да, это глупо. И какая у тебя цель в жизни? Мировая революция?

– Ха-ха. Ну да. Но есть и более конкретные цели. Например, мое обучение в институте почти бессмысленно. Но зато по окончании его я брошу гранату в «Макдональдс».

– Я надеюсь, ночью?

– Я тоже надеюсь.

– Это у тебя такая мечта?

– Да, мечта более подходящее слово.

Деряба сидела удрученная.

Я вышел позвонить. Умышленно я не торопился. Когда я положил трубку и осторожно заглянул в комнату, Деряба сидела на коленях у Шалтоносова. «Надо сваливать, – подумал я, – самое время. Сейчас еще рюмку выпью и вперед».