В слепой темноте

Всё забываешь.

Медленно так умираешь,

Рождаешься без странных дефектов,

Что именуется чувством.

Ты на ключ запираешься

От мира эмоций;

Когда нет в лексиконе

Таких слов, как Любовь,

Печаль, Боль и Разбитое Сердце.

Нет нутро разрывающего

Дикого крика души.

Ты закрылась,

Ты больше не пустишь

Никого в свои сны и миры.

Не слышишь колотящего

Бешено сердца в груди.

Не ищешь ни в ком доброты,

Иллюзорной слепой теплоты.

Пусть холодно,

Пусть душа остыла,

Пусть безразличен стал весь мир —

Ты знаешь, что в безопасности,

Спокойны твои мертвые эмоции.

Ты существуешь, ты дышишь…

Однако отныне больше не веришь,

Что Иначе можно прожить эту жизнь.

Глава 7. Депрессия

17 мая 2020.

Воскресенье.

Прошло две недели с тех пор, как я вернулась «с того света», как часто любит повторять Лена. С работы меня благополучно уволили, но от начальника своего я так и не избавилась. С некоторых пор этот грозный и суровый мужчина является неотъемлемой частью моей жизни. А может, и не моей. В последнее время я очень часто замечаю влюбленные взгляды своей тети, обращенные на задумчивого порой Евгения. Девушка нет-нет да и застынет, завороженно глядя на нашего завсегдатого гостя. Мужчина, как я понимаю, тоже к ней неравнодушен, всё время ищет встречи с ней, повод увидеться: чуть ли не каждый день заглядывает к нам на квартиру. То что-то принесет, то починит, то смастерит на редкость изумительную деревянную мебель. Недавно вот Ленкин кухонный стул отреставрировал, весьма мастерски подошел к этому делу, прошу заметить, задействовал всё свое креативное мышление и фантазию. Не предполагала я, что этот вечно угрюмый, жесткий человек несет в себе столь великолепный творческий талант. Евгений разбирается и в тонкой, ювелирной резьбе по дереву, и в механической обработке различных пород древесины на токарном станке, и в качественных красках для готовых изделий, и в том, как лучше сохранить деревянную поделку, какие защитные масла и воски применять, чтобы та не испортилась со временем. А к моей выписке он, к моему немалому изумлению, подарил мне собственноручно вырезанную из ольхи миниатюрного белоснежного ангела с расписными, переливающимися нежно-сиреневым перламутром крыльями на коричневом кожаном шнурке. Аккуратно застегнув украшение на моей тонкой бледной шее, заботливо произнес:

– Не снимай его никогда. Этот ангел принесет тебе удачу и всегда будет оберегать тебя.

Как трогательно, сказала бы я месяца… два-три назад. Однако я лишь скупо поблагодарила его и пообещала носить всегда и всюду. Он тогда тепло улыбнулся мне и обнял. Не понимаю я иногда поведения этого мужчины, весьма непредсказуемая личность.

Но это я все к чему? К тому, что первое впечатление действительно бывает обманчивым. Даже такие мужчины как Евгений Владиславович таят в себе мягкое и доброе сердце. Хотя почему-то чаще всего он предпочитает скрываться за каменной маской невозмутимости. Но я его не осуждаю, ведь недавно я и сама, стоя перед зеркалом, перестала замечать в своем отражении признаки живых эмоций. Ни счастья, ни злости. Ни восторженного блеска в глазах, ни глубочайшей, застарелой боли. Ничего. Наверное, я тоже стала камнем. Думаю, это даже к лучшему.

Кстати, живу я нынче вместе с Леной. Долго уговаривать не пришлось, я почти сразу же согласилась на переезд. После тетя подбила меня и на разговор с мамой. Откровенно поговорить с ней однако не получилось, и желания поделиться «душевными терзаниями», если честно, не было. Но короткая беседа по телефону всё же состоялась.

А сейчас, по словам моей заботливой тетушки, у меня прогрессируют симптомы глубокой посттравматической депрессии. И потому она весело предлагает:

– Так чем займемся? Может, по магазинам пройдемся?

– Что-то не хочется, давай лучше останемся дома и посмотрим что-нибудь. Какой-нибудь фильм на твой выбор. – Я вяло и медленно расчесываю перед зеркалом свои длинные красивые волосы. Нужно подстричь концы, мелькает мысль.

– Ну уж нет. Целыми днями сидеть в четырех стенах – так и зачахнуть можно. Нужно выбираться поскорее отсюда. Не хватало, чтоб еще соседи подумали, что мы с тобой здесь вымерли. Мало ли, вызовут ритуалку.

– Если ты пытаешься меня рассмешить, то шутка неудачная.

– Ну да, согласна, учитывая обстоятельства… – Она морщит нос. – Но в любом случае ты немедленно идешь в ванную и приводишь себя в порядок. Прости, но ты похожа на живого мертвеца как из фильмов про зомби.

– Я и есть зомби, – пожимаю я плечами, смотря на Лену через отражение в зеркале.

– А я не хочу, чтоб по моей квартире расхаживал зомби с красными глазами и огромными лиловыми мешками, тебе ясно?

– Ясно, у тебя есть маска для лица? – равнодушно интересуюсь я.

– Разумеется, чтоб у меня не было элементарных уходовых средств, да за кого ты меня принимаешь? – с наигранной обидой отзывается та.

– За человека, знающего толк в красоте и разбирающегося в моде, а значит, у тебя есть всё, что касается косметики, – монотонным голосом отвечаю я и пытаюсь улыбнуться. Выходит не очень.

– Так-то лучше, – произносит она, подходит ко мне и игриво щелкает меня по носу. – А теперь дуй в ванную. Всё необходимое найдешь на полке. – Она вынуждает меня встать, энергично подбадривает, подталкивая в сторону ванной комнаты. – А я пока в инстаграме посижу.

Волочу ленивые ноги-инвалиды к дверям ванной. Наверное, со стороны это и впрямь выглядит безжизненно, как движение зомби. А еще я прихрамываю на одну ногу, и мне на какой-то период строго противопоказаны туфли на высоких каблуках. Но вот в чем штука: последние дни, когда мы выходили с Леной на прогулку в ближайший к дому парк, я приноровилась носить только кеды, легкие и удобные. Лучше всяких там туфель и летних высоких босоножек.

Но вернемся к бьюти-процедурам. Когда мое лицо обрадовалось воссоединению с давним другом под названием маска, оно больше не подавало признаков серости, подобной смерти. Хотя какая разница, меня и так всё устраивало. Разве что только ради спокойствия Лены. Но когда она попросила меня накраситься, во мне что-то дернуло. Какой-то внутренний протест против макияжа, словно это для меня в новинку и я никогда его не применяла раньше. До всего случившегося я каждый божий день рисовала себе лицо, без тонны косметики, но всё же. А сейчас… я ничего этого не хочу. Я устала. Я устала?

– Лен, я не хочу, – тихо протестую я, подогнув под себя ноги и усевшись на кровати.

– То есть как не хочешь? Нет, уж давай, раз начала, доводи дело до конца. Кто останавливается на полпути?