Оценить:
 Рейтинг: 0

Остальные тридцать два. Полное собрание рассказов

Год написания книги
2018
Теги
<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 26 >>
На страницу:
10 из 26
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Давай.

– Я ничего не имею против того, чтобы умереть, – произнес он. – Смерть – просто куча дерьма. Только зря умирать не хочется. А в этом наступлении – все зря. С танками я теперь хорошо управляюсь. Было бы время – я и хороших танкистов мог бы воспитать. А если бы у нас были танки, которые двигались бы чуть быстрее, противотанковые орудия не досаждали бы им так, как нынешним, неповоротливым. Слушай, Хэнк, они оказались не такими, как мы надеялись. Помнишь, все думали: если бы только у нас были танки!..

– В Гвадалахаре они показали себя не так уж плохо.

– Конечно. Но там на них воевала старая гвардия. То были настоящие солдаты. И воевали они против итальянцев.

– Ну и что случилось с тех пор?

– Много чего. Наемники записываются в армию на полгода. Большинство из них французы. Пять месяцев воюют неплохо, а в последний месяц хотят только одного – выжить и вернуться домой. Тогда – грош им цена. Русские инструкторы, которые приехали, когда правительство закупило танки, – ребята что надо. Но теперь их отзывают, говорят – в Китай. А новички из испанцев кто как: одни хороши, другие нет. Чтобы вырастить хорошего танкиста, нужно полгода, я имею в виду – действительно хорошего. А чтобы научиться действовать с умом и пониманием, нужен еще и талант. Нам же приходится натаскивать их за полтора месяца, и талантов среди них не так уж много.

– А летчики из них получаются отличные.

– Танкисты тоже получились бы. Если бы можно было выбирать тех, у кого есть призвание. Это же как со священниками. Нужно иметь особый склад ума. Особенно теперь, когда появилось столько противотанковых средств.

У Чикоте уже опустили железные ставни и теперь запирали двери. Больше никого не впускали. Но полчаса до закрытия еще можно было посидеть.

– Мне здесь нравится, – сказал Эл. – И уже не так шумно. Помнишь, когда я служил на флоте, мы встретились в Новом Орлеане и пошли выпить в бар отеля «Монтелеоне», и там парень, ужасно похожий на святого Себастьяна, выкрикивал имена постояльцев нараспев, и я дал ему четвертак, чтобы он выкрикнул мистера Би Эф Разгильдяя.

– Ты сейчас так же «пропел»: «Каса-дель-Кампо».

– Ну да, – кивнул он. – Как вспомню, так не могу удержаться от смеха. – Потом он продолжил: – Видишь ли, теперь танков уже не боятся. Никто. Мы тоже. Но они все еще приносят пользу. Действительно приносят. Только из-за этих противотанковых орудий они стали чертовски уязвимыми. Может, мне следовало выбрать другую военную специальность? Да нет, конечно. Потому что танки все еще полезны. Только вот при текущем положении нужно чувствовать в себе настоящее призвание, чтобы служить на них. Теперь, чтобы быть танкистом, нужно обладать высокой политической сознательностью.

– Ты хороший танкист.

– Но завтра предпочел бы быть кем-нибудь другим, – заметил он. – Я, конечно, раскис и несу страшную ерунду, но имеет же человек право немного раскиснуть, если это никому не причиняет вреда. Знаешь, я люблю танки, только мы их неправильно используем, потому что пехота не обучена взаимодействовать с ними. Они просто хотят, чтобы танк шел впереди, создавая им прикрытие для продвижения. А это неправильно. Они тогда полностью зависят от танков и без них не могут сделать ни шагу. Иногда они даже не хотят занять боевую позицию.

– Я знаю.

– Понимаешь, если бы у нас были танкисты, знающие свое дело, они бы вырывались вперед, подавляли противника пулеметным огнем, а потом отходили бы назад, пропуская пехоту, и вели бы огонь поверх ее головы, создавая пехоте прикрытие во время атаки. А другие танки, как кавалерия, налетали бы на пулеметные гнезда противника и уничтожали их. И они могли бы накрывать траншеи и продольным огнем разносить их в пух и прах. Кроме того, они могли бы доставлять пехоту к нужному месту или прикрывать ее продвижение наилучшим образом.

– А вместо этого?..

– А вместо этого все происходит так, как будет завтра. У нас, черт возьми, так мало орудий, что нас используют как малоподвижное бронированное средство доставки пушек. А как только ты останавливаешься и принимаешься изображать легкую артиллерию, ты теряешь подвижность, которая худо-бедно обеспечивает твою безопасность, и тебя начинают прицельно расстреливать из противотанкового оружия. А если не это, так мы вообще становимся чем-то вроде железных детских колясок для перевозки пехоты. И в конце концов уже не знаешь, коляска ли довезет тех, кто внутри, или им самим придется толкать ее. И никогда не знаешь, будет ли кто-нибудь позади тебя, когда ты доберешься до места.

– Сколько танков сейчас у бригады?

– По шесть на батальон. Всего тридцать. Но это теоретически.

– Ты бы все-таки пошел помылся, а потом поедим.

– Ладно. Только не надо опекать меня и думать, что я чего-то боюсь, потому что я ничего не боюсь. Просто устал и захотелось поговорить. И не надо разговоров для подъема боевого духа, для этого у нас есть политический комиссар, и я сам знаю, за что воюю, и ничего не боюсь. Но мне хотелось бы, чтобы нас использовали с умом и более эффективно.

– С чего ты взял, что я собираюсь поднимать твой дух?

– Вид у тебя такой.

– Я просто хотел узнать, не нужна ли тебе девушка, вместо того чтобы вести жалобные разговоры о смерти.

– Нет, девушки мне сегодня не нужны, а жалобные разговоры я буду вести сколько хочу, пока это никому не мешает. Или тебе мешает?

– Пошли, примешь ванну, – настаивал я. – И можешь вести настолько жалобные разговоры, насколько тебе хочется.

– Как ты думаешь, кто был тот коротышка, который разглагольствовал так, будто слишком много знает?

– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Но постараюсь выяснить.

– Он на меня тоску нагнал, – пожаловался Эл. – Ладно, пошли.

Пожилой лысый официант отпер дверь и выпустил нас на улицу.

– Как там наступление, товарищи? – спросил он уже на пороге.

– Все нормально, товарищ, – ответил Эл. – Все хорошо.

– Слава богу, – произнес официант. – Мой сын воюет в Сто сорок пятой бригаде. Вы с ней не сталкивались?

– Я танкист, – объяснил Эл. – А этот товарищ снимает кино. Ты не бывал в Сто сорок пятой? – обратился он ко мне.

– Нет.

– Они на Эстремадурской дороге, – сообщил пожилой официант. – Мой мальчик – политический комиссар пулеметной роты. Это мой младший. Ему двадцать лет.

– А вы в какой партии состоите, товарищ? – поинтересовался Эл.

– Ни в какой, – сказал официант. – А мой сын – коммунист.

– Я тоже, – кивнул Эл. – Наступление, товарищ, еще не достигло решающей стадии. Оно идет очень трудно. У фашистов очень сильные позиции. Вы, здесь, в тылу, должны держаться так же стойко, как мы там, на фронте. Возможно, нам не удастся взять их позиции сейчас, но мы уже доказали, что имеем армию, способную наступать, и увидите: она себя еще покажет.

– А на Эстремадурской дороге, – спросил пожилой официант, все еще придерживая дверь, – очень опасно?

– Нет, – покачал головой Эл. – Там сейчас спокойно. Вам незачем волноваться за вашего сына.

– Благослови вас господь, – вздохнул официант. – Спаси и сохрани.

Когда мы очутились на темной улице, Эл сказал:

– Господи Иисусе, какая политическая каша у него в голове.

– Он хороший человек, – заметил я. – Я давно его знаю.

– Да, вроде хороший, – согласился Эл. – Но политически подковаться ему необходимо.

Мой номер во «Флориде» был набит битком. Играл патефон, в воздухе висел дым, на полу играли в кости. Поток желающих помыться товарищей не иссякал, и в комнате пахло дымом, мылом, нестираной одеждой и паром из ванной комнаты.

Испанка по имени Манолита, очень аккуратно и скромно, хотя и не без претензии на французский шик одетая, веселая, обладающая большим чувством достоинства и холодным взглядом, сидела на кровати и разговаривала с английским журналистом. Если не считать патефона, было не слишком шумно.

– Это ведь ваша комната, если не ошибаюсь? – спросил английский журналист.

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 26 >>
На страницу:
10 из 26