Небесное служение. Пророк

– Они показали мне, что я ошибалась. Глупо. Я слишком застряла в этом мире, когда мне следовало стремиться к следующему. – По моему лицу текут слезы. – И единственный способ попасть в рай – это повиноваться Пророку.

Она смотрит мне в глаза, затем проводит руками по моим ребрам.

– Тебе нужно есть. Они держали тебя четыре дня и кормили только фруктами с наркотиками.

Во мне закипает негодование:

– Я не была под воздействием наркотиков. Пророк позаботился обо мне. Он любит меня.

– Пойдем посмотрим, что можно найти на кухне, – настаивает Честити.

– Я не буду есть. Пока не пришло время. Только когда Пророк скажет, что я могу. – Я падаю на колени и поворачиваюсь к кровати, чтобы начать свою молитву. – Я буду проводить все свое время в восхвалении Пророка. Он единственный, кто меня по-настоящему любит. – Я бросаю на нее взгляд через плечо и не могу не улыбнуться. – Я его любимица, понимаешь?

– Далила, не делай этого. Пожалуйста, не надо.

– Что не делай?

– Не поддавайся этому. Ты слишком сильна, чтобы верить лжи. Все, что говорит Пророк, не соответствует действительности. Он обманщик…

Я бросаюсь на нее, сбиваю с ног и кричу ей в лицо:

– Пророк – это все. Все! – Я бью ее с такой силой, что моя рука начинает вибрировать.

Она хватает меня за запястья и отбрасывает, затем перекатывается на меня и прижимает к холодному деревянному полу.

– Далила!

Ее губа снова разбита, из раны по подбородку течет кровь.

– Слезь с меня, ведьма! – Я не могу ей противостоять. Все силы, которые у меня были мгновение назад, исчезли.

– Далила, пожалуйста. – Ее голос смягчается, но она удерживает меня на месте. – Подумай, зачем ты здесь!

– За Пророка.

– Нет. – Она качает головой. – Не для него. Ты пришли сюда ради нее…

Призрак девушки танцует в моей голове, ее золотые локоны отражают каждую каплю солнца. Я как будто смотрю на нее сквозь матовое стекло. Но она там, ждет меня. Мысль о ней приносит слишком много боли, поэтому я отталкиваю ее и сосредотачиваюсь на Пророке.

– Нет. Я здесь ради него. Чтобы служить ему.

– Когда Джорджия приехала сюда, она поверила. Но у нее был дух. – Голос Честити низкий и ровный. – Ей удалось осветить самые темные уголки монастыря. Что бы с ней ни случилось, она продолжала идти. Она не сломалась даже после того, как перестала верить лжи Пророка. Она осталась сильной. И она бы сбежала.

– Ты врешь! – Я хочу выцарапат ей глаза, вырвать язык изо рта. Кто она такая, чтобы причинить мне эту боль? Боль, которую унес Пророк.

– Она рассказала мне о тебе.

– Лживая шлюха! – Я кричу и пытаюсь вырваться. – Ты лжешь, лжешь, лжешь!

Честити дает мне звонкую пощечину. У меня перехватывает дыхание, и я вижу звезды, которые мерцают и лопаются. На мгновение появляется небольшая полоска ясности, как будто я могу видеть сквозь тьму, в которой нахожусь, но затем она исчезла. И я все еще здесь с Честити, которая говорит ужасные вещи о благословенном Пророке. Она врет. Пророк – единственный, кто когда-либо говорил мне правду. Может… может, Честити убила Джорджию? Да, в этом есть смысл.

– Ты сделала это, – шиплю я на нее.

– Что? – Ее глаза расширяются. – Что я сделала?

– Ты убила Джорджию. Ты пытаешься переложить свою вину на Пророка, потому что ты грязное падшее существо. Я знаю, что ты за урод. Я знаю про твои отношения с Джез. Я знаю твой грех. Ты отвратительная содомитка, и я надеюсь, что Пророк даст тебе то, что ты заслуживаешь. Вырвет твой лживый язык! Убийца!

Что-то вроде печали омрачает ее лицо, но решимость все еще горит в ее глазах:

– Это неправда, и ты это знаешь. Я бы никогда не обидела Джорджию. Подумай, Далила! Вспомни, зачем ты пришла сюда. Борись с этим. Борись с тем, что он с тобой сделал. Вспомни Джорджию.

– Молчи. – Интересно, смогу ли я сбросить ее и сбежать к Пророку, чтобы рассказать ему о ее лжи?

– Ты помнишь ее смех?

Я моргаю:

– Что?

– Как она смеялась. Это было похоже на свет, теплый и сладкий.

В моей голове звучит фантомный звук, теплые высокие ноты.

Я зажмуриваю глаза, у меня по щекам текут слезы.

– Нет.

– Она всегда улыбалась. Даже когда все было плохо, даже когда тренировки были ужасными, даже когда Грейс наказывала ее за оптимизм – она улыбалась, как будто знала, что все будет в порядке. И это помогало мне держаться. До сих пор помогает.

Улыбка Джорджии прорывается сквозь дымку, и я вспоминаю ее. Я помню ее любовь, ее свет, ее тепло. И я хочу вернуть это – все это – я так сильно хочу вернуть эту легкость, но у меня ее никогда не будет.

Голос Пророка шепчет мне:

– Честити убила ее. Честити поглотило этот свет. Честити – та, кто хочет причинить тебе боль. Я твое спасение.

– Ты убила ее.

– Нет. – Она качает головой. – Я любила ее.

– Лжешь!

– Джорджия говорила о своей младшей сестре с белыми волосами и большим сердцем, она…

– Молчи!

– Она так сильно любила тебя и была рада, что ты не последовала ее примеру в этом ужасном…

– Ты врешь. – Матовое стекло, отделяющее меня от смеющейся златовласой девушки, начинает трескаться.