О чем знает ветер

Я рухнула на широченную кровать. Прежде чем отключиться, не сняв даже туфель, успела отметить: мебель в комнате массивная и будто наступает на меня, а в принте обоев смешались все оттенки лилового. Проснулась я через двенадцать часов, голодная как волк и совершенно дезориентированная. Прошлепала в ванную, удивилась: для такого роскошного номера сама ванна была до смешного узкая. После сна меня знобило. Я долго соображала, где и как включается горячая вода. Злилась на себя: ну да, конечно, здесь всё иначе, чем в Штатах, – но не до такой же степени, чтобы столько времени тормозить.

Час спустя, согревшись в ванне, вымыв и высушив волосы, переодевшись в свежее и отутюженное, я спустилась по пафосной лестнице в гостиничный ресторан.

Город Слайго меня вымотал. О, эта чрезмерность изумлений и восторгов по малейшим поводам – детское свойство, дисбалансируемое вполне себе взрослым острым осознанием: вот я здесь, а мой дед, мой Оэн, не может разделять со мной эмоции. Я прогулялась по улице Вольфа Тона[8 - Теобальд Вольф Тон (1763–1798) – основатель Общества объединенных ирландцев, один из лидеров Восстания 1798 г. После того как Британская армия нанесла поражение повстанцам, был арестован и приговорен к смертной казни. Покончил жизнь самоубийством в тюремной камере.], осмотрела знаменитое Аббатство, в том числе колокольню; запрокинувшись, едва не сложилась пополам, дожидаясь колокольного звона. Со стены на меня глянул Уильям Батлер Йейтс – уже седой и в очках, снабженный подписью «Страна Йейтса». Почему-то он был похож на Стива Мартина, и я торопливо отвела глаза. Этот человек заслуживал большего, нежели мазня на стене. В музей Йейтса я не пошла принципиально.

Слайго расположен близко к морю, на некоторой возвышенности. Во время моих блужданий нет-нет да и проглядывала между домами серебристая полоска, взъерошенная прибрежными скалами. Я потеряла счет времени; я глядела по сторонам, не отмечая дороги. Внезапно ощутив острую потребность съесть что-нибудь сладкое, я вбежала в кондитерскую. Заодно, подумала, спрошу, в какой стороне мой отель и как добраться до Дромахэра – именно туда я намеревалась ехать завтра.

Хозяин кондитерской, дружелюбный дядька лет шестидесяти, с готовностью снабдил меня лакричными леденцами и карамелью в шоколаде. Уловив мой американский акцент, он принялся выпытывать, зачем я в Слайго; услыхав, что меня привело сюда желание больше узнать о своих предках (родом из Дромахэра), закивал с пониманием.

– Так вам недалеко, лапонька, всего минут двадцать дорога займет. Озеро придется обогнуть; крюк хороший, да ничего не поделаешь. Езжайте по трассе 286, покуда не увидите указатель на Дромахэр. Местность живописная и сама по себе, да еще там достопримечательность – замок Парка[9 - Замок Парка (англ. Parke's Castle) – твердыня, в XV в. выстроенная сэром Брайаном О'Рурком (1540–1591), представителем знатнейшего ирландского рода, которому принадлежали земли под названием Брефни (то есть Холмы) на северо-западе Изумрудного острова. В XVI в., при Кромвеле, О'Рурки лишились почти всех своих владений. Брефни было дано новое название – Литрим.]. Останови?тесь – не пожалеете.

– А озеро – это Лох-Гилл, да? – В последний момент я сообразила, что по-ирландски слово «озеро» звучит точно так же, как по-шотландски, хотя пишется чуть иначе. В общем, я произнесла «Лох-Гилл» правильно.

– Оно самое и есть, лапонька.

В груди заныло, но я задвинула мысли об озере. Только не сейчас, только не здесь. Я еще успею морально подготовиться к развеиванию праха. К прощанию навсегда.

Хозяин кондитерской показал мне, в какой стороне отель, и посоветовал, если снова заплутаю, прислушаться: откуда будет колокольный звон, туда, значит, и надо идти. Заворачивая в бумагу леденцы с карамельками, он вдруг произнес:

– Галлахер, говорите, ваша фамилия? Была у нас тут одна Галлахер, в озере утопла. Ага, в Лох-Гилле. Только с тех пор уж почти столетие миновало. Я про это от бабушки слыхал. Тела, что интересно, так и не нашли, зато в лунные ночи она по воде ходит. Так что, лапонька, у нас тут собственная лох-гилльская леди имеется. Наверно, у Йейтса она в каком-нибудь стихе упомянута – он ведь писал про Дромахэр.

– Еще бы, – подхватила я и тотчас процитировала первую строфу поэмы «Грезивший о волшебной стране», причем с ирландским акцентом – само собой как-то получилось:

Он средь толпы нарядной в Дромахэре
Завистливо разглядывал шелка
И думал, что нужда его горька
И смерть его – невелика потеря…

Что касается стихотворения, посвященного лох-гилльской леди, я о таковом никогда не слыхала. Зато знала наизусть все стихи Йейтса, в которых упомянут Дромахэр, столь дорогой сердцу моего Оэна.

– Вот где она видна, кровь-то ирландская! – восхитился хозяин кондитерской. – Ай да лапонька, ай да молодчина!

Я улыбнулась, поблагодарила и, сунув конфету за щеку, поспешила обратно в отель, пропитанный духом минувших эпох.

Хозяин кондитерской оказался прав насчет пейзажа. Я ехала с черепашьей скоростью, вцепившись в непривычный правый руль, на поворотах вертела головой – как бы не сбить пешехода, как бы самой во что не врезаться. По временам зеленый шатер совсем смыкался надо мной, будто проглатывал меня вместе с автомобилем, да и с проселком заодно; совсем скрывал очередной поворот. Но едва страх не вписаться охватывал меня, как деревья расступались, и меж ними призывно сверкала озерная вода. Я почти слышала ее зов: «Домой, Энн, поспеши домой!»

Остановившись на изгибе дороги, я вышла из машины, поднялась на холм с полуразрушенной замшелой стеной. Я хотела упиться пейзажем, вобрать глазами эту зелень, эту озерную ртуть. Карта, которую я изучала накануне, поведала мне об истинных размерах озера Лох-Гилл: целых восемь километров в длину. Однако с моего наблюдательного пункта озеро казалось маленьким и уютным. Мне виден был восточный берег, обихоженный и распаханный, разделенный каменными изгородями на смехотворно крошечные квадратики полей, что создавали на холмах серо-зеленую мозаику. Там и сям торчали коттеджики, но в целом (подумалось мне) за последнее столетие окрестности едва ли существенно изменились. Не отпускало ощущение: до озера рукой подать, вот сейчас я сбегу по склону к воде, войду по щиколотки и выкрикну в пространство: «Оэн, я нашла твой дом! Я нашла!..» А затем придется выполнять завет Оэна – развеивать прах. Это соображение меня и остановило. Я удержалась, подавила порыв; я урезонила себя мыслью, что до озера на самом деле гораздо дальше, чем кажется, а берег наверняка илистый, топкий, и кто ее знает, эту топь, где она начинается – может, в нескольких ярдах от меня, под травой-то не разберешь. И недаром, недаром трава такая сочно-изумрудная. Словом, эта картинка – я торчу в трясине по пояс, держа урну с прахом, – заставила меня вернуться за руль.

Десять минут спустя я уже катила по главной улице Дромахэра, фиксируя взглядом каждую вывеску, не зная, с чего начать изыскания. Не стучаться же в первую попавшуюся дверь, не ошарашивать обывателей вопросами о людях, что жили здесь сто лет назад! В итоге, доехав до кладбища, я вышла из машины и побрела меж надгробий, отмечая те, где имена и даты стояли в ряд (это означало семейное захоронение), и те, где свежий букет красноречиво свидетельствовал о наличии потомков, живых и скорбящих.

Фамилия «Галлахер» не попалась ни разу. Я вернулась к машине и продолжила медленное движение по главной улице; я ехала, пока не увидела вывеску «Библиотека» с миниатюрной стрелкой. Повернув, согласно указанию последней, я очутилась в узеньком тупичке.

Городская библиотека представляла собой дом немногим больше коттеджа – стены из грубо отесанного камня, шиферная крыша, пара тусклых окон. Впрочем, я-то знала, сколько пользы исследователю от буквально любой библиотеки. Короче, я заглушила мотор на тесной парковке (едва ли там могло уместиться разом больше трех автомобилей) и вышла вон.

Внутри библиотека оказалась теснее, чем кабинет в моей манхэттенской квартире – а уж она, квартира, совсем крошечная, даром что обошлась мне в два миллиона долларов. Мой взгляд наткнулся на женщину лет тридцати пяти, погруженную в чтение. Перед нею лежал раскрытый толстенный роман, а на столе громоздились стопки книг, которые, судя по всему, давно следовало расставить по стеллажам. На скрип двери женщина вздрогнула и уставилась на меня, часто моргая, – она всё еще была под властью повествования. Я протянула руку.

– Добрый день. Конечно, это странно, просто я знаю: когда не представляешь, откуда начать поиски, ступай в библиотеку. Дело в том, что здесь, в Дромахэре, родился мой дедушка. В 1915 году. Он рассказывал, что его отец был фермером. Сам дедушка эмигрировал в Америку в начале тридцатых. Назад не вернулся. Мне бы хотелось… – я неловко указала на окно, за которым был виден только мощеный тупичок, – мне бы хотелось узнать, где именно жил мой дедушка, где похоронены его родители и всё такое.

– Как фамилия вашего дедушки?

– Галлахер, – произнесла я. Хоть бы эта библиотекарша не попотчевала меня историей об утопленнице из Лох-Гилл!

– Фамилия распространенная. Моя мама – тоже урожденная Галлахер, хотя она из Донегола.

Библиотекарша встала и не без труда пробралась между книжных утесов. Интересно, куда она денет эти книги, где найдет им место?

– Кстати, у нас тут несколько книжек некой Галлахер. – Она взяла указку и направила ее на верхнюю полку ближайшего стеллажа. – Книжки были написаны в двадцатые годы двадцатого века и нынешней весной преподнесены в дар нашей библиотеке. Я прочла их все. Они восхитительны. Эта Галлахер в прямом смысле опередила свое время.

Я скроила улыбку. Разумеется, я пришла вовсе не ради опусов женщины с распространенной фамилией Галлахер, но в моих интересах было проявить максимум вежливости.

– Таунленд назовите, пожалуйста.

Я вытаращила глаза.

– Что-что?

– Таунленд – это административная единица, – принялась объяснять библиотекарша. – Каждый таунленд имеет свое название. В графстве Литрим около полутора тысяч таунлендов. Вы вот сказали, ваш прадед, предположительно, сельским хозяйством занимался. А я вам отвечу: Ирландия исторически – аграрная страна, ее населяли почти сплошь фермеры. Так-то, милочка.

Полторы тысячи таунлендов на одно графство! Острая боль кольнула при мысли об этом почти игрушечном городке с его главной – и единственной – улицей.

– Я не знаю насчет таунленда, мэм. Может быть, покажете, где тут кладбище? Дальше я бы сама… Не думаю, что будет трудно, – Ирландия ведь такая маленькая.

Настал ее черед таращиться.

– Кладбище есть в каждом таунленде. Вы в жизни могилу не найдете, если не знаете, из какого таунленда родом ваши предки. Вдобавок на старых могилах зачастую нет даже надгробий с надписями. Потому что, милочка, надгробие денег стоит, а деньги в те времена мало у кого водились. Родные отмечали могилу по-своему, каким-нибудь особым значком. Чужаку тут не разобраться.

– Но я ведь не чужая! Что же мне делать?

Я почти всхлипывала. Стоило контрабандой провозить дедушкин прах, стоило создавать аварийные ситуации, чтобы оказаться в положении человека, который ищет иголку в стоге сена!

Библиотекарша при виде моих слез всполошилась.

– Да не переживайте так! Я сейчас позвоню Мэйв. Она почти полвека работала секретаршей в приходе Килланаммери. Может, у нее сохранился доступ к архивам. А может, она и сама вспомнит. Мэйв у нас просто ходячая хроника.

Библиотекарша шагнула к телефону и набрала номер по памяти. Взгляд ее при этом перемещался с меня на книжные завалы и обратно.

– Мэйв? Это Дейрдре, ну, из библиотеки. Звоню сказать, что поступила книга, которую вы ждали. Нет, другая. Про миллиардера. – Некоторое время Дейрдре слушала молча и только кивала, определенно забыв, что по телефону кивков не видно. – Да-да. Я ее пролистала. Вам понравится. – Дейрдре быстро взглянула на меня. – Тут такое дело, Мэйв. В библиотеку зашла девушка, американка. Говорит, у нее ирландские корни. Хочет найти могилы предков. Я подумала, может, вы покажете ей архив, а? – Дейрдре снова кивнула, на сей раз печально. Наверно, услышала от Мэйв то же самое, что сама сказала мне.

Вдруг она чуть отстранилась от телефонной трубки, словно невидимая Мэйв велела незамедлительно сообщить мне новую информацию.

– Поезжайте в Баллинамор. Там есть центр генеалогических исследований, где вам постараются помочь. Вы ведь в Слайго остановились?

Откуда она знает? Я удивилась, однако кивнула.

– Ну конечно, в Слайго, – прокомментировала Дейрдре. – Хотя можно комнату снять в усадьбе на берегу Лох-Гилл, но это для знающих людей. Особняк почему-то нигде не заявлен как гостиница.

Я замотала головой, дескать, понятия не имела о загадочном особняке. Дейрдре продолжила разговор с Мэйв.

– Да, она тоже не в курсе. Фамилия ее предков – Галлахер. Хорошо. Сейчас скажу. Послушайте, мисс, Мэйв вас к себе приглашает. На чай. Заодно отвезете ей книжку про миллиардера. Мэйв говорит, ей кое-что известно о ваших предках. Скорее всего, так и есть. Она стара как мир. – На этой фразе Дейрдре прикрыла трубку ладонью и добавила: – Но память у нее – дай Бог каждому.