В слепой темноте

– А ты, естественно, воспринял это буквально, – бесстрастно комментирую я. Достаю турку и кофейные зерна, сахар и молоко. Пока варю напиток на медленном огне, Макс исследует мой холодильник.

– А ты не обнаглел, парень? – вздернув бровь, обращаюсь я к нему.

– Твоя мать разрешила, – легкомысленно пожимает он плечами и достает квадратный контейнер, в который, помнится, мама вчера сложила мясные рулетики с грибами и сыром.

– Ладно, мне не жалко.

– А если серьезно, меня пригласила твоя мать. Нашла откуда-то мой номер, – уже серьезным тоном сообщает он. Потом, склонившись ко мне чересчур близко, чтобы подцепить со стола вилку, лежащую прямо перед моим носом, мимолетно задевает жарким выдохом чувствительную кожу виска, короткие волоски в области линии роста волос, затем, как ни в чем не бывало, отходит, садится за стол и принимается за трапезу.

– Зачем? – помедлив и смахнув пальцем невидимый шлейф чужого дыхания с виска, хмуро вопрошаю я, после наливаю себе кофе.

– Твоя мама сказала, что ты нуждаешься в друзьях и в поддержке. И поэтому я тут. Алекс, что случилось? – с искренним беспокойством спрашивает Макс, и я, взяв в руки обжигающий сосуд и пригубив горячий напиток, оборачиваюсь к нему, на мгновение застываю в думе, а после сажусь рядом с ним. – Куда ты пропала? Я звонил тебе. Много раз звонил. Мы друзья, помнишь? Давай, расскажи мне, – доверительным голосом просит он, отложив вилку в сторону и дотронувшись до моего плеча, озабоченно заглядывает мне в глаза.

Друзья. Знакомое слово.

– Как там Лера? – проигнорировав его слова, тихо спрашиваю я.

Он, недовольно поморщив нос, убирает руку и отвечает:

– Она в последнее время странная, чересчур тихая. Что еще… А, – вспоминает он, – она всё никак не может сдать последний экзамен. На данный момент закрывает хвосты.

– Отработки до сих пор принимают? – удивляюсь я. – Даже в конце июня?

– Да, подруга твоя уговорила каким-то образом Назарова. Теперь она каждый день к нему ходит отрабатывать, рефераты пишет дополнительные, в кабинете его порядок наводит.

– Понятно. А сегодня она тоже там, не знаешь? – Покусывая губы, я задумчиво сверлю кофейную гущу в чашке.

– Насколько знаю, должна быть в универе… Алекс? Прошу, расскажи мне, что с тобой произошло? – Мой друг не оставляет попытки разговорить меня, упрямо продолжает допытываться: – Это как-то связано с теми документами, которые ты просила меня найти? Так я нашел, звонил тебе по этому поводу, ты трубку не брала. Я бы приехал, если бы знал, где ты живешь, – с досадой в голосе произносит парень. – Теперь-то я знаю. Позвонила бы мне твоя мать тогда, еще в декабре… – с сожалением добавляет.

– Макс, бумаги больше не нужны, – спокойно прерываю я его затянувшуюся речь. – Егор в тюрьме, и не спрашивай почему.

Парень изумленно уставился на меня.

– А что…

– Не спрашивай, – мигом жестко пресекаю я его вопрос.

– Что с тобой случилось? – осторожно, затаив дыхание, тихо интересуется он, вопреки моим же словам.

– Парень бросил. Всё? Я утолила твое любопытство?! – раздраженно бросаю я и вскакиваю.

Всё ему, черт возьми, расскажи!

Пусть лучше думает, что я такая ненормальная из-за расставания с парнем, чем узнает всю правду. Все такие любопытные кругом, диву даюсь! Всё им поведай, всё им выложи. Сначала София, потом Владимир, а теперь еще и этот… друг.

Ладно, признаюсь, от Софии я скрывать не стала, поделилась с ней обо всём, что со мной приключилось за последние полгода. Она даже слезу проронила, меня же мой собственный рассказ ничуть не вывел из душевного равновесия, будто говорила не о себе, а о ком-то постороннем. Никаких слез. Никакой боли, тоски, сожаления, отвращения, страха, ужаса во время беседы с Софией я не почувствовала.

А Владимира послала куда подальше со своим добродушием и вездесущей жалостью. Один раз даже приобнять хотел, но я его оттолкнула и в гневе выплеснула на него все свои подозрения касательно их с мамой отношений. Это было в мае, я только-только вернулась домой. Лена привезла меня и вручила маме, как и обещала. Рассказала ей всё. Мать чуть в обморок не грохнулась, давление поднялось. А потом они с сестрой поссорились, и Лена уехала. Мать вначале пыталась поговорить со мной по душам, я игнорировала ее попытки, потом та в отчаянии поделилась с «горем» со своим бойфрендом. И тот, к моему бешенству, начал меня жалеть. И я тогда не сдержалась, и много чего ему наговорила, всё, что о нем думаю. Потом и маме досталось пару обидных слов. Она пыталась встрять между нами и помирить. В итоге, Владимир громко хлопнул входную дверь, яростно пообещав, что в этот дом он больше не ногой, а мать с трудом сдерживала подступающие слезы. Я тихо проронила «прости» и заперлась в своей комнате. С тех пор с Владимиром мама встречается где угодно, но только не здесь, боясь вызвать очередной приступ ярости как у него, так и у меня. А еще она начала водить меня к психологам, к психотерапевтам, но всё напрасно: в присутствии незнакомых мне людей я просто сидела и часами молчала, слушая их методы «лечения», едва удерживалась, чтобы не закатить глаза. Порой они несли откровенную чушь. Мне было жаль их пациентов и потенциальных клиентов. Хотя, может и не жаль. Ни жалости, ни какой-либо другой эмоции во мне не было. Ничто не могло вызвать во мне подобные примитивные чувства. Легко стало жить, просто.

Иногда, правда, я не выдерживаю и взрываюсь. Редко, но метко. Как сейчас. Отчего-то контролировать гнев у меня получается не очень хорошо.

– Всё хорошо. Успокойся. – Макс встает позади меня и мягко обнимает со спины. – Всё будет хорошо, – тихо повторяет он, зарывшись носом в мои волосы.

Я не противлюсь, позволяю себя обнимать. Не знаю почему, объяснений не нахожу.

Так тихо, лишь шумное дыхание разрывает тишину кухни. Наше с ним дыхание. Проходит, наверное, минуты две, прежде чем в голову приходит мысль отстраниться.

– Пусти, пожалуйста, – спокойным, тихим шепотом прошу я, и парень неохотно выпускает меня из объятий, опускает руки, но потом внезапно хватает за плечи, разворачивает резко к себе и целует. Целует жадно и отчаянно. Опешив на миг от такой наглости, я застываю, не сразу сообразив оттолкнуть его от себя. Он стремительным теплым вихрем врывается в мой рот. И я, не до конца понимая, что творю, неожиданно для себя самой же отвечаю ему. В непонятном порыве поддавшись вперед и прильнув к чужой груди, страстно целую жесткие губы, переплетаю наши языки. Чувствую необъяснимую тягу к давно забытым ощущениям. Словно всё внутри меня хочет вернуть их, и более того, раскрыться полностью, позволить себе продолжение, разрешить этому парню, кем бы он ни был, целовать не только мои губы. Однако осознав это, я тотчас отстраняюсь. Как ошпаренная, отскакиваю от Макса. Тот выглядит крайне взволнованным и растерянным.

– Алекс… – порывается он что-то сказать, делает неуверенный шаг ко мне, но я незамедлительно обрываю, выставив перед собой руку.

– Никогда, – мрачно говорю я. – Никогда больше не смей меня целовать. Ты понял?

На секунду в помещении застывает тишина. А жадный взгляд Макса в тщетных попытках понять меня бегает по моему лицу.

– Понял, – опустив глаза, с горечью произносит Макс, потом хватает со стула черную легкую ветровку с капюшоном и торопливо двигается к выходу, на пороге вдруг резко останавливается и, не обернувшись, бросает через плечо:

– Бабушка просила тебя зайти к ней. Не знал, что вы общаетесь.

– Если бы ты уделял ей больше времени, давно был бы в курсе, что София давняя подруга моего деда. И моя тоже. Она мне как бабушка.

– Ты знала? – не выдержав, Макс оборачивается.

– Что именно? – скрестив на груди руки, смотрю на него.

– Что она моя бабушка, – с толикой обиды уточняет он.

– Знала.

– Почему мне не сказала?

– А должна была?

– Ну… да, могла бы поставить в известность, что наши семьи давно дружат.

– И что бы это изменило?

– Всё. Это изменило бы всё, – с сожалением замечает он.

– Тебе пора, – спокойно напоминаю я направление его движения. Кажется, он собирался уходить, так пусть уходит.

– Я еще вернусь, – решительно роняет, – в конце концов, мы друзья.

– Вот именно, помни об этом.

Подарив мне напоследок долгий и полный тоски и печали взгляд, Макс уходит. Слышу глухой хлопок парадной двери.

Так, что это было? Зачем был нужен этот поцелуй? Ладно, бог с ним, уже завтра я о нем забуду. Мне срочно нужно было что-то сделать. Что же это? Ах да, разыскать Леру в универе и поговорить с ней. Но чтобы не было никаких сюрпризов, нужно кое-что выяснить, а для этого мне нужен ноутбук…