Воин Заката

Поединок начался.

Прицел. Удар. Еще раз. Еще. Под яростным натиском Ронин начал отступать. Один шаг. Второй. Третий. Марш принялся наседать еще жестче. Хищная улыбка кривила его злобную физиономию. Он, похоже, не сомневался, каким будет исход сражения.

Как только раздался сигнал, Марш выхватил меч и, даже не потрудившись занять исходную позицию, сразу же полез в драку. Первый удар был нацелен Ронину в ключицу. Тот чуть пригнулся, ссутулив плечи, и меч просвистел мимо. Однако так близко, что Ронин почувствовал горячее колебание воздуха. Он даже еще не успел достать меч, и единственное, что он мог сейчас сделать в плане самозащиты, – это ударить Марша по сжатому кулаку рукоятью своего меча. А уже через секунду клинок был у него в руке.

Зрители ерзали в предвкушении интересного поединка и вытягивали шеи, чтобы не пропустить ни единой детали сражения. Они сразу сообразили, что это не совсем обычный учебный бой.

Марш стоял, широко расставив ноги, слегка согнутые в коленях. Меч он держал прямо перед собой. Рука у него была вся в крови, сочащейся из разбитых костяшек пальцев, а во взгляде читалась неприкрытая ненависть.

Ронин повернулся к нему боком, выставив правую ногу вперед. Меч он держал на уровне живота, чуть-чуть приподняв острие.

Марш наклонился и снова нанес удар снизу. Ронин отразил его рукоятью меча, отчего получилась весьма ощутимая отдача. Противники замерли друг против друга, тяжело дыша. От напряжения на руках у Марша вздулись вены. Лицо и шея побагровели.

Чтобы сдвинуть поединок с мертвой точки. Марш, который действительно был очень силен, попер напролом, проведя серию мощных горизонтальных ударов. Ронин отражал их, не отступая, но и не делая при этом попыток контратаковать. Глаза Марша горели. Он дышал через рот. Грудь его тяжело вздымалась.

Он сделал обманный выпад, меняя на ходу направление удара, но не успел погасить инерцию движения, и его вес, который в других ситуациях давал ему неоспоримые преимущества, сработал сейчас против него. По всей видимости, Марш хотел повторить прием Ронина с рукоятью меча. Ронин воспользовался заминкой и перехватил инициативу. Его меч блеснул в воздухе. Маршу пришлось отступить. Пот ручьями стекал у него по бокам. Рубашка прилипла к телу, как будто вторая кожа.

Он, впрочем, достаточно быстро собрался и снова пошел в наступление. Сверкающие мечи противников превратились в какое-то расплывчатое пятно, так что ученикам, напряженно следившим за поединком, пришлось придвинуться ближе, чтобы ничего не упустить.

Под мощным натиском Марша Ронин снова начал отступать. Мечи противников скрещивались с такой силой, что даже зрители в первых рядах чувствовали отдачу и могли только радоваться про себя, что они не участвуют в этом побоище, а наблюдают его со стороны. Одни и те же приемы повторялись все чаще, и постепенно атака приобрела свой собственный ритм. Удар, взмах меча, удар. От бьющихся друг о друга клинков летели голубые искры. И все это – в сопровождении оглушительного звона металла. Воздух наполнился едким запахом пота и жаром от раскалившейся стали. Удар, взмах меча, удар. И только время покажет, кто победит.

Марш дошел уже до состояния, чем-то похожего на гипнотический транс, что отнюдь не шло во вред поединку, а, напротив, придавало ему некую таинственную силу. В таком состоянии ты ни о чем не думаешь – сознание, сконцентрировавшееся на сражении, в определенный момент отключается, и ты превращаешься в боевую машину, нацеленную на одно: победить. Но Ронину это было на руку. Он отступил на исходную позицию. Марш расценил маневр Ронина как проявление трусости и ринулся в атаку, уже предвкушая близкую победу. Он обрушил на противника сокрушительный удар. Меч просвистел в воздухе смазанной дугой, но Ронин в самый последний момент упал на колени, одновременно подавшись всем телом в сторону и выставив левую ногу, чтобы удержать равновесие. Марш, который уже не мог погасить инерцию, проскочил мимо, и Ронин, взявшись за меч обеими руками, с силой обрушил клинок на спину даггама, рассчитав движение так, чтобы удар пришелся плашмя.

Раздался какой-то глухой хруст, похожий на треск проседающего фундамента, тело Марша выгнулось под невообразимым углом. Руки дернулись вверх, как бы в безмолвной мольбе. Сначала со звоном упал на пол меч, следом рухнул сам Марш. Его громадное тело лежало, не подавая признаков жизни, безобразное и неестественное, как пародия на человеческое существо. Ряды меченосцев, следивших за поединком, взорвались воплями. Ученики бросились на боевую площадку, где образовалось настоящее столпотворение.

Ронин не заметил отчаянных знаков инструктора, но даже сквозь такой гвалт услышал звук гонга, возвещавшего окончание поединка.

Он поднялся, дыша по-прежнему тяжело, и вытер со лба пот, заливающий глаза. Он один был спокоен посреди бурного взрыва страстей.

– Попрошу тишины! Попрошу тишины! – Крик раздался будто бы издалека. Но гул голосов не стихал. – Тишина, я сказал! – проревел инструктор.

На этот раз вопль его возымел действие, и ученики постепенно успокоились.

Инструктор мрачно взирал на них со своего возвышения:

– Всем оставаться на своих местах!

Лицо у него раскраснелось. Глаза гневно сверкали.

– Возмутительно! Недопустимо. Вы же воины, меченосцы, а ведете себя как дети. Я не потерплю такого вопиющего безобразия у себя в классе! Не потерплю! Ты. И ты. – Он указал пальцем на двух первых попавшихся учеников. – Позаботьтесь о Марше.

Те попытались поднять Марша, но он так жутко застонал от боли, что они решили не рисковать и отправились за носилками.

При виде такого поворота событий инструктор взорвался от ярости.

– Ты идиот! – с этим истошным воплем он повернулся к Ронину. – Ты ж его чуть не убил! Как мне прикажешь теперь объясняться с его инструктором? А что я скажу его саардину? – Туг он все-таки потерял остатки самообладания, и голос его сорвался на истерический крик: – Отвечать-то придется мне! Мне! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! С чего это ты вдруг решил, что тебе все позволено?

Он погрозил Ронину кулаком. Его аж трясло.

– Все. Ты свое отзанимался. Я запрещаю тебе приходить в мой класс. И я тебе заявляю со всей ответственностью – ни в какой другой класс тебя тоже не примут. Я лично об этом позабочусь. Мало того, сегодня же я представлю отчет саардину по безопасности о твоем безответственном поведении.

В зале опять поднялся невообразимый шум, многократно усиленный гулким эхом. Смутно, словно сквозь какую-то пелену, Ронин увидел Ниррена, таинственным образом вынырнувшего из толпы. Чондрин встал у него за спиной.

– Ты мне заплатишь за это! – Инструктор едва не сорвал голос, пытаясь перекричать всех и вся. – Заплатишь дорогой ценой!

Ронин, еще не пришедший в себя после схватки, шагнул вперед и поднял меч.

– Это мы еще поглядим, кто заплатит! – выкрикнул он, но голос его утонул в общем шуме.

Ниррен схватил его за руку:

– Ты что, совсем спятил? Что ты делаешь?!

Но Ронин, не помня себя, продолжал продираться сквозь толпу к возвышению, на котором стоял инструктор. Ниррен устремился следом, пытаясь его остановить. Ученики уже поняли, что к чему, и тоже пытались утихомирить Ронина, специально загораживая ему дорогу. Инструктор, сообразив, что ситуация в зале вышла из-под его контроля, похоже, перепугался не на шутку. Сопровождаемый бледным парнишкой, он быстренько скатился со своего помоста и поспешил убраться из зала подобру-поздорову.

Ниррену все-таки удалось догнать Ронина и схватить его за руку. Шум все нарастал. Жара в зале стала невыносимой. Ронин обернулся и уставился на Ниррена, который что-то ему говорил. Ему понадобилось какое-то время, прежде чем до него дошел смысл слов чондрина:

– Пойдем отсюда, Ронин. Пойдем.

Уже покидая зал, Ронин успел полюбоваться на то, как Марша пытаются переложить на носилки.

– Они просчитались.

– Откуда ты знаешь?

Ниррен вздохнул:

– Я не знаю. Просто ощущение у меня такое.

– Но не просто же так у тебя ощущение, – сказал Ронин. – Оно на чем-то должно быть основано. Не могли же все саардины разом...

Ниррен сжал кулаки.

– Но именно так и случилось. Они просчитались. Они все заняты только тем, как укрепить свою власть...

– Это их личное дело.

Ниррен прекратил мерить шагами комнату и взглянул на Ронина, который сидел на постели и снимал пропитавшуюся потом рубашку.

– Да, можно сказать и так. – Ниррен покачал головой. – Ты уже, наверное, виделся с ним.

Ронин бросил рубашку на спинку стула.

– Да.

Ниррен нахмурился:

– Надеюсь, не для того, чтобы к нему вернуться.