Змеиный крест

– Да сколько захотят и сколько смогут. Только о возрасте никто обычно не спрашивает, и сам не говорит тоже. Я вот слышала, что одному из наставников почти четыре сотни лет.

Эта цифра глубоко поразила Алану, привыкшую к мысли, что существовать больше ста лет почти никому не удается.

– Разве такое возможно? – спросила она недоверчиво. – У вас возраст не афишируют, так может, он не так велик?

–Или еще больше может оказаться, все возможно, – возразила Хелки. – И ты разве не знаешь об императоре? Он даже не шепчущий, а ему триста пятьдесят почти. Все стараниями целителей, они поддерживают в нем жизнь, что могут делать еще долгие и долгие годы.

– Одно дело он, – попыталась сохранить остатки своей веры Алана. – Одна моя знакомая торговка говорила, что он совсем уже одряхлел и выжил из ума. И что при нем шепчут почти постоянно. Но как может кто-то, кого не заговаривают ежесекундно, так долго жить?

– Я, кстати, не думаю, что постоянно, – задумчиво ответила Хелки. – Замедлять старение и умирание сложно, но вполне можно… А вот насчет второго – мы просто не стареем, магия в нас сама поддерживает наши силы. У нас и совершеннолетие наступает поздно, лет в сто, не раньше. Для наставников мы именно поэтому дети. Они иногда и называют нас детьми.

Алана почувствовала укол зависти и постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно:

– Ты меня пугаешь. И сколько же тебе лет? Сто? Пятьсот?

– Мне сорок два, – пожала плечами Хелки.

Алана удивленно присвистнула. Хелки выглядела максимум на двадцать.

– Вот это да… – прошептала она.

– Ой, ты извини, – вдруг поняла Хелки свою ошибку. – Прости, пожалуйста. Я так привыкла все с тобой обсуждать, вот и несу все подряд, язык у меня как помело. Ты не обижайся, что я как будто хвастаюсь.

Алана через силу улыбнулась:

– И вы что же, живете, пока вас не убьют?

– Ну… – Хелки как-то осеклась. – Не думаю, что такая уж разница между нами. Разве времени может быть достаточно?

– Наверно, – подхватила ее волну Алана. – Но мне нужно куда серьезнее выбирать, чем я хочу занять оставшиеся, может, лет шестьдесят.

– А сколько тебе лет? – спросила Хелки, хлопая глазами.

– Мне двадцать девять, скоро тридцать.

– Я бы не сказала… – Хелки взяла Алану за плечи и внимательно вгляделась в ее лицо. – Я бы вообще не смогла назвать твой возраст. Правда. Но знаешь что… Я обещаю тебе, что когда стану целителем, то продлю тебе жизнь минимум до ста лет!

– Ого, – Алана улыбнулась. – Согласна! Только тогда мне придется решать, что же делать в эти сто лет…

– А ты бери пример с меня, начинай с простого! – развела руки Хелки. – Я вот когда отучусь и заплачу за обучение, собираюсь для начала посетить все девять земель и познакомиться со всеми герцогами до одного! А потом…

ЮОРИЯ

В этот раз Даор Карион не зашел в кабинет, где было приготовлено для него вино, не сел в мягкое кресло напротив жарко затопленного камина. Юория пыталась пригласить его, но он остался стоять там же, куда прибыл – у портальной стены имения, прямо рядом с голой без ковра деревянной лестницей, почти на проходе. Юория чувствовала себя неуютно в этом пустом развороченном холле, продуваемом ветром из разбитых и так и не починенных ею окон. Двери в оба крыла были приоткрыты, проносился сквозняк. Юория завороженно смотрела, как тяжелые волосы герцога, не собранные, как и обычно, волнами подрагивают на воздухе.

– Может быть, мы все-таки пройдем наверх? – склонилась Юория в поклоне, задев юбкой приоткрытую дверь. – Там накрыли…

– Судя по тому, что я узнал, ты успеешь сказать все, что хотела, так быстро, что я не успею сесть. – Его голосом можно было резать сталь.

В дверь заглянула какая-то женщина из деревенских и, ойкнув, исчезла. Юория вспомнила, что послала за грушами, и зарделась, ощущая происходившее собственным позором. Даор стоял прямо, не двигаясь, и по его лицу сложно было что-нибудь прочитать.

– Я прошу прощения, я бы никогда не начала говорить…

Даор оборвал ее взмахом руки:

– К делу.

Повисла тишина. Юория решилась нарушить ее не сразу.

– Дядя, я прошу, дай мне еще времени, – попросила она, стараясь говорить уверенно. – Как только у нас будет свидетель рассказа этой Вилы, мы сможем дискредитировать всю семью красных. Разве не этого ты хотел?

– Голденеров не нужно было убивать, – холодно сказал герцог Даор, проводя рукой по оспине в двери, куда Вестер поместил слепок рода и откуда потом выжег его. – Ты ослушалась меня. Твой план глуп и плох. Но если ты не найдешь свидетеля, император обвинит в произошедшем нас. И тогда мне придется его убить, хотя это еще много лет не входит в мои планы.

– Я все сделаю, я клянусь, ее притащат ко мне, и я…

– Кроме того, Вила жена Ласа была моим человеком. И ее задание не исчерпывалось открыванием дверей. Она должна была отправиться в Приют Тайного знания.

Юория испуганно замолчала.

– П-поняла… Прости, я не знала, я…

– Ты разочаровала меня, Юория. Вместо тихой операции ты уничтожила один из безобидных именитых родов и повергла всю Зеленую землю, соседнюю с нами землю, в хаос. И при этом каждый знает, что ты, Юория Карион, сейчас живешь в имении зеленых герцогов.

– Они знают, что я просто наказала красных… – сорвавшимся голосом прошептала Юория. – Только дай мне время.

– Когда все закончится, ты отдашь мне браслет подчинения.

– Д-да.

– И в зависимости от развития событий или останешься здесь управлять фермерами, или вернешься в Скальный замок.

– Дядя, прошу…

Герцог встал и мановением руки открыл портал.

– У тебя двадцать шесть дней.

Миг – и Даор Карион исчез в открытом проеме. Юория опустилась на пол, обнимая себя руками, безуспешно пытаясь унять тяжелое дыхание и приглушить рев пламени в своей груди. Ее трясло. Она коснулась браслета нетвердой рукой, и Вестер появился. Юория жестом показала ему на пол, и, прикрыв глаза в болезненной фантазии, широко развела стройные ноги.

АЛАНА

День выдался душным. Алана скинула верхнее платье, вспотев, и теперь амулет, обычно надежно спрятанный под нижней рубахой, вывалился наружу и бил ее по груди в такт быстрым шагам.

Выл, как оказалось, высокий светловолосый парень лет двадцати двух. Он лежал, скорчившись, на земле, схватившись руками за живот, и жалобно, прерываясь на вздохи, на одной ноте издавал этот жуткий животный звук. Над ним стоял парень постарше, коренастый, темноволосый. Оба были послушниками.

– Да ничего я не сделал, – задыхаясь, проныл светловолосый. – Ты у нее спроси.

– Неужели?! – зло кинул темноволосый. – Посмотрим!