Царевичи

Доктору принесли минералку, и он сделал большой глоток. А после тихо сказал:

– Твой брат действительно принимал таблетки. И по большому счету ты прав. Адренохром можно отнести к разновидности наркотиков. Но именно эти, как ты выразился, «наркотики» долгое время не давали болезни прогрессировать.

– Вы издеваетесь? Да? – Миша агрессивно подался вперед, глядя на семейного врача с неприкрытым раздражением.

– Хотелось бы. Но, увы, это правда. Чистейшая. – Мужчина сделал судорожный вздох. – Два с половиной года назад вы все вновь проходили обследование. В крови Льва были обнаружены белки, являющиеся биологическими маркерами для определения шизофрении. Дабы избежать повторения ситуации с Русланом, я не стал сообщать об этом вашему отцу. Я пригласил Льва на разговор и рассказал ему все без утайки. Ваш брат – настоящий мужчина. Он не подал виду, что напугался. Думаю, он просто сразу не поверил, ведь клинической картины на тот момент еще не было.

– И что потом? – убитым голосом поинтересовался Миша.

– Примерно через пару месяцев после того разговора Лев сам вышел со мной на связь. Он впервые увидел галлюцинации, вызвавшие кратковременную спутанность сознания. Лев не помнил, чем занимался на протяжении нескольких часов. Он был шокирован и до последнего отказывался верить… Тогда мы составили план лечения. Однако ему не повезло так же, как и матери: болезнь развивалась стремительно. Обычное лечение почти не давало толку. Приступы усиливались. Помнишь, он ни с того ни с сего уехал на Тибет и почти месяц не выходил на связь? – обратился Виктор Сергеевич к Мише.

– Конечно…

– На самом деле он проходил курс интенсивной терапии в моей клинике «Лукоморье».

– Там же, где лежал Руслан?

Доктор кивнул.

– Увы, даже самые передовые методы не дали особых результатов. Приступы сопровождались сильнейшими галлюцинациями. Но Лев не собирался сдаваться. И тогда я предложил ему нечто рискованное – опробовать мою новейшую разработку… экспериментальную. – Мужчина кашлянул, – с кучей побочек.

– И?

Дьявольская усмешка на губах доктора была красноречивее слов.

– Что вы ему прописали? – спросила я хрипло.

– Адренохром…

Услышав знакомое название, мы с Мишей переглянулись. Виталий Сергеевич продолжил.

– …Благодаря теории заговора, этот препарат оброс легендами. На самом деле адренохром – это окисленный адреналин, выделяемый надпочечниками. Мне удалось искусственно его синтезировать.

– Но погодите… Лев говорил, что впервые попробовал адренохром на вечеринке у Барина! – вспомнила я внезапно.

– Это лишь часть правды, – доктор грустно улыбнулся. – К Барину Лев попал гораздо позже, когда мои запасы кончились. Но давайте обо всем по порядку… Первая неделя приема синтезированного адренахрома показала ошеломительные результаты. Приступы прекратились, даже белок, маркирующий заболевание, понемногу снижался в крови…

Доктор прокашлялся.

– …Лев был счастлив, его вера в выздоровление с самого начала казалась непоколебимой. Однако даже в самой большой бочке меда нашлась ложка дегтя – экспериментальная партия заканчивалась, а сырья для производства новой у поставщиков не оказалось. Да и производственных мощностей в моей лаборатории не хватало, чтобы выйти на необходимые объемы. Но мы поняли главное: высокий уровень адреналина в крови тормозил развитие болезни. Тогда-то ваш брат и увлекся экстремальными видами спорта: прыжки с парашютом, скалолазание, горные лыжи, сноуборд… Этим летом он открыл гоночный трек, ежедневно принимал участие в заездах. Тем не менее Лев умолял меня вернуться к производству адренохрома. Да я и сам планировал запатентовать лекарство, нужно было только заручиться государственной поддержкой и получить добро на проведение ряда дополнительных исследований. В этом-то и заключалась загвоздка. Роспатент трижды отвергал мою заявку, а вместе с ней и возможность производства новой партии адренохрома. Я почти отчаялся, когда на меня вышли люди Шаха.

– Вы… – мой голос дрогнул. – Вы тоже знаете Шаха?

– Конечно. Вильгельм Шахназарян представился владельцем крупной сети по производству БАДов. До него дошла информация о моих разработках. Шах предложил сотрудничество: покупку сырья, новые производственные мощности и возможность запатентовать адренохром не как лекарство, а как БАД. Тогда процедура была бы гораздо проще. Я согласился, понятия не имея, с кем имею дело.

– И чем все это закончилось? – откинувшись на спинку стула, безэмоционально поинтересовался Миша.

– Я возобновил работу над препаратом, и Лев вновь смог получить долгожданное лекарство. Примерно в тот период он встретил вас, Вика. Лев находился на седьмом небе от счастья, полагая, что сумел приструнить болезнь. Клиническая картина действительно заметно улучшилась: приступы прекратились, сон нормализовался. Лев вернулся к нормальной жизни, начал работу над открытием гоночного трека. Я был доволен нашим сотрудничеством с Шахназаряном и уже готов подписать контракт, но случилось нечто непредвиденное…

Виталий Сергеевич вздохнул. Его глаза были мрачными и пугающе красными. Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Кажется, мы подошли к самой тяжелой части повествования.

– …В тот день один из людей Шахназаряна привез мне флешку с документами. Однако, открыв ее, я увидел то, что не предназначалось для моих глаз. Информацию о других его проектах… Ну как проектах… – мужчина сглотнул, – торговля органами, похищение людей… Но самое вопиющее, что поразило меня до глубины души… – лицо доктора стало бледным, как мел, – фотографии и видеозаписи с ритуального жертвоприношения. Оказалось, Шах не просто так интересовался адренохромом. Мне удалось искусственным методом синтезировать данное вещество, но есть еще метод получения чистого адренохрома…

– Что еще за метод? – произнесла я сипло.

– Его придумали в лагерях смерти нацистской Германии. Считается, что настоящий чистейший адренохром производится шишковидными железами надпочечников в момент страха. Наиболее сильная его концентрация в крови детей. Так как дети, в отличие от взрослых, не умеют контролировать свои эмоции…

Я зажмурилась, ощутив, как по коже разлился озноб. Тошнота подступила к горлу. Не могла в это поверить… Не хотела верить… Доктор молчал с минуту. Скрестив руки на груди и глядя вдаль, он еле слышно продолжил:

– Время от времени Шах устраивал такие сатанинские вечеринки «для своих». Эти больные на голову люди реально верили, что в крови измученных детей содержится какое-то живительное вещество, эликсир молодости… Ради этой крови они пытали детей до смерти, мучили, истязали, снимая весь процесс на видео. Эти записи потом продавали за огромные деньги.

Господи…

– Гребаные твари… Суки! Извращенцы! – Миша захрустел костяшками стиснутых кулаков.

Виталий Сергеевич прикрыл глаза, очевидно, собираясь с мыслями.

– Я скопировал информацию и попросил своего айтишника уничтожить все вирусом, а после солгал Шаху, что флешка, которую мне привезли, испорчена. Вскоре мне привезли новую. К счастью, никто ни о чем не догадался. Выждав какое-то время, я отправил скопированную информацию знакомому в силовом ведомстве. Оказалось, они уже давно копают на эту преступную группировку, и мои данные пришлись как нельзя кстати. Разумеется, мне пришлось рассказать обо всем Льву. Думаю, вы можете представить его реакцию. Вскоре силовики сами на него вышли и предложили помочь им поймать Шаха. Лев согласился. Но только при условии, что мне предоставят все необходимое для дальнейшего производства синтезированного адренахрома. Мы заключили сделку. Именно поэтому он тогда и появился на вечеринке Барина. Ну а дальше вы и сами знаете…

– Нет, мы ни черта не знаем, док! Какого хрена он сам к нему поперся? Зачем поехал на верную смерть? – скомкав салфетку, Миша бросил ее на стол.

Покачав головой, мужчина не проронил ни слова.

Концентрируемое в воздухе напряжение приобретало несовместимый с жизнью характер. Сегодняшний день можно было окрестить одним из самых худших. Он занял «почетное» место в одном ряду с днем кончины мамы и тети. Я кусала губы, находясь на пределе собственных сил… Бесшумно глотала слезы.

– Говорите, Виталий Сергеевич, говорите все, что вам известно! Я сегодня присыпал землей могилу любимого брата… – Вибрирующий глухой звук вырвался из горла Миши, и он зажал рот ладонью, пытаясь подавить рыдания. – Я имею право знать… – прохрипел он.

– Лев согласился на сделку только из-за возможности получить таблетки. И получил их. Наконец, у меня появилась возможность производить препарат в обход Шаха, не нужно было больше ни от кого зависеть. Но… – доктор резко осекся. – Лекарство перестало действовать. Даже увеличив дозу, мы не добились никакого эффекта. Заболевание прогрессировало. К сильнейшим галлюцинациям добавился лунатизм. Лев почти перестал спать по ночам, его мучили кошмары. Именно поэтому, опасаясь за вас, Виктория, он никогда не оставался на ночь. А еще то короткое замыкание в особняке – тоже его рук дела. Он хотел, чтобы Миша жил с вами. На всякий случай…

– Ни черта себе… – Близнец шумно втянул воздух ноздрями, – Лёвка… – он уткнулся лицом в изгиб локтя.

Я машинально смахнула слезы тыльной стороной ладони. Господи, какой же дурой я была… Не видела дальше своего носа. Ничего не чувствовала. Не понимала… А ведь ему так нужна была моя поддержка! Искреннее человеческое тепло. Любовь, наконец…

Вместо этого я спуталась с его братом… А финалочкой стал наш секс у него на глазах. Именно этот поступок столкнул Льва в пропасть. Безвозвратно.

Виталий Сергеевич кашлянул, очевидно, чтобы вернуть наше рассеянное внимание.

– С каждым днем состояние Льва ухудшалось… Ослабление функций мозга привело к увеличению потенции. Думаю, вы понимаете, о чем я говорю, Виктория… В поведении начали преобладать звериные инстинкты. Раздражительность. Внезапные вспышки агрессии. Непоследовательность слов и действий. Тем не менее, принимая лошадиную дозу различных препаратов, он все еще мог себя контролировать… До того рокового вечера…

Мужчина обвел нас с Мишей усталым взглядом. Он знал. Он был в курсе всего, что произошло между нами тремя той ночью. Мои щеки зарделись. Никогда мне не отмыться от этой грязи…

– …Ваше похищение стало спусковым крючком для обострения шизофрении. Он был со мной в ночь похищения. Лев не находил себе места, ведь планировалось, что именно он попадет в руки людей Шаха. После того как вас нашли, я предлагал ему остаться в клинике, но он отказался. Ну а дальше… Новые стрессовые факторы лишь ускорили процесс распада сознания, произошла перегрузка нервной системы. Он вас ударил, Виктория. Впервые не сдержался. Испугался сам себя. Ведь случилось то, чего он так сильно опасался – причинить вред близким. По дороге ко мне Лев чудом не улетел в кювет. Сказал, что прямо на выезде из леса увидел маму. Она звала его… Звала к себе. – Мужчина залпом допил минералку. – В ту ночь мы долго разговаривали. Обсуждали его последние анализы. К сожалению, клиническая картина Марии Царевой полностью повторялась – у Льва прогрессировала тяга к деструктивному поведению, извращенным желаниям, насилию… Увы, даже самые сильные психотропные препараты перестали справляться.

– Вы хотите сказать, что Льву нельзя было помочь? Я не верю, доктор, я просто не верю! Есть клиники по всему миру… Другие врачи… Почему он ничего нам не сказал? Вместе мы бы нашли выход!

– Поверьте, кроме меня Лев консультировался как минимум еще с тремя ведущими мировыми специалистами в области психотерапии. Куда он только не отправлял свои анализы. Прогнозы приходили примерно одинаковые. С вероятностью девяносто процентов через два-три месяца некоторые функции мозга полностью атрофировались бы. Другими словами, тяга к насилию и деструктивному поведению стала бы неконтролируемой. Единственный вариант – психиатрическая клиника. Возможно, до конца жизни…

До конца жизни…