Второй сын

Она не ответила, и тогда он продолжил, указывая на начерченную на песке карту:

– Самый южный конец звезды – это Эбба. Между Эббой и Берном лежит Долфис. Между Эббой и Лиоком – Йоран. Вот здесь… в центре… Храмовая гора. Туда?то тебя и отведет Лотгар.

– И там я буду в безопасности? – с горькой усмешкой спросила она.

– Ты не будешь одна. Там будут другие дочери, такие же как ты. Их тоже приведут в храм. Арвин говорит, так велел король. Он потребовал привести по одной дочери от каждого клана.

– Зачем?

– Чтобы они стали символом для всех жителей Сейлока… или чтобы оградить их… или по какой?то иной причине, известной одному лишь верховному хранителю. – Он пожал плечами. – Арвин говорит, дочерей отведут в храм, не в королевский дворец. Это хорошо. – Хёд поднялся и носком башмака стер нарисованную на песке звезду. – Лотгар потребовал, чтобы к нему привели всех девочек в Лиоке. По словам Арвина, его распоряжение пока никто не выполнил.

– Почему? – Это известие вряд ли могло ее утешить.

– Никто не хочет разлучаться с дочерями.

Никто не будет грустить, разлучившись с ней.

– Но я не из Сейлока родом… И не из Лиока. Я не могу представлять клан, – возразила она.

– Им об этом знать не следует, – твердо произнес Хёд. Его мраморные глаза отражали свет далекой луны. – Ты дар богов. Я верю, что ты будешь вершить великие дела, Гисла из Тонлиса.

Ей не хотелось вершить великие дела. Ей хотелось лишь обрести убежище, найти любящую семью. Ей были нужны лишь друг, и костер, и песня, что сумеет унять ее боль. Но всего этого у нее не будет. Не теперь. Быть может, вообще никогда.

Протянув руку, он кончиками пальцев коснулся ее щеки. Она придвинулась ближе, взяла его за запястье. Он позволил ей указать ему путь. После урока с картой пальцы у него были холодные, все в песке. Ладони казались слишком широкими – словно он до них еще не дорос, но непременно дорастет, если на то будет воля богов. Он дорастет и до широких ладоней, и до длинных ступней, а его гладкие щеки огрубеют и покроются волосами, как щеки ее отца.

На нее навалилась печаль. Она сильно прикусила себе губу, а он осторожно исследовал ее лицо, кончиками пальцев касался глаз, носа, щек, подбородка.

– Теперь я увидел твое лицо, – сказал он, опуская руку. – И я его не забуду. Я не забуду тебя.

Она ему не поверила.

– Нам пора возвращаться. Арвин скоро проснется.

Она в нерешительности помедлила.

– Гисла?

Она знала, о чем он ее попросит. Она вложила свою ладонь ему в руку, и они побрели обратно к пещере.

– Ты будешь помнить меня? – мягко спросил он.

– Да, Хёд. Я буду помнить тебя.

– Обещай, что не сдашься.

Она вздохнула.

– Обещаю, что не сдамся сегодня, – сказала она.

* * *

В закатных сумерках они покинули пещеру и направились к крепости Лотгара. Арвин требовал, чтобы Хёд остался, но тот отказался, как и обещал.

– Мастер, я тебе пригожусь. Нам придется идти ночью. Мы ведем девочку, а это привлечет к нам худших из всех людей. Старик и слепой юноша никому не интересны, но Гисла – другое дело, – сказал Хёд.

– Гисла? – Арвин с отвращением выплюнул ее имя. – Прекрати называть ее этим именем. В Сейлоке нет ни одной Гислы. Ей понадобится новое имя, что будет звучать так, как подобает дочери Лиока.

Необходимость идти в темноте не смущала Хёда. Он ни разу не споткнулся и ничего не боялся. Однажды, поняв, что навстречу идут другие путники, он потянул Гислу и Арвина за собой в лес, и они спрятались за деревьями. Он услышал людей задолго до того, как их стало видно.

Путь на север, к деревне ярла, занял две ночи. Хёд объяснил, что деревня, как и все крупные поселения в Сейлоке, стоит на краю Лиока, у самого моря.

– Члены кланов путешествуют от полуострова к полуострову, от одного конца звезды к другому. Добираться морем быстрее, чем сушей.

Их беседы в присутствии Арвина выходили натянутыми и неловкими. Арвин с подозрением прислушивался к их разговорам, ни на миг не теряя бдительности, а во время привалов требовал, чтобы они молчали и держались порознь. Его тревога росла – когда они наконец подошли к деревне, окружавшей крепость Лотгара, он весь кипел от раздражения.

– Лучше идти на рассвете, когда вокруг никого не будет, – предложил Хёд. – Так безопаснее для Гислы.

– Мы пойдем прямо сейчас, – бросил Арвин. – Я неделю не знал отдыха. Я выведу девчонку к опушке леса и укажу ей путь к крепости ярла.

– Мастер… ты должен убедиться, что путь чист. В толпе она не пройдет и десяти шагов. К тому же что будет, если Лотгара нет?

Арвин в нерешительности скрестил на груди руки и что?то забормотал.

– Ждите здесь. – Он перевел взгляд с Хёда на Гислу, наставил на ее нос длинный скрюченный палец. – Я ненадолго. И не вздумай петь!

Едва он скрылся из виду, как Хёд протянул к ней руку.

– Не бойся, Гисла.

Не обратив на его слова никакого внимания, она рухнула прямо на землю. Хёд сел рядом с ней.

Он протянул ей флягу, и она принялась жадно пить, надеясь водой смыть отчаяние, журчавшее у нее прямо в горле. Выпив все до последней капли, она отдала флягу Хёду.

– Я… много думал, – сказал он.

Она ничего не ответила, и он снова потянулся к ней, провел ладонью по ее руке, обхватил запястье и переложил ее руку себе на колено. Она забрала руку. У Хёда дернулась щека.

– Никому, кроме хранителей, не разрешается взывать к рунам, – неуверенно начал он. – Но времена нынче странные, а Арвин всегда говорил, что готовит меня для мудрой цели. Быть может… это она и есть.

– О чем ты, Хёди? – прошептала она, поверив на миг, что он вот-вот заплачет.

– Я хочу начертить руну у тебя на ладони.

– Зачем? – Ее голос прозвучал твердо. Чувства переполняли ее, и оттого ей проще было изображать ледяное спокойствие.

– Если ты обведешь руну кровью и запоешь, думаю, я смогу… услышать тебя. Быть может, и ты меня услышишь. Ты этого хочешь?

– Я… всегда буду слышать тебя? – ахнула она.