Царевичи

Ноль ампер.

– Ну? Кому я сказал?! – Прижался ко мне напряженным пахом, потерся. – Вики. Целу-у-й… – на выдохе, уже практически с мольбой.

Меня оглушило. Будто граната в груди разорвалась. Даже не заметила, что захлебываюсь слезами. Не видела ничего. Не слышала. Ступор. Обрыв. За которым нет ничего. Не готова. Страшно. Жутко. Вдруг не получится? Не смогу еще раз пережить эту боль… Слишком свежи воспоминания…

– На хер-р… – Царев припечатал меня осатанелым влажным поцелуем.

Так сладко. До кислородного голодания… Сердце работало на износ.

– Ну, чего тебе, дура, неясно? Давай свалим отсюда? Хватит вести себя как отмороженная… – матерился, вцепившись в меня мертвой хваткой. – Хватит, ВИКА! – буквально выплевывая слова в лицо. – Хочешь, чтобы я уехал? Реально хочешь?

Впервые видела его таким. Диким… Поехавшим. Напрочь спутавшим берега… Даже Лев, если не брать в расчет ту роковую ночь, никогда не вел себя со мной подобным образом. А этого… понесло.

– Вик-и-и… – шептал рот в рот. – Прости, если не оправдал твоих ожиданий. Я не знаю, как нам со всем этим справиться. Честно – не знаю. Поехали ко мне? Плевать на самолет. Тебе это нужно. Мне это нужно… – Хриплые рокочущие слова, сказанные с придыханием, били по нервам, выворачивая внутренности наизнанку. – Забыться. Тупо забыться… А дальше решим, че делать…

Внезапно поняла, что я вообще не знаю Михаила Царева. Ну, почти. А ведь Агата как-то обмолвилась, что он даже в большей степени зверь, чем Лев…

– Миш… – оторопело прошептала, – ты чего? Мне страшно…

Запрокинув голову, грудь парня начала сотрясаться от жуткого утробного смеха. Я окончательно впала в ступор. Понятия не имела, как на все это реагировать.

– Ничего! – внезапно помрачнел. – Заебался. Но я пытаюсь жить дальше. Да, его больше нет. И это пиздецки тяжело принять. Но есть я… Су-ука. Я есть! И ты делаешь мне больно. Охуеть как…

Прижавшись теснее, он снова скользнул в мой рот языком.

Откуда-то со стороны услышала свой жалобный стон. Судорожный. Полный желания. Страсти.

Да как же так?

Усмехнувшись, Царев углубил поцелуй, вдохновенно давая понять, чем мы займемся, как только окажемся наедине. Его язык напал на мой. Поработил, подчиняя… задавая ритм нашему прощальному слиянию.

– Виктория… – Миша поглаживал мою скулу, неторопливо посасывая кончик языка.

Виктория…

И я снова в хлам. Мокрая. Трусики пропитались насквозь. От пары поцелуев. От него. Реально дура. Слабачка.

– Уважаемые пассажиры, заканчивается посадка на рейс номер…

Оторвавшись от моих губ, ошалелый взгляд глаза в глаза. Он ждал словно приговора. Казалось, не дышит… Лицо сделалось бледным, как снег в горах.

– Ну?

– Иди, Миш. Тебе правда пора.

Секунда – и ураган во взоре парня медленно начал сходить на нет. Миша сделал глубокий вдох. Отошел на безопасное расстояние. Расправил плечи. Даже выдавил из себя некоторое подобие улыбки.

Сильный. До чего же сильный…

Восхищаюсь. Люблю.

И хоть снова раскурочил сердце… благодарна Богу, что когда-то Лев столкнул нас.

– Будь счастлива, Виктория. С наступающим Новым годом.

Развернувшись, он растворился в копошащемся муравейнике людей.

45

Миша улетел. И, в отличие от Карлсона, не обещал вернуться. Вот такая неуместная ирония.

Казалось, отталкивая его, я поступаю правильно. Однако после отъезда Царева мне стало хуже. Стыд, боль и печаль закручивались разрушительной спиралью. Я пыталась убедить себя, что люблю одиночество, но не покидало ощущение, что стою посреди переполненной комнаты, кричу во весь голос, а никто не реагирует. И не было места, где бы я могла от всего этого скрыться.

Даже не верилось, что завтра Новый год.

А сегодня – последняя съемка.

Я уже десять раз пожалела, что, поддавшись уговорам Лены Костиной, представителя PR-агентства, сотрудничающего исключительно со звездной публикой, согласилась на эту работу.

Во-первых, нужно было ехать на Роза Хутор. Во-вторых, снимать не только дневной, но и ночной контент. И того полдня работы без продыху практически в канун праздника.

Откровенно говоря, мое на это согласие оправдывалось лишь суммой гонорара. Не знаю как, но Костиной удалось поднять стоимость съемки вдвое, еще и выбить надбавку, потому что клиент пожелал забронировать шале на одном из самых высокогорных склонов. Было бы преступлением отказываться от такого заработка, ведь надеяться теперь я могла только на себя.

– Вик, что с лицом? Будто на растерзание Минотавру едешь, ей богу! – хмыкнула Костина, поправляя свои брендовые солнцезащитные очки. – Погода портится, так что лучше поторопиться! – раздраженно зыркнула на водителя, прикуривавшего сигарету. – Ну, удачи!

– А ты разве с нами не поедешь? – разочарованно спросила я.

Обычно Костина, что называется, «передавала меня из рук в руки», на месте знакомила со своими капризными клиентами. И хоть это уже не первый опыт работы с всякими «шишками», я каждый раз испытывала волнение. Ну, мало ли…

– Вик, прости, но мне нужно еще проконтролировать две съемки, а учитывая новогодний трафик, просто не успею скататься с тобой в горы и обратно. Уверена, все пройдем как по маслу!

– Надеюсь, не как у Берлиоза… – недобро усмехнулась.

– Э-э… А кто такой Берлиоз? – вопросительно выгнула бровь. – Это тиктокер какой-то? – поинтересовалась Лена.

Я вздохнула.

– Ладно, проехали. С наступающим!

– С наступающим!

* * *

К моменту, когда я добралась до гостиничного комплекса, на территории которого располагалось шале, погода совсем испортилась: снег валил стеной, поднялся ветер. Лена заверила, что отельер встретит меня и проводит до места съемки, однако этого не произошло. Впрочем, внезапно и Костина перестала выходить на связь.

В какой-то момент я запаниковала – находилась высоко в горах, где с минуты на минуту могла разразиться снежная буря. «Классное» окончание этого безжалостного года. Умереть под натиском стихии. Да, пожалуй, это было бы эпично. Конец всех мучений разом.

Оглянувшись, вдруг дошло, что я уже дважды прошла практически мимо нужного дома. Ну что за дурость, в самом деле? И вроде неплохо ориентировалась, столько раз отдыхали на этих склонах с тетей, а сегодня так нелепо заплутала.