Плохие парни

– Нет. У меня есть старшая сестра. Лори. Она живет в Калифорнии.

Гиббонс кивнул.

– Благодарю вас, миссис Говард. У меня больше нет вопросов. Вы нам очень помогли.

Он встал, нахлобучил шляпу и ушел, оставив большеглазую китайскую куклу в нестерпимом блеске электроосветительных приборов.

На следующий день Гиббонс заставил исследовательский отдел конторы в Манхэттене провести общий поиск на предмет упоминания имени Тоцци в газетах всех штатов восточнее Миссисипи за последние два года. Он не искал ничего конкретного, просто надеялся на авось и не прогадал.

Имя Тоцци упоминалось в газетах двадцать один раз. Одним из упоминаний было извещение о смерти Кармеллы Тоцци из Блумфилда, Нью-Джерси, опубликованное в субботнем выпуске ньюаркской «Стар» четырнадцать месяцев назад. Покойная, как выяснилось, доводилась Тоцци тетей. По наитию Гиббонс решил заняться умершей и обнаружил кое-что любопытное насчет квартиры, где она когда-то жила. Ее имя не было вычеркнуто из списка жильцов, висящего в подъезде. Это было симпатичное здание в симпатичном месте, и проживало здесь множество людей пожилого и преклонного возраста. В таких домах квартиры недолго остаются пустыми, и список жильцов обновляется едва ли не ежедневно.

В квартире на первом этаже Гиббонсу объяснили, что здание принадлежит «Блю спрюс менеджмент, Инк.» в Мокнлере, и он не поленился туда съездить. Он сознательно дождался обеденного часа и сознательно нагнал страху на загорелую юную девицу, устроившуюся в контору на летние месяцы. Его широконосое узкоглазое лицо ацтекского божка было способно испугать кого угодно. Загорелая блондинка, находившаяся в конторе в полном одиночестве, даже обрадовалась, когда он наконец предъявил ей свое удостоверение. И ничего не возразила, когда он потребовал досье на Кармеллу Тоцци, проживающую по адресу: Блумфилд, Брод-стрит, 1005, квартира 4К. Нервно извинившись, девица сказала, что вся информация заложена в компьютер, и тут же допустила Гиббонса к компьютеру, находящемуся в кабинете ее начальника, и набрала на мониторе номер досье миссис Тоцци.

Согласно данным компании, Кармелла Тоцци продолжала платить за квартиру. Она снимала ее уже двенадцать лет. В «Блю спрюс менеджмент» Кармеллу Тоцци считали пребывающей в полном здравии.

Гиббонс вежливо осведомился о том, услугами какого банка пользуется компания, и получил незамедлительный ответ. Он поблагодарил блондинку за доброту, вышел в июльский зной, зашел в греческую кофейню через дорогу, заказал себе кофе и французский яблочный пирог. Допив вторую чашку, позвонил в контору Иверсу, переговорил с его референтом и сказал ему, что нужны определенные банковские данные, а именно счет компании «Блю спрюс менеджмент» в Первом народном банке Нью-Джерси. На следующее утро в манхэттенской конторе Гиббонса дожидался белый конверт восемь на десять дюймов, в котором были фотокопии всех чеков, выписанных Кармеллой Тоцци «Блю спрюс менеджмент» за последние тридцать шесть месяцев.

Он нашел свободную клетушку в отделе хранения и, усевшись за стол, сравнил подпись старой леди на чеках. Разумеется, у Бюро имелись эксперты-графологи в Вашингтоне, но с годами Гиббонс научился достаточно разбираться в почерках, чтобы выяснить все, что ему было нужно. Да и терпеть он не мог отсылать улики в лабораторию; тебе хочется получить простое «да» или простое «нет», а они морочат тебе голову какими-то путаными терминами.

Почерк Кармеллы Тоцци был четок и изящен, буквы шли с легким наклоном вправо. Посредине семерки она ставила палочку, как большинство европейцев. Какое-то время она наверняка специально занималась чистописанием, добиваясь особой четкости в начертании букв. Гиббонсу бросилось в глаза, что буквы на чеках, выписанных прошлой весной и летом, не отличались былой четкостью, но к зиме почерк опять улучшился. Первый чек, заполненный размашистыми каракулями, был датирован 1 июня. В извещении о смерти значилось, что Кармелла Тоцци умерла 12 мая.

Неплохо для любителя, Майк. Хотя и недостаточно хорошо. Все выглядело так, как будто Тоцци, платя по тетушкиным счетам и подделывая ее подпись, получал в распоряжение ее квартиру. Умно!

Но главное, что хотелось понять Гиббонсу, – где находится Тоцци в данную минуту. То, что он бывал здесь, бросалось в глаза, но оставалось неясным, живет он сейчас в теткиной квартире или нет. В спальне Гиббонс обнаружил две пары мужских брюк, несколько рубашек, темно-синий костюм, запас нижнего белья, спортивные носки и хорошего качества кожаные теннисные туфли. Не так уж и много, если он действительно здесь живет. В холодильнике было угнетающе пусто. Легкое разочарование испытал Гиббонс, обнаружив пустоту и в морозильной камере; впрочем, он всегда считал Тоцци порядочным раздолбаем.

Но по мере того как сумерки за окном сменялись ясным солнечным утром. Гиббонс начал понимать, что Тоцци может сейчас находиться где угодно, в том числе и выходить на очередную жертву.

Ах ты, дерьмо какое…

Гиббонс поднялся на ноги, надел пиджак, задвинул кресло в то положение, в котором он его, войдя, обнаружил, и пошел к выходу, угрюмо размышляя о том, с чего теперь начинать дальнейшие поиски Тоцци, и не сомневаясь в том, что скоро ему придется услышать об очередном убийстве. Но в данную минуту ему сильнее всего хотелось чего-нибудь перекусить, а потом хоть немного поспать. Бесшумно запирая за собой дверь, он решил, что к поискам Тоцци вернется не раньше, чем после полудня.

Внезапно дверь резко распахнулась, сильно стукнув Гиббонса по плечу и отшвырнув его к столику, стоящему в холле. Отмычка грохнулась об пол и сломалась. Машинально Гиббонс потянулся за пушкой, еще не видя, кто на него напал. Отталкиваясь левой рукой от стены, чтобы встать на ноги, Гиббонс мельком увидел в дверях чей-то затылок. Затем дверь ударила его еще раз, что отозвалось в руке, держащей оружие, жгучей болью. Приняв удар, пушку он, однако же, не выпустил.

Забыв о собственной усталости. Гиббонс пригнулся, сгруппировался и обрушился на противника прежде, чем тот успел восстановить равновесие и поразить его еще каким-нибудь причудливым приемом рукопашного боя. Вдвоем они оказались прижаты к стене в узком холле, и, только услышав, как матерится соперник, Гиббонс понял, что это Тоцци.

Он тут же оторвался от Тоцци и сунул револьвер ему под нос. Он не сводил глаз со своего бывшего напарника, что не помешало ему ощутить, как ствол пистолета Тоцци прижался ему к животу.

– Сколько времени ты здесь проторчал? – рявкнул Гиббонс.

Он чувствовал себя так, как будто наделал в штаны. Как же он не догадался, что за этой дверью его поджидают!

– Сколько, Тоцци?

– Не знаю. Больше часа, это уж точно.

Свободной рукой Тоцци почесал за ухом и потом заметил, что пальцы у него в крови.

– Вот ведь хреновина какая.

– А как ты догадался, что я здесь?

Тоцци, хмыкнув, покачал головой.

– Ты так и не научился пользоваться отмычкой. Гиб. Весь замок в свежих царапинах. Все равно что визитная карточка.

Гиббонс всегда терпеть не мог нахальства напарника.

– Сейчас продырявлю тебе твою драную…

– Только попробуй, и я продырявлю тебя!

Гиббонс скосил глаза на ствол 9-миллиметровой «беретты». Какая глупость, что бывший напарник целится ему в живот! Ничего хорошего из этого не выйдет.

Тоцци смеялся, качал головой из стороны в сторону и смеялся.

– Что такого смешного, Тоцци?

– Да так, ничего. А может, кое-что и смешно. Не знаю. Просто какое-то время назад у меня возникла безумная идея, будто они пошлют по моему следу именно тебя. Как рыцаря в сверкающих доспехах, чтобы он сразил дракона. А тут как раз ты: явился не запылился.

– Так ты же убил их, верно?

Тоцци воспринял это как оскорбление.

– Понятно, убил. Господи Боже, если в Бюро даже этого наверняка не знают, значит, они еще большие ублюдки, чем я думал.

– Но с какой стати?

Тоцци уставился на него.

– Я не верю тебе, приятель. Если даже ты не понимаешь, с какой стати я их убил, то мне лучше сунуть а рот пушку, спустить курок и забыть обо всей этой истории.

Гиббонс ждал, что Тоцци – большой любитель драматических жестов – и впрямь сунет пистолет себе в рот. Но на сей раз Тоцци обошелся без этого.

– Откуда мне знать, почему ты убил их?

Тоцци рассвирепел.

– Пожалуй, я пристрелю тебя, ублюдок! Ей-богу, пристрелю. Я ведь не просто убил троих. Я убил троих мерзавцев. А ты хочешь знать, с какой стати. Да потому, что нам с тобой не удалось найти на них управу, когда мы над ними работали, вот с какой стати. Правила, чертовы правила и долбаная законность. Все трое в дерьме по самые уши. Мы это знали, они это знали, все это знали. Но надо соблюдать драный закон, играть по дерьмовым правилам. А по их чертовым правилам эти ублюдки остаются на свободе. Торговец наркотиками, развратитель малолетних, оказавшийся вдобавок конгрессменом, и адвокат, укрывающий убийц.

– Не такой уж убедительный ответ.

– Ты совсем впал в маразм, Гиббонс? Год на пенсии – и ты уже обо всем забыл. Позволь-ка, парень, освежить твою память. Это ведь ты объяснил мне, какой бардак у нас в Бюро, ты показал, как на самом деле работает в стране правосудие. Все эти долгие часы, что мы провели в засадах, ты только и твердил о том, что Иверс всеми нашими рапортами подтирается, все уши мне прожужжал о том, что богачи плюют на закон, о том, что судьи отправляют в тюрьму мелких воришек и приглашают крупных на обед. Ну как, Гиббонс, припоминаешь?

Припоминать-то он припоминал, но ничего не ответил.

– Я делаю как раз то, чем нам с тобой всегда хотелось заняться. – В голосе Тоцци по-прежнему были желчь и боль. – Я взял на себя работу правосудия, настоящего правосудия, только и всего. Уничтожить несколько высокопоставленных преступников – это ведь куда лучше, чем сотрудничать с системой, которая не умеет извлекать пользу из моих способностей. Вот как я на это смотрю.

Гиббонс медленно выпустил воздух из легких. Возразить ему было нечего. Он был согласен буквально с каждым словом Тоцци и прекрасно помнил, как сам твердил ему долгими ночными часами в точности то же самое. Но он только говорил об этом, пар выпускал, а Тоцци решился действовать.