Любовь меняет всё

– Я представила себе удивление джентльменов, которые караулили меня весь вечер, когда они не обнаружат меня в зале.

– Жестокая вы девушка.

– Отнюдь. Если бы я была на самом деле жестокой, я бы заманивала их в свои сети, а потом разбивала им сердце отказом. Но я сразу прямо говорю, что они меня не интересуют, и даю от ворот поворот.

– А это и есть жестокость. Вы даете понять мужчине, что он неинтересен вам абсолютно, с первой минуты до последней. На мой взгляд, это большая жестокость.

– Сэр, не надо искажать мои поступки, – с досадой сказала Джулиана. – Я уже давно во всеуслышание объявила, что брак меня не интересует. А все почему-то дружно решили, что это вид кокетства и принялись атаковать меня. Так что поделом им. Лучше расскажите, что вы делали в Лондоне и как вы решились туда поехать.

– Знаете, мисс Дермот, я должен вам честно сказать, что эту мысль во мне заронили именно вы.

– Я?! – удивлению Джулианы не было предела.

– Да. После нашей последней встречи я подумал, что может я, действительно, слишком рано опустил руки и перестал бороться. И я в тот же день уехал в Лондон. Там я нашел хорошего врача, о котором мне, кстати, рассказал Паркер. Так что ему я тоже очень благодарен. И вот теперь вы видите результаты этой поездки.

– Я так рада за вас, сэр… Вы знаете, когда вы уехали, я подумала, что я чем-то обидела вас во время последнего разговора, и вы больше не хотите никого здесь видеть.

– Ну что вы… Как я могу сердиться на вас? Да, было время, когда вы меня безумно раздражали, но потом я переменил свое мнение. И сейчас я очень рад, что это случилось. Иначе до сегодняшнего дня я бы так и оставался развалиной в кресле.

– А сейчас вы самый завидный жених во всей округе, – рассмеялась Джулиана.

– И как вы на это смотрите? – осторожно спросил лорд.

– Я? – Джулиана удивилась, потом смутилась, и чтобы скрыть это смущение, вскочила и принялась ходить по библиотеке. – Мое отношение к этому самое что ни на есть положительное. Разве я не должна быть рада, что мой друг, а я надеюсь, что мне дозволено считать вас другом, способен обрести теперь счастье?

– Ваш друг? – лорд тоже встал и сейчас он стоял перед Джулианой, преграждая ей путь. – Вы смотрите на меня, как на вашего друга? А разве возможна дружба между мужчиной и женщиной?

– Конечно, возможна. Разве мы с вами не являемся тому примером? Но если вас так смущает мое определение нашей дружбы, то я скажу по-другому: вы для меня как старший брат или отец.

– Брат? Отец? – ошеломленно спросил лорд. До этого ему и в голову не приходило, что их разница в возрасте так видна и значима для нее, что не позволит ей увидеть его в ином качестве, нежели старшего брата или отца. И помимо его воли у него вырвалось – но я не хочу быть для вас ни тем, ни другим! – он шагнул к ней.

– А кем вы хотите быть? – едва смогла вымолвить Джулиана, отшатываясь от него. Слова лорда прозвучали для нее как гром среди ясного неба.

Но в этот момент отворилась дверь, и в комнату вошел один из джентльменов, который жаждал пригласить Джулиану на еще один танец.

– Вот вы где, мисс Дермот! А я вас всюду ищу! Надеюсь, вы простите, милорд, если я похищу мисс Дермот на один танец?

– Да, конечно, – только и сказал лорд.

Джулиана была так ошарашена, что, не сказав ни слова, безропотно дала увести себя в бальную залу. Мысли ее кружились быстрее, чем танцующие пары вокруг нее. Она не слышала ни одного слова из того, что говорил ее партнер по танцу. Единственное, что она могла делать – это послушно следовать за ним, чтобы не сбить остальных танцующих. Но в середине танца напряжение стало для нее невыносимым, все поплыло перед глазами. Юноша увидел, как она побледнела, и правильно расценив это, тут же отвел ее к матери. Мать и тетка напугались белого, как мел лица, лихорадочно блестящих глаз и спешно засобирались домой, попросив хозяев не привлекать к этому внимания.

В карете миссис Дермот пыталась выяснить, что же так взволновало Джулиану, но последняя не могла ничего сказать и, в конце концов, бурно разрыдалась. Так, рыдающую, ее привели в дом. Там ей дали успокоительного и отвели спать. Миссис Дермот хотела остаться на ночь рядом с дочерью, но та решительно запротестовала, подкрепив это еще одной порцией слез, и мать не решилась настаивать.

Джулиана легла в кровать, но спать она не могла. Нервы были расстроены, ей почему-то хотелось плакать и плакать. О чем она плакала, Джулиана и сама не могла сказать. Слова лорда напугали ее. «Зачем он так сказал? Зачем все разрушил? Что он хочет? Почему я так испугалась? Что теперь будет? Одни вопросы, ответить на которые я не в силах. Я хочу, чтобы все было как раньше, я не хочу быть в таком состоянии».

Нервы были натянуты как струна. Не в силах этого выдержать, Джулиана забегала по комнате, то кидаясь на кровать со слезами, то замирая посередине. Мысли путались, наталкиваясь друг на друга. «Так плохо мне не было даже после предательства Ричарда. Что же мне теперь делать? Я не хочу, я не могу больше его видеть. Я относилась к нему по-дружески, а он все испортил». В комнате было прохладно, а Джулиану и без того бил озноб. Наконец, заметив это, она снова забралась под одеяло, и зарыдала в подушку. Но вскоре веки ее стали тяжелеть – успокоительное, которое миссис Дермот заставила ее выпить, начало действовать и Джулиана провалилась в глубокий тяжелый сон.

Мать и тетка были потрясены истерикой Джулианы и дружно решили, что это результат переизбытка впечатлений.

– Придется на пару недель прекратить всякие балы, – решительно сказала миссис Дермот. – Джулиана в последнее время получила столько внимания и новых впечатлений, что ее нервная система просто не выдержала. Я не могу так рисковать ее здоровьем. Две недели тишины пойдут ей на пользу. Никаких визитов, никаких гостей, никаких вечеров. Только дом, прогулки на свежем воздухе до изнеможения и хорошее питание.

– Я согласна с тобой, Джейн. Джулиана очень испугала меня. В какой-то момент мне показалось, что она сходит с ума, – миссис Бишоп содрогнулась. – Хватит с нее развлечений. Тем более, что рождественские балы подходят к концу и она ничего не упустит.

– Признаться, я надеялась, что она обратит свое внимание на кого-нибудь из молодых людей, но она даже думать об этом не хочет.

– Джейн, не торопи ее. Прошло всего несколько месяцев после разрыва с Ричардом, а ты уже ждешь от нее новой привязанности.

– Но мне показалось, что Ричард уже давно в прошлом.

– Но память о его предательстве осталась. Вполне естественно, что ей нужно время, чтобы снова научиться доверять мужчине.

Глава 18.

Утром Джулиана проснулась разбитой. С трудом встав с кровати, она подошла к зеркалу. Зрелище там было неутешительное: бледное как мел лицо, опухшие глаза без единой искорки. Джулиана вздохнула и снова легла. «Не буду вставать. А маме скажу, что я устала от балов. Не хочу никого видеть». Джулиане и вправду, сейчас больше всего хотелось свернуться клубочком и погрузиться в спячку на несколько недель и ни о чем не думать. Больше всего ей хотелось убежать от мыслей о лорде. Ее страшила сама мысль о том, чтобы снова встретиться с лордом где-нибудь у соседей и упаси Бог, еще раз оказаться с ним наедине.

Намерения Джулианы как нельзя более кстати пришлись по душе миссис Дермот и встретили самое горячее одобрение. Джулиане было разрешено оставаться в постели сколь ей будет угодно долго. И на три недели она заперлась у себя в спальне, как улитка в раковине. Она послала записку Аделаиде, объяснив, что плохо чувствует себя, и попросила не беспокоить ее три недели, сказав, что она все объяснит позже. К счастью, Аделаида, при всем ее любопытстве, обладала некоторым чувством такта и почувствовала, что это тот случай, когда вопросы будут излишними. Поэтому она, послав Джулиане записку с самыми теплыми пожеланиями выздоровления, стала терпеливо ждать, когда недуг Джулианы пройдет и их общение возобновится. А чтобы Джулиана не почувствовала себя оторванной от всех соседских новостей, она прилежно записывала все происходящее в округе.

Лорд был обескуражен поведением Джулианы, ее удивлением и даже, как ему показалось, ужасом, который он увидел в ее глазах. Вернувшись домой, он не мог уснуть. Он долго и неподвижно сидел у камина, снова и снова вызывая в памяти их разговор, чтобы разобрать его до мельчайших деталей. Девушка определенно была удивлена его словами, это было неожиданно для нее. Они оба ошиблись в тех чувствах, которые как им казалось, испытывал другой. «Она никогда не смотрела на меня, как на мужчину. Впрочем, это было естественно, когда я был инвалидом. Но сейчас… Она не могла не заметить внимание, которым меня пытаются окружить все соседские незамужние девицы. И даже сейчас ей не пришло в голову, что я могу питать к ней чувства, далекие от отеческих. Я слишком стар для нее, вот что. И если я вернул себе хотя бы часть утраченного здоровья, то мою молодость мне не вернет никто. И единственное, что я могу сделать – принять это. И не пытаться обмануть природу. Молодость тянется к молодости. Твоя молодость уже прошла, Кросби. И с этим ничего не поделаешь. Она не бедна и ей нет нужды продавать свою цветущую красоту и юность человеку, который старше нее в два раза. Тогда почему она сказала, что завидует моей жене? Ведь именно эти ее слова подтолкнули меня начать все заново. Я решил, что у меня есть шанс… Шанс на что? …»

Утром Кросби решил, что самым лучшим в этой ситуации будет съездить к Бишопам и начистоту поговорить с Джулианой. Но к вечеру Паркер, который все знал, сообщил лорду, что мисс Джулиана переутомилась после столь длинной череды балов, и на несколько недель уложена в постель матерью и теткой, и все визиты и разговоры для нее под запретом. Планы лорда сорвались. Конечно, можно было поговорить с матерью Джулианы. Но лорд не хотел этого делать, не зная твердо об отношении к нему самой девушки. Единственное, что оставалось – это подождать, пока здоровье Джулианы восстановится, и она снова начнет появляться в обществе.

Джулиана просидела дома три недели. Под конец мать с теткой начали беспокоиться, не даст ли ее добровольное заточение обратный эффект и не станет ли она затворницей. Поэтому, когда третья неделя была на исходе, к Джулиане допустили Аделаиду, которая заехала справиться о здоровье подруги и узнать, когда та собирается снова появляться в обществе.

Вид у Джулианы был вполне цветущий и свежий, несмотря на то, что она три недели не выходила на прогулки, о чем Аделаида и не преминула сообщить.

– Джулиана, и как долго ты собираешься оставаться здесь, в кровати?

– До весны, – весело заявила Джулиана. – Я превосходно себя чувствую, и мне нет нужды что-то менять.

Это была правда. За время своей спячки Джулиана успокоилась, мысли о лорде стали призрачными и расплывчатыми. И поэтому ей очень не хотелось появляться снова в свете, чтобы не возрождать в себе то смятение чувств, которое и послужило причиной ее расстройства.

– Джулиана, но это решительно никуда не годится! – негодующе воскликнула Аделаида. – Ты проспишь всю молодость.

– Меня это нисколечко не пугает.

Аделаида вздохнула и изменила тактику.

– За то время, что ты отдыхала, в окрестностях произошло столько новостей, – вкрадчиво сказала она. – Я записывала все-все, специально для тебя. Почитай потом, – и она протянула Джулиане исписанные листки.

После ухода подруги Джулиана погрузилась в чтение. Аделаида записывала все с большой тщательностью. Ни одна мало-мальски стоящая новость не ускользнула от ее пера. И эти записи сделали свое дело – Джулиана решила закончить свой спящий период и снова вернуться к жизни.

Снова начались визиты к соседям, небольшие вечера, приемы. Лорд время от времени там появлялся, но Джулиана старательно его избегала. Она вежливо здоровалась с ним, но под любым предлогом оставляла его, не давая поводов для дальнейшего разговора. В конце концов, такая неизвестность очень утомила лорда, и он решил действовать напрямую. Выждав момент, когда рядом с Джулианой никого не было, он подошел к ней и, взяв ее под руку и говоря что-то о великолепных портретах в кабинете хозяина, увел ее из зала. Придя в библиотеку, он закрыл за собой дверь и решительно повернулся к девушке.

– Мисс Дермот, вы старательно избегаете меня. Могу я узнать, в чем причина вашей немилости?

– Немилость? Я не понимаю, о чем вы говорите милорд.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я. С того вечера у Ридлов наше общение не простирается далее приветственных слов. Раньше вы были куда как более разговорчивее. И я все это время ломаю голову, чем я мог вызвать такое обращение? Если я чем-то обидел вас, то я прошу прощения. У меня и в мыслях не было причинить вам боль или нанести какую-то обиду.