Царевичи

Солнце садилось за высокую гору, окрашивая небо в фантастически вкусные цвета: вишневые, тыквенные, карамельные… Будто на небосклоне не облака, а бескрайние сугробы сахарной ваты. На этот раз я фотографировала эту идиллическую картину глазами.

– Ну, вот и все… – пробормотала, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом.

Я старалась не обращать внимания на сбивчивое дыхание парня, оседавшее на моей шее. Миша стоял сзади, сжимая меня в кольце сильных рук.

– Нет, – прошептал, еле слышно.

Чтобы разобрать, мне пришлось чуть отклонить голову назад, предоставляя его губам больше места для маневра.

– Разве ты не видишь? Оно скрылось… Хотя небо все еще светлое. Даже странно.

– Мое солнце здесь.

Губы на моей шее сменились зубами: он слегка оттянул прохладную кожу. Легкий укус. Струйка прохладного воздуха, запустившая вихрь мурашек по бедрам. Снова чуть оттянул кожу. Зализал. Так размашисто. Сладко.

– Миш…

– Я никуда тебя не отпущу… Разве не ясно?

– Бесполезно, – грустно усмехнулась.

От его горячего сбивчивого дыхания тело превратилось в одну огромную пульсирующую мурашку. Пульсировало всё. Везде.

Его запах. Осторожные прикосновения. И эта многообещающая хрипотца в голосе.

Миша. Мой Миша. Как жаль, что мы подошли к черте.

– Вот бы это была наша первая встреча… Представляешь, мы бы только познакомились. Без всего этого багажа страданий за плечами… – нехотя вывернулась из его удушающих объятий. – Жаль, нельзя повернуть время вспять…

– Стало быть, все-таки отталкиваешь? – поморщившись, Царев слегка наклонил голову, наблюдая за мной из-под длинных угольных ресниц.

От его потерянного взгляда аж кровь прилила к лицу.

– Ты можешь опоздать на самолет. Пора.

– Давай проведем каникулы вместе? Хочешь – как друзья. Выставки, прогулки, концерты… Без всякой подоплеки. Я серьезно. Вики…

Он приблизился, я резко отпрянула.

Зажмурилась.

Глупо? Глупо.

Потому что нельзя.

Нельзя давать слабину.

Делать то, о чем потом пожалею.

Спускались мы молча, не глядя друг на друга. Вернувшись в машину, Миша сразу включил радио. И на том спасибо. Незамысловатая попсовая мелодия хоть немного разбавила сгустившийся между нами воздух.

– Проводишь меня? – поинтересовался, когда автомобиль помчался по автобану в аэропорт.

– Да, конечно, – согласилась с гулко ухнувшим в пятки сердцем.

В аэропорту, как это всегда бывает перед праздниками, наблюдалось столпотворение. Огромный муравейник. Все копошились, спешили куда-то… Только мы, кажется, зависли в собственном трагическом моменте.

Прощаться всегда больно.

Но наша сказка, как выяснилось, изначально была замешана на боли.

– Хочешь, чтобы я остался? Чего молчишь? М? – внимательно разглядывая, Царев притянул меня к себе.

– Тебе пора… – ответила хрипло. – Насильно мил не будешь, Миш…

Сама не знаю зачем это ляпнула: в голове сплошной черный квадрат и белый шум.

– Вот, значит, как? Насильно мил не будешь…

В его глазах калейдоскоп: изумление – вопрос – издевка, а потом будто что-то перемкнуло… Грубо вцепившись в мой локоть, парень оттеснил меня к одному из киосков с сувенирами, туда, где было относительно немноголюдно. Навалился сверху, припечатывая к стене, посмотрел так пристально… аж во рту пересохло. А у самого во взгляде стихийное бедствие. Ядерный апокалипсис. Цунами…

– А если буду? Насильно? Мил? М? – растолкал мои ноги, протискиваясь между ними коленом.

Грубо сжав мои скулы, потянулся к губам. Накрыл их своими. На удивление, мягко. Невесомо. Шумно втянул воздух. Хмыкнул. Пососал верхнюю. Потерся о мой нос своим. Рассмеялся как-то по-детски звонко. Переключился на нижнюю. И, наконец, сталкиваясь с моим языком, издал вибрирующий звук горлом.

– Бля-я…

В следующую секунду он уже целовал меня так, будто я – его собственность. Абсолютно не сдержанно. Ошалело. Как в ту самую ночь…

Распахнув полы моего пальто, Миша пробрался горячей ладонью под водолазку, сминая кожу, поглаживая, лаская… Умелые пальцы скользнули выше, словно невзначай под бесшовной чашкой бюстгальтера задевая грудь.

– Все-таки мил? М? – нахально рассмеялся, сплющивая каменный сосок. – И насильно, и по обоюдному согласию мил… так ведь? Ну хватит играть в молчанку, Вики. Так мил или нет? Всего одно короткое слово, и на месте пальцев окажутся мои губы.

– Твой рейс… Опоздаешь… ведь…

Пыталась вразумить: только кого?

Себя или его?

– Буду до утра клеймить… – Грубо тискал мою грудь, поочередно играя с одеревеневшими сосками. – Оставлю на сиськах засосы! Пока на каждом сантиметре твоей кожи не будут гореть отпечатки моих губы. Моих… – судорожно. – А чего ты ждала? Ну не реви… Глупая. Ревновал… И продолжаю ревновать… по-черному… Его уже нет, а я все равно ревную… Окончательно ебнулся. Там мил или нет… М? Признайся уже наконец… Давай расставим точки.

Мои коленки стали мягкими.

– Ну, целуй! – приказал вдруг зло. – Посадка на долбанный рейс заканчивается… – Живо!

– Ми-ша…

Я не собиралась сдаваться: отталкивала его, брыкалась.