Мой очаровательный оригинал

Музыка творит с людьми невообразимое. Музыка снимает маски. Музыка берет за руку, уносит на свою волну и задает свой темп, заставляет забыть о реальном мире, который существует за стенами клуба. Но не здесь.

Здесь живет другая реальность. Беззаботная. Легкомысленная. Творческая. Романтичная. Ее можно назвать какой угодно, но она точно не принадлежит той суете, которая течет вкупе со словом "надо" на улицах всего мира, которая что-то требует, крича на ухо "должен". Здесь легко, здесь моя стихия, здесь ноты в воздухе и музыка в сердце, в конце концов.

Тишина и покой, музыка и дрожащие от шума динамики – то черное и белое, любовь к которым легко уживается в моей сути. Тот резкий контраст, который существует в моей душе и держит на балансе мое сознание. Больше всего на свете я ненавижу толпу вокруг себя, шум людских голосов, и в то же время я всем сердцем обожаю вот эту атмосферу романтизма и драйва, которые растекаются между человеческими фигурами теплыми живыми нотами, заполняя весь зал целиком музыкальной энергией, умиротворяющей гармонией.

Люблю гармонию. Во всём. В скульптуре: форма и содержание – и есть гармония. В музыке – это правильно заданный темп и чувства. Гармония определяет искусство, и не важно что это – музыка ли, дизайн или монументальная скульптура. Весь мир искусства строится на гармонии, и это меня восхищает, не дает упасть, удерживает на плаву. Искусство – райский уголок в этом прогнившем мире, и я держусь за него, как за спасательный круг посреди голодного океана…

– Привет, красавица, – ко мне обращается незнакомец, сидящий по соседству. Подвыпивший, ухмыляется пьяной улыбкой. – Может, потанцуем?

Мужчина наклоняется ближе, ощущаю, как от него несет перегаром. Отшатываюсь.

– Как получишь билет в Рай, обязательно станцуем. А пока гуляй, мачо, и грехи замаливай, – со снисходительной усмешкой говорю я и ладонью аккуратно толкаю эту тушу от себя, внутренне поморщившись от омерзения.

Молодой мужчина за барной стойкой испускает смешок, и я переключаюсь на него.

– Что такое? – Поднимаю бровь, требуя пояснений.

Он качает головой:

– Ничего, – а сам прячет в уголках губ веселую усмешку.

Шевеление сбоку, и я резко бросаю взгляд на соседний стул. Нет, всё хорошо, мужчина просто встал и направился в сторону танцпола. Отказ не вызвал в нем агрессивную тактику поведения, и, к счастью, он не полез ко мне доказывать свою мужскую состоятельность. Редкий индивид. Фактически раритет, который с первого раза понимает намеки и слово "нет".

Я снова поворачиваюсь к бармену.

– Так что тебя рассмешило?

– Ты удивишься, если я скажу, что клеившийся к тебе мужик – бывший священник? – Потирая стакан, ухмыляется он и смотрит мне в глаза.

Уверенный взгляд, какой-то… взрослый. В этом мужчине что-то есть. Да, несомненно, за лукавым мальчишеским взглядом скрыто достоинство. У обычного бармена – и достоинство? Моя система сломалась.

А вот слова его ничуть не удивили.

– Нет, – хмыкаю я, рассматривая с любопытством его синие глаза, нос с горбинкой, тонкие губы.

Каштановые волосы уложены лаком, стрижка красивая, брутально-мужская. Черная безрукавка скрывает тело, но не руки. Опасные руки, сильные. Последняя мысль пугает, и я прекращаю его разглядывать.

– Нравлюсь?

Он нагло ухмыляется, и я с профессиональным равнодушием отвожу взгляд на танцпол, тут же потеряв к мужчине интерес.

Диджей прощается с возбужденной толпой, и на сцену выходит девушка в белом элегантном платье, которое ее определенно полнит. Ей нужно отказаться от белого цвета в гардеробе. Девушка не толстая, вовсе нет. Просто существует на свете категория женщин, которым белый цвет чертовски вреден – портит фигуру и общее впечатление от самопрезентации. Черный ремень или пояс ей в сегодняшнем образе явно не помешал бы. Но поет она красиво. Правда, субтон слабоват, не выходит он у нее. Я пою лучше.

Мысли о собственном вокале плавно перетекают на насущную проблему с поиском толкового преподавателя. Надо будет поискать такого в консерватории, прошерстить дома интернет, достать номер и договориться насчет занятий. Платных, естественно. Денег на репетитора хватит, гонорар за фильм оплатит эти расходы. В крайнем случае, я могу устроить концерт здесь или на любой другой площадке. Только вопрос в другом: нужно ли мне это сейчас, привлекать внимание? Нет, внимания я не боюсь, но и за лишней популярностью не гонюсь. Мне она тут, в России, ни к чему. Ни за этим я сюда приехала.

А вот охват мелких масштабов… почему нет?

И я снова решаю обратиться к бармену. Поворачиваюсь к стойке, но встречаюсь с глазами совершенно другого мужчины: какой-то кареглазый блондин разливает напитки и улыбается мне. Я хмурюсь, открываю рот, чтобы спросить о…

– Меня ищешь? – раздается справа, и я резко поворачиваю голову в сторону знакомого голоса.

– Ты…

– Роман великодушно согласился меня заменить. Так ведь, Ромчик? – синие глаза подмигивают второму бармену, и тот отвечает странно, не совсем по-дружески:

– Конечно, Илья Игоревич.

Илья морщится, ему явно не понравилось официальное к нему обращение.

– Илья Игоревич, значит? – хмыкаю я. – Ну и кто ты? Директор? Владелец клуба?

Удивительно, но он морщится во второй раз. Следовательно, я попала в точку, а он, надо полагать, хотел оставить в тайне сей момент. Что ж, не вышло. Я догадливая.

– Каюсь, – слегка понурив голову, шутит он и облокачивается на стойку, – я владелец этого заведения. Ты меня раскрыла. Может, для того, чтобы уровнять наше положение, ты раскроешь свою личность? Не замечал тебя раньше здесь. Приезжая? Или в гостях?

– И то, и другое, – отвечаю я и мысленно добавляю: "Я в гостях у родины".

– Говоришь загадками, мне нравится.

– Если рассчитываешь узнать обо мне больше, разочарую, ты не в моем вкусе.

"Софи, парней в твоем вкусе не существует. Мы ведь уже говорили об этом".

"Не лезь!"

– А какие в твоем? – Мужчина нисколько не расстраивается, улыбается обворожительно, даже немного ласково. Какой-то он неправильный, а еще, вопреки всему смыслу, в нем чувствуется родственная душа. Что-то есть в нем родное, что-то на грани узнавания. Не могу понять пока, что это.

Игнорирую его вопрос – ибо и этот туда же, сдался им всем мой вкус! – и спрашиваю собственно то, о чем хотела спросить изначально:

– Слушай, раз ты здесь владелец, не подскажешь, можно ли тут петь на постоянной основе? – Делаю жест в сторону сцены, где поет красивая девушка в том самом белом платье. Со светло-русыми волосами, собранными в идеальную шишку на затылке. Одна прядь, слева, волной струится, падает на высокую грудь.

– А ты поешь? – Вопрос задан с интересом, ему любопытно меня послушать.

– Пою, – отвечаю серьезно, и синие глаза оценивающе смотрят в мои, тоже синие при близком рассмотрении, но черные на расстоянии, на котором я привыкла держать людей от себя.

Мои глаза – прекрасная проекция меня самой: снаружи я неприступная, мрачная и холодная, внутри же – мягкая и чувствительная. За темной плотной пеленой прячется синяя душа, хрупкая и желающая всем добра.

– Спой, разрешаю. – Небрежно вскинутая рука указывает на сцену.

– Илья, ты, наверное, меня не понял, – говорю я со снисходительной усмешкой на губах, – я говорю о том, чтобы получать за это деньги.

– О-о-о, – картинно удивляется он, преувеличивая степень своего восхищения раза в три, – так ты настолько хорошо поешь! Тогда приглашаю на собеседование. Предлагаю пройти в мой кабинет, чтобы обсудить условия. А также я хочу услышать, как великолепно ты поешь.

Хочу двинуть ему по физиономии за откровенный флирт и зазывание в комнату для уединения, но тут совершенно случайно на глаза попадается знакомое полотно, и я от изумления забываю о своих желаниях.

– Это Фрида Кало? – Мой жадный взгляд ползет по репродукции, висящей подле стенда с алкогольными напитками, по центру стены, что находится за стойкой.

– Разбираешься в искусстве? – доносится сбоку, в тоне искренняя заинтересованность и легкие нотки недоверия, будто ему сложно в это поверить.