Воин Заката

Он услышал какие-то странные звуки: высокая тонкая трель, свист, повторившийся несколько раз, и непонятные шумы, происхождение которых он затруднялся определить. Они, казалось, рождались из воздуха где-то под потолком.

В центре комнаты – огромный квадратный бассейн. Вода в нем журчала и пузырилась, как будто на дне бил источник.

На той стороне бассейна его ждал Саламандра, сидя на простом деревянном стуле с широкими подлокотниками. По левую его руку стоял низкий каменный столик с хрустальным графином и бокалами и второй – пустой – стул, приготовленный явно для гостя.

На Саламандре был простой черный халат. Под халатом – такие же черные леггинсы и широкая рубашка. Высокие черные сапоги, начищенные до блеска. На талии – алый кушак. На горле – брошь в виде свернувшейся ящерки, вырезанной из цельного рубина и похожей издали на сверкающую капельку свежей крови. Глаза рубиновой ящерки были из черного гагата, языки пламени, в которых она извивалась, – из оникса.

За все эти годы Саламандра ничуточки не постарел. Выглядел он точно так же, как и в день их первой с Ронином встречи. Широкое квадратное лицо с такими высокими и резко очерченными скулами, что, если бы не тяжелый подбородок, как бы уравновешивающий пропорции, оно создавало бы впечатление чего-то чужого, нездешнего. Густые темные брови. Глубоко посаженные глаза, такие же черные и блестящие, как у его брошки-ящерки. Длинные волосы, темные и густые, гладко зачесанные назад. Распавшиеся на прямой пробор, они напоминают два черных крыла.

– Мой мальчик! – воскликнул сенсей, завидев Ронина. – Как я рад снова увидеть тебя!

Он широко улыбнулся, и в уголках его глаз появились маленькие морщинки.

Ронину стоило лишь раз взглянуть в эти глаза цвета оникса, и он моментально все понял. Он отлично знал, что скрывается за этими тяжелыми веками, оттененными длинными ресницами.

– Проходи, проходи. Садись вот тут, рядом, – Саламандра указал на пустой стул ленивым, немного тяжеловесным движением, приподняв унизанную перстнями руку. Ронин поднялся по широким ступенькам и сел.

Сенсей потянулся за графином и предложил гостю выпить, но тот отказался.

– Как тебе мой атриум? – спросил Саламандра.

– Это так называется? – вежливо осведомился Ронин, оглядываясь по сторонам.

Саламандра рассмеялся грудным низким смехом, который, казалось, переливается в горле. В уголках его глаз опять появились морщинки. Сверкнули белые ровные зубы. Однако глаза его не смеялись.

– Тому назад много веков, когда люди жили еще на поверхности планеты, они возводили дома – такие, знаешь ли, низкие, отдельные друг от друга постройки. И центральная комната в таком доме всегда оставалась открытой: в нее проникали и дождь, и солнечные лучи, а ночью оттуда были видны звезды. Люди обычно собирались там, чтобы расслабиться, отдохнуть, поговорить о приятных вещах, подышать свежим воздухом. Чудесный обычай, ты не находишь?

Его тон неожиданно изменился:

– Ронин, мой мальчик, я тебе тысячу раз говорил, что тебе надо больше читать.

– Но это, если позволите, совершенно невозможно. Не каждый может похвастать такой, как у вас, библиотекой. У нас внизу книги – большая редкость.

В этот момент в дверях показался розовощекий.

– Ты знаком с моим чондрином Воссом, – повернулся в ту сторону Саламандра, причем это был не вопрос, а скорее утверждение.

– Ему, кажется, очень нравятся двери, – заметил Ронин.

Сенсей легонько поерзал на стуле, но взгляд его черных глаз оставался спокойным.

– Мальчик мой, – начал он ровным невыразительным тоном, – в один прекрасный день ты отпустишь подобное замечание в адрес кого-нибудь, напрочь лишенного чувства юмора, но наделенного властью, и у тебя будут крупные неприятности. Восс, между прочим, способен на многое.

Саламандра взмахнул рукой, и чондрин присел в странной позе. Руки его взметнулись. Ронин не уловил движения, но услышал какой-то жужжащий звук. Что-то царапнуло кирпичную стену у него за спиной чуть слева. Ронин обернулся. На стене виднелись две глубокие насечки не далее чем в сантиметре друг от друга, а на каменном полу лежали те самые украшенные каменьями кинжалы, которые еще мгновение назад висели в ножнах на груди и на бедре Восса. Всего лишь доля секунды понадобилась ему для того, чтобы метнуть их через весь зал с потрясающей меткостью.

– У него действительно нет чувства юмора, – заметил Ронин, повернувшись обратно к Саламандре.

Сенсей рассмеялся.

– Меня всегда поражала твоя манера давать мне понять, какие люди тебе не нравятся. – Он почесал нос. – А не нравятся тебе почти все...

Щелкнув пальцами, он отпустил чондрина. Тот подобрал кинжалы и вышел, закрыв за собой дверь.

Саламандра сделал глубокий вдох:

– Ах... ты чувствуешь, какой воздух? Такой он, наверное, был на поверхности лет триста назад. Слышишь, как поют птицы? Узнал? О птицах ты должен знать.

Он взмахнул рукой, и жест – обычно небрежный – сейчас вышел резким.

– Не зря же ты столько всему учился, что-то должно у тебя остаться.

Ронин с трудом заставил себя промолчать.

Рука Саламандры, лежавшая на спинке стула, вдруг угрожающе напряглась.

– Я хочу тебе кое-что рассказать. Ты не был здесь столько лет... С той поры все изменилось.

Он склонил голову набок, как будто прислушиваясь к чему-то неимоверно важному.

– Как здесь тихо, – продолжил сенсей, помолчав. Впечатление было такое, что он просто думает вслух. – Уютно и спокойно. Я потратил немало времени, чтобы все это устроить. Вот эта комната, например. Ее начали сооружать еще в твою бытность здесь. Собрать все, что нужно, доставить, отделать – столько усилий затрачено. С освещением были проблемы, но, как видишь, мы их успешно решили. Но птицы... птицы, мой мальчик! Я уже даже отчаялся. Думал, что с этой затеей вообще ничего не выйдет.

Он опять склонил голову. Сладкозвучное птичье пение заглушало журчание воды.

– Нет, ты только послушай! Не зря я вложил столько сил. Это место дарит мне сказочное наслаждение.

Саламандра умолк. Ронин тоже молчал. Казалось, на них снизошло какое-то мечтательное успокоение.

– А ты изменился, мой мальчик, – проговорил наконец сенсей, как будто очнувшись. – Ты больше не мой ученик. Ты теперь меченосец. Что само по себе уже кое что значит.

– Да? – выдохнул Ронин.

– Это значит, что ты пока еще не напоролся на какого-нибудь саардина, напрочь лишенного чувства юмора.

Саламандра опять рассмеялся. Ему, наверное, нравится слышать свой собственный смех, решил про себя Ронин.

Но внезапно смех оборвался:

– Или все-таки напоролся? До меня тут дошли кое-какие не очень приятные слухи. Похоже, ты оказался не в самой веселенькой ситуации.

Саламандра приподнял бровь, и что-то хищное промелькнуло в его лице.

– Что еще за слухи? – насторожился Ронин.

Сенсей поерзал на стуле.

– Да всякие разные слухи... но мне их хватило, чтобы понять, что ты кое-что подзабыл из того, чему мы тебя тут учили. Фрейдал не доверяет тебе, а это не есть хорошо. – Он принялся изучать свои руки, потом снова поднял глаза. – Он может... гм... немного расстроиться...

Ронин внутренне весь напрягся.