Дети Кохона. Мой сводный – инопланетянин

– Я расскажу тебе все, но чуть позже, – обещает он.

– Пап, а почему тетя Валя думает, что ты норвежец? – вдруг вспоминаю я, встрепенувшись от любопытства, и Хеннинг улыбается так, словно слышит старую шутку.

– Это тоже потом объясню. Потерпишь?

«Ты доверяешь мне без объяснений?» – спрашивают его глаза, и я молча киваю.

Пожелав мне сладких снов, он снова сгребает в свои теплые объятия. В прошлый раз мне было не до того из-за рыданий, но теперь ничто не мешает почувствовать и осознать, какое крепкое и тренированное наощупь его тело – как с двадцатилетним красавчиком обнимаюсь, а не с отцом.

Хеннинг какой-то невероятный, даже слишком. И уже дома, раздеваясь перед сном, я чувствую, что все еще боюсь его потерять – кажется, проснусь утром, и все события последних трех недель окажутся сном. А теперь еще Мортен – еще один герой сказки. Стоит закрыть глаза – и слышу горячий шепот над ухом «Для информации». Не ловелас он, как же.

Забираясь под одеяло, я снимаю браслет и кладу прямо перед носом, рядом с телефоном. Я намереваюсь надеть его снова сразу, как открою глаза, просто потому, что носить его очень приятно.

Ночью мне снится кошмар. Хеннинг и Мортен следят за мной, а я почему-то пугаюсь и убегаю от них. Город странный, серый, словно сумерки – но вокруг никого нормального, какие-то люди-зомби с широко распахнутыми глазами, которые меня не видят. А эти двое – видят, и мне надо от них спастись. Как всегда во сне, ноги не слушаются, я бегу очень медленно, и они настигают меня.

Проснувшись с колотящимся сердцем, я вскакиваю с кровати и автоматически сгребаю телефон и браслет. В квартире тихо – дети спят, время пять утра. Меня знобит и подташнивает. Может, заболеваю? Как некстати, мелькает в голове: я правда хочу пойти на день рождения к Хеннингу.

Положив телефон и браслет на кухонный стол, я наливаю себе стакан воды, и вдруг экран загорается сообщением от отца: «С тобой все в порядке?»

Секунд на тридцать я зависаю, тупо глядя в него. В телепатию я никогда не верила. «Да, а что?» – отвечаю я, все еще не понимая. Тогда он спрашивает, почему не сплю, а я поясняю про кошмар. «Как ты узнал?» – не выдерживаю я. «Браслет», – отвечает он.

Ого. Я понятия не имела, что такая техника существует. Получается, эта игрушка определила, что мне плохо, всего за несколько секунд, что я держала ее в руках? Да еще и отправила ему сигнал

Еще полчаса мы переписываемся. Я спрашиваю, почему не спит он, и Хеннинг отвечает, что часто работает по ночам. Он осведомляется, часто ли меня беспокоят дурные сны, и я честно отвечаю, что это впервые за много месяцев. Он еще какое-то время допытывается, что именно мне приснилось, но я не раскалываюсь: не хочется его обижать такими глупостями.

В конце концов он приказывает мне выпить молока и идти спать, как будто мне пять лет. Но это очень приятно, и я слушаюсь, ловя себя на том, что все больше и больше привыкаю к его заботе.

На следующий день звонит Мортен – спрашивает, как дела, и ношу ли я браслет. Я нахожу это удобным случаем, чтобы подробнее выяснить, как работает эта штука.

Если ты в сильном стрессе или напугана, мы с отцом получаем сигнал, – спокойно поясняет он.

– И что, каждый раз будете звонить мне? – удивленно спрашиваю я.

– Не каждый. Чаще мы просто сразу приезжаем.

Я смеюсь, но выясняется, что он не шутит. И тогда мне становится не по себе.

– Эммм, Мортен, мне не хотелось бы, чтобы вы срывались по пустякам. Мало ли, может, я с начальником поругалась или дети довели…

– Браслет реагирует только на критичные ситуации. Вчера ночью, например, ты была напугана так, как не бывает во время споров с начальником или детьми, – негромко возражает он.

– Это был просто кошмар.

– Мы так и поняли, учитывая время. Но все же мы всегда будем проверять. Тебе разве не нравится находиться под защитой?

– Не знаю. Это непривычно, – честно отвечаю я. – А если кто-то из вас будет в опасности, я узнаю?

Мортен хмыкает:

– Браслет не передает сигналов опасности в твою сторону. Ты же девочка.

Интонации ласковые и явно флиртующие, но я не могу оставить этого без возражений.

– Я не девочка, Мортен. И я привыкла, что забота – взаимная штука.

– Забота – может быть, но защита – дело мужчин, – отвечает он, и на это аргументов уже не находится.

К тому же, звучит очень сексуально, но об этом лучше не думать. Все эти его взгляды и слова – это все несерьезно, напоминаю себе я. Такие мужчины флиртуют как дышат, со всеми, потому что привыкли, что всем нравятся и просто наслаждаются этим. Ему, вероятно, нравится смущать и следить за реакцией, но это даже не означает, что он в принципе когда-нибудь захочет меня. А еще вероятнее, что он даже не представляет, какое сильное влияние оказывает.

Но все же я хочу снова увидеть его, и никак не могу этого скрыть от самой себя. Как и свои эротические фантазии на его счет: его руки на моем теле… поцелуй… секс… минет… боже!

Если Хеннинг поймет, как я истекаю слюнями по мальчику, который минимум на десять лет моложе, он наверняка разочаруется во мне. Это нужно скрывать во что бы то ни стало. И никогда, никогда, никогда больше не допускать флирта с Мортеном.

Глава 7

В пятницу вечером звонит отец и уточняет, все ли в силе насчет воскресенья. Он все еще опасался, что я соскочу, и это неимоверно трогает. Я заверяю, что мы будем, спрашиваю про формат мероприятия и где он планирует праздновать. Хеннинг отвечает: все по-домашнему, в "Берлоге", примерно на сто человек.

– На сколько, сколько человек? – переспрашиваю я, замирая с телефоном.

– Не волнуйся об этом, – мягко говорит он. – Просто надевай что удобно и привези моих внуков, я тебя очень прошу. Там будет много других детей, это весело.

– Ладно. Но у меня просьба: не проси Мортена ни о чем, ладно? Я спокойно постою в сторонке с бокальчиком, если что, – умоляю я.

– Разберемся, – хмыкает он.

Чтобы дети не загнали меня за неделю вопросами, я говорю им только к вечеру в субботу – но они реагируют на удивление спокойно.

– А нам обязательно ехать? – осведомляется Аглая, и тут до меня доходит: дедушка для них – это папа папы. Человек, который интересовался ими не более, чем охранник в школе. Ничего другого они никогда не видели, да и я тоже – до появления в моей жизни Хеннинга.

– Обязательно. Но не волнуйтесь, там будет весело, – обещаю я.

– А если не будет? – капризно осведомляется Баламут.

– Тогда на обратном пути заедем в Макдак и на батуты, – быстро обещаю я, и он вопит «ура», а лицо Аглаи немного светлеет.

– Можно я возьму с собой телефон? – умоляет она, и я, скрепя сердце, киваю.

В воскресенье утром начинается полный дурдом – я вдруг соображаю, что в моем гардеробе только одно платье, более-менее похожее на вечернее, а у Аглаи нет вообще ничего подходящего. Приходится выкручиваться за счет яркого худи со стразами, который она выпросила на прошлый Новый год.

Посмотрев на себя в зеркало в черном платье, я понимаю, что это полный провал. Оно морально устарело еще года три назад, и теперь я в нем выгляжу так, словно собираюсь на собственные торжественные похороны.

– Мам, надень красное, – мимоходом советует Аглая, и я думаю, что в этом есть резон.

«Красное», правда, это не платье, а туника, но зато последняя еще не вышла из моды и отлично смотрится с обтягивающими брюками-стрейч. Разумеется, все это будет крайне хреново выглядеть, если другие женщины придут в вечерних платьях, но…

– Не жили хорошо – нечего и начинать, – бормочу я себе под нос, довершая образ модными черными кожаными кедами, отороченными мехом – мой прошлогодний подарок самой себе в честь премии. Да, не туфли на каблуках, но если кого-то не устроит, мы можем и уйти пораньше – в бургерных и на батутах дресс-коды нам рады в любом облачении.

В тот момент, когда я уже думаю вызывать такси, звонит Мортен.