Убийство ценою в жизнь

В студии находился барабан с семьюдесятью шарами, внутри каждого из которых спрятано по одной цифре. Поскольку заявок на участие в лотерее от жительниц Антверпена было подано больше четырёх миллионов, то в барабане находилось ровно семь десятков шаров – по одному десятку (с цифрами от 0 до 9) на каждую позицию в семизначном числе. Ведущему предстояло доставать по одному шару, заполняя все семь позиций для цифр справа налево.

Содержимое реплик Джерри в костюме Иисуса резко изменилось. Он продолжил говорить, подходя к барабану:

– А теперь… а теперь обратимся к нашему барабану. – Джерри громко шлёпнул ладонями по глянцевому покрытию барабана. – Вот он, источник вестей. Что может быть лучше вести о начале жизни в материнском чреве. К кому с этой вестью он обратится сегодня? Сегодня будет объявлено имя женщины, на которую будет возложена миссия по вынашиванию и рождению на этот свет новой плоти. Так узнаем же, кто она!

Ведущий сделал усилие и барабан начал вращаться, а самозванец в одеянии Иисуса продолжал молвить подобно пророку, которому было видение Господне:

– Сейчас. Здесь. Мы все узнаем имя той, которая избрана выносить в своём чреве ещё одно человеческое дитя. – Повысив голос и задрав раскрытые ладони, Джерри воскликнул – И ВОЗРАДУЮТСЯ НЕБЕСА! Ибо молвил Господь «Плодитесь и размножайтесь, и заполняйте Землю…».

Барабан остановился. За время его вращения успели выкатиться семь шаров с цифрами. Ведущий перешёл к следующей части программы:

– А сейчас, семеро моих апостолов из двенадцати подойдут и помогут мне развернуть этот таинственный свиток с именем избранной женщины.

Семь одетых в похожие мантии мужчин стали подходить и открывать по одному шару с правого конца.

Победила участница под номером 2 851 003 из восточного пригорода Антверпена, которой было двести четыре года по документам, а клеткам её организма было ровно двадцать пять лет отроду, и они уже были готовы к тому, чтобы выносить первого ребёнка.

На следующий день в студии уже другого канала шла активная дискуссия между ведущим политического ток-шоу Филипом Ван Бомелом и приглашённым в качестве гостя Густавом Циллером.

Густав Циллер являлся председателем и основателем политической фракции «Партия свободы». Его появление на телевидении было частым, где он выступал в качестве общественного и политического деятеля. С начала восьмидесятых Густав Циллер вёл активную политическую борьбу, стараясь привести к власти в Бельгии своё правительство. В своей популярности среди народа его партия сильно преуспела, но система избрания нового правительства в стране не давала ни единого шанса на успех, так как заручиться доверием монарха и кабинета министров было проблематичным.

Если до восьмидесятых годов в Бельгии, как и во всех странах, существовало такое понятие, как «оппозиция», то с появлением на политической арене «Партии свободы» этот термин стал нести неоднозначный смысл, поскольку идеология этой партии была радикальной и шла вразрез с ценностями абсолютно всех фракций в Бельгии. Густав Циллер вместе со своими соратниками старался продвигать либеральные ценности, максимально отвечающие тому, чего хотел народ. Например, он выступал за отмену госпошлин на право воспользоваться лицензией на рождение. Из-за подобных заявлений действующие министры поднимали на смех и Циллера, и всю его фракцию. Но только не граждане. Рядовые жители Бельгии воспринимали его слова всерьёз. Зная об этом, Густав Циллер продолжал развивать деятельность своей партии и привлекать в её ряды новые имена.

Особенно сильно личность Циллера обсуждали с тех пор, как в преддверии очередных выборов в мае 2290 года, в знак протеста против политики государства, он демонстративно покинул пост министра юстиции, а затем из правительства вышли все члены «Партии свободы». Большинство глав ведомств в один голос твердили о своей правоте, когда говорили о несерьёзности предлагаемой Циллером политики, что и стало причиной его отступления. Однако, ко всеобщему удивлению, свою репутацию в глазах простых избирателей Густав Циллер не только сохранил, но и упрочил свой авторитет среди народа. Это послужило отправной точкой для того, чтобы начать работу по пропаганде идеологии в масштабах всей Европы, что поможет проложить дорогу к главной цели – Европарламент. С того момента «Партия свободы» стала позиционировать себя в качестве международной фракции, открытой для вступления европейцев из других стран, кто разделяет её идеологию.

Теперь же появление Густава Циллера на телевидении было связано с обсуждением последнего розыгрыша лицензии на рождение.

– Итак – начал Филип Ван Бомел. – Буквально вчера определилась очередная счастливая обладательница лицензии на рождение. Ею стала Катерина Симонс. Напомним, в этот раз лицензия разыгрывалась для жителей Антверпена. Но обладательница победного билета не горит желанием общаться с прессой, да и выглядит она не очень счастливой. Что вы скажете по этому поводу, мсье Циллер?

– То, что эта девушка не горит желанием давать какие-либо комментарии, вполне объяснимо. По крайней мере, я её понимаю. Когда вы произнесли такие слова как «счастливая», «обладательница» и «победный билет», то они совсем неуместны в этом контексте. Посмотрите на эти кадры – продолжал политик, указывая на голографическое изображение записи, где Катерина Симонс молча и с хмурым лицом проходит мимо камер и микрофонов толпы журналистов. – Она совсем не выглядит счастливой. А когда вы называете её обладательницей, то забываете упомянуть о том, что победительница получает лицензию на рождение только после того, как оплатит государственную пошлину. Именно такие требования предъявляет закон.

– Да. Но ведь все мы должны подчиняться закону. Что тут может быть не так? – пожимая плечами спрашивал ведущий.

– Я вам скажу, что не так. Всегда, постоянно, из года в год лицензии перенаправляются на аукционы, где их покупают представители богатых социальных слоёв. За всё время ещё не было ни единого случая, чтобы победитель лотереи смог оплатить госпошлину, потому что её размер такой, что пара супругов должна обанкротиться и начать жить на улице. Потому что только тогда они смогут найти деньги для оплаты пошлины таких чудовищных размеров. Выходит, что такую гигантскую и непосильную для простого народа пошлину ввели для того, чтобы право рожать ребёнка стало привилегией высших слоёв. Им безразлично то, что придётся оплатить тысячу автомобильных штрафов или погасить задолженность перед коммунальными службами за использование неоправданно большого объёма газа. Всё потому, что их финансовые возможности не ограничены, и они не нуждаются в государственной поддержке. Это вопиющая несправедливость. Мы не сможем прийти к социальному равноправию, пока существуют такие фискальные рычаги, которые демонстративно ущемляют права простых граждан. У европейцев законным и жульническим путём отняли право заводить ребёнка.

– Ну хорошо. А что же вы предлагаете сделать? Отменить госпошлину?

– Нет. Я предлагаю с этого НАЧАТЬ! С сороковых годов прошлого века, когда повсеместно стали вводить эту пошлину, власти отняли у народа свободу.

– Но к чему это приведёт? – удивлённо ронял ведущий и крутился на кресле, словно обращался к сидящим в студии зрителям. – Такие пошлины помогают значительно пополнить государственный бюджет в Бельгии и остальных странах Евросоюза, как, собственно, и во всём мире.

– Я вас прошу! – отрезал Густав Циллер. – Не надо говорить мне про пополнение бюджета!

– Думаю, мсье Циллер, вы драматизируете действия наших властей. Ведь всё это тщательно проработанные законопроекты.

– Тщательно проработанные? Может быть. Но вот только вся эта тщательная работа законодателей направлена на заботу об интересах богатых и влиятельных европейцев. Установить такую пошлину, значит отнять право заводить ребёнка у простых людей. Это ли ни явный признак того, что большинство влиятельных политиков и глав европейских государств являются членами одной преступной группировки, которая всеми усилиями пытается ограничить в правах рядовых граждан и продолжает их душить? Они присвоили СЕБЕ право заводить детей! С этим пора покончить!

– Не думаю, что такое заявление прозвучит справедливо…

– Справедливо! Современный истеблишмент плюёт на интересы простых европейцев, как и на то, в какой среде мы сегодня живём! Даже эта телелотерея превратилась в шоу, и при этом телевизионщики не боятся вот так нагло осквернять религиозную символику! Подобными выходками ведущий и продюсеры оскорбили чувства миллиардов верующих по всему миру! Современное общество морально разлагается, если показывать такое считается нормой! Такой культурный упадок невозможно переоценить. И это происходит, потому что власть даже не пытается каким-либо образом воспрепятствовать подобным вещам! Власть не запрещает, значит власть разрешает!

– Но ведь в таком случае встаёт вопрос о свободе выбора. Не так ли?

– У вас слишком вольное представление о свободе выбора. По крайней мере, следует различать такие понятия как «свобода выбора» и «нравственность», которую сегодня открыто хоронят.

– Мсье Циллер, – продолжал парировать Филип Ван Бомел, слегка поправив узел на своём сером галстуке – вам не кажется, что вы слишком жёстко описываете своё субъективное мнение?

– Для вас – да! – резко ответил Густав Циллер. С этого момента политик стал говорить повышенным тоном – Для вас и вашего руководства моё мнение останется субъективным! Вы пытаетесь поставить под сомнение мои слова, потому что этот канал – политик ткнул указательным пальцем в пол – является собственностью бельгийского правительства, а я возглавляю оппозиционную партию, которую явно не хотят видеть ни в Бельгии, ни в Европарламенте, потому что мы не разделяем законотворческие взгляды тех аферистов, которые сидят там в этот момент! Вы говорите в студии то, что требуют говорить ваши редакторы по радиосвязи, – ведущий прикоснулся к наушнику – а они защищают интересы правящей партии, чьи взгляды я и мои коллеги по фракции не одобряем!

– Мы вынуждены прерваться на небольшую рекламу…

Густав Циллер продолжал говорить твёрдым и громким голосом:

– Поэтому ваш канал просто неспособен объективно освещать события, происходящие в стране!

Филип Ван Бомел в очередной раз посмотрел в объектив камеры и в попытке перебить оппонента громко произнёс, обращаясь к телезрителям:

– Мы вернёмся после короткой паузы! Не переключайте!

После того, как эфир был завершён, протеже Густава Циллера подошёл к нему и сообщил воодушевляющую новость:

– Пока вы прессовали этого выродка, наш рейтинг сильно вырос. На нашем сайте уже зарегистрированы почти 53% всех бельгийцев. Наши представительства во Франции и Швейцарии сообщают, что тамошние трансляции тоже всколыхнули болото.

– Может, в таком случае, отправимся в гастроли за пределы Бельгии? – с железным спокойствием произнёс Циллер, опустив руки в карманы брюк.

– Думаю, лучшего момента и быть не может.

8. БЕЗЗАЩИТНАЯ БОГЕМА

Маркус, Фабьен, Пьер и Франк имели полчаса в запасе перед тем, как они начнут выводить из люкса свою клиентку. Они сидели в баре напротив отеля, в котором жил объект – американская поп-исполнительница Агата Уилсон. Её вечная молодость на отметке в двадцать семь лет не стала гарантией широкой известности. Первые успехи пришли лишь после того, как Агата Уилсон разменяла вторую сотню лет. После этого пару десятилетий её песни крутили на радиостанциях средней популярности. Затем на её продюсера снизошло озарение и после тридцати семи лет кропотливого пиара он начал грамотную политику по раскрутке творчества своей подопечной. В сто сорок четыре года Агата познакомилась со своим новым композитором, который в свои девяносто восемь лет имел восемьдесят четыре сочинённые песни, занявшие высшие строчки в хит-парадах на радиостанциях по всему миру. Через полгода после начала сотрудничества с новым композитором Агата получила первую статуэтку «Грэмми». На следующий день ей уже предложили семь рекламных контрактов, а продюсер планировал гастроли по Западному побережью.

Теперь Агата была настолько важной фигурой в мире шоу-бизнеса, что в баре напротив сидели четверо нанятых для её безопасности первоклассных телохранителя. Официантка принесла заказанные напитки. По голографическому телевизору показывали кадры, сделанные где-то в Западной Африке, где оставались страны, на территории которых ещё не действовал запрет на рождаемость.

– Почему не позволяют родить ещё хотя бы два-три миллиона детей? – недоумевающе произнёс Пьер. – Я уверен, у наших бюрократов найдутся деньги на их содержание.

– Потому что власть сама состоит из олигархических тварей – сказал Франк, сделав глоток капучино. – Они не хотят увеличивать число граждан, потому что тогда население сильно приблизится к черте бедности. Наши зарплаты сократятся, и мы будем вынуждены жить на гроши, если вообще не останемся без работы. Нищета повысит уровень преступности. Будут грабить и никакой страх перед казнью людей уже не остановит. Вот тогда этим буржуям станет по-настоящему тяжело управлять обществом, потому что все мы превратимся в обыкновенную толпу с инстинктами и без мозгов, ведомую чувством голода. А так, пока мы сыты, какая-никакая, но стабильность присутствует.

– В теории, – начал Фабьен – может государство и смогло бы прокормить ещё пару-тройку миллионов граждан, но тогда мы приблизимся вплотную к крайней черте. А так резерв в виде этих самых двух-трёх миллионов – это как страховка на случай, если вдруг ситуация выйдет из-под контроля и тогда у властей будет в запасе какое-то время, чтобы решить проблему ещё до того, как население начнёт испытывать на себе последствия незначительного экономического упадка, инфляции, дефицита товаров и прочей ерунды, которая даже при малейшем спаде сильно скажется на таком огромном населении. Поэтому все экономисты считают, что сегодня население Евросоюза имеет самую оптимальную численность, какая только возможна, а Бельгия в этом плане находится в числе самых сбалансированных.

– Самое скверное то, что нам лучше принять это как есть, потому что так мы хотя бы находимся далеко от черты бедности. За счёт этого Евросоюз может позволить себе рыночную экономику, а не командную – подытожил Маркус. – Так что пока рожать запрещают, у нас есть хлеб и свобода.

По стандартному протоколу звезду смогли вывести из отеля без каких-либо внеплановых происшествий. Маркус сопровождал Агату, находясь вплотную рядом с ней. Придерживая объект за левый локоть, он довёл её до лимузина и следом сел на заднее сидение. Было крайне важно, чтобы объект постоянно находился перед глазами.

Лимузин тронулся. Агата осматривала Маркуса с головы до ног затяжным взглядом, после чего спросила:

– А сколько вы уже занимаетесь этим?

– Охраняю тела? – спросил Маркус, не отводя взгляда от лица певицы, над которым стилист постарался не хуже, чем кутюрье над вечерним платьем из чёрного шёлка с длинными вырезами до самого края бёдер. Точно также платье не закрывало большую часть груди, которая, как показалось Маркусу, была напичкана парой литров силикона в каждую. Ещё Маркус подумал, что косметика на её лице похожа скорее на капитальную штукатурку, нежели на лёгкую косметическую шпаклёвку. Зрачки и глазные белки прятались где-то под покрытыми обильным слоем краски веками и густым слоем накладных ресниц. Багровой помады на губах Агаты вполне хватило бы на небольшие малярные работы. Её аккуратно сложенные волосы были усыпаны стразами так, что цвет волос едва ли можно было различить.