Гений без лица

Самым сложным в его жизни было не проболтаться о событиях, которые еще не произошли. В 2044-ом году никто и не помышлял о путешествиях во времени, но юноша знал, что буквально через пять лет великий ученый Марк Беркъерс начнет работу над машиной, которая повернет историю человечества в новое русло.

Тео привык, что в ранней версии своей жизни ему приходится общаться с людьми, которые для 2106-го года уже давно мертвы. В консерватории он как-то выступал с докладом о великом композиторе двадцать первого столетия – Леоне Лотаре. И это выступление далось ему весьма успешно. Преподаватели хвалили юношу за глубокие познания повседневности великого музыканта. Тео в ответ только улыбался, не рассказывать же, что в альтернативной жизни в 2044-ом году Леон Лотар до сих пор является его одноклассником.

Новый год для юноши всегда наступал два раза. Сначала он праздновал Рождество в семейном кругу в начале двадцать второго столетия, а затем возвращался ровно на шестьдесят два года назад и отмечал праздник со своими друзьями в середине двадцать первого века.

Тео любил двойные праздники. Он томительно дожидался Пасхи, Ханухи, и особенно усердно ждал Хэллоуин. Его пугал и отталкивал только один единственный праздник. Потому что день рождения всегда заставлял задавать себе один и тот же вопрос.

– Сегодня, Одо, – он отвернулся от зеркала и поспешил на кухню, – я отмечаю свой шестнадцатый день рождения. Но ведь шестнадцать мне исполнилось не только здесь, но и там.

Юный мистер Остерман застегнул пуговицы на белоснежной наглаженной рубашке и завязал коричневый шерстяной галстук:

– Значит, чисто теоретически, мне вовсе не шестнадцать. А уже тридцать два. – Он сел за стол. – Омлет и салат из капусты.

– Время приготовления завтрака составит четыре минуты. – Наконец-то отозвался Одо. – Ожидайте.

Вдоль кухонной столешницы заездили две металлические руки, разбивая куриные яйца и нарезая овощи. Рельсы на потолке поскрипывали, трансформируя и переставляя пути.

Юноша наблюдал за перемещением роботов и с интересом рассматривал черный окрашенный пигментами металл.

– Завтрак подан. – Объявила система. – Приятного аппетита.

Юный мистер Остерман подвинул тарелку ближе. Он приподнял руки ладонями вверх и подождал, пока Одо прыснет на них дозу дезинфицирующего средства. Тео энергично растер субстанцию между ладонями.

– Я хочу наконец-то понять, что со мной происходит. – Он откусил первый кусочек. – Может, стоит еще раз попробовать не спать ночью? Или же, наоборот, постараться уснуть днём? Хотя, какой в этом смысл? Раньше никогда не получалось.

– Разговаривать во время приема пищи не рекомендуется. – Предупредил Одо.

– Спасибо тебе, друг, – посмеялся юноша, – ты всегда умел меня поддержать.

Теодор накинул куртку и вышел из дома. Сегодня в консерватории его ожидал важный экзамен. Но юноша совершенно не волновался: ведь вчера (а точнее ровно шестьдесят два года назад) он потратил одиннадцать часов на отработку мелодии.

Снег слепил глаза, а встречный ветер стаскивал всегда расстегнутую куртку. В такую погоду невозможно перемещаться пешком. Тео нажал кнопку лифта, который поднял его вверх над землей на третью сотню метров: это была платформа воздушного метро. К началу двадцать второго века все транспортные перемещения организовали где-то наверху, оставив землю для жилых домов и пешеходов. Теперь, чтобы куда-то добраться, необходимо было сначала подняться на платформу, зависшую в воздухе металлическим облаком. Тео был человеком музыки, а потому понимание чудес техники никак не укладывались в его «гуманитарной» голове. Он с восторгом наблюдал столицу из окон воздушных поездов и каждый раз, как в первый, удивлялся невидимой силе, что удерживает их в невесомости.

В 2044-ом году таких чудес еще не было. Тео смотрел в окно и вспоминал свою вторую жизнь: детский дом обещал устроить праздник в честь его дня рождения. «Некоторым и одну жизнь не суждено прожить полноценно. А у меня такая уникальная возможность справить день рождения два раза. Как же все-таки хорошо, когда есть с чем сравнивать».

С высоты воздушного метрополитена заснеженный город казался особенно белым: верхушки однотонных домов, покрытые еще более белым снегом, словно говорили о том, что столица едина в своей структуре не только с ее жителями, но даже с самой природой. Вдалеке наконец-то открылся мраморный дворец: это была консерватория, в которой Тео получал высшее музыкальное образование. И если в своей параллельной жизни таких успехов он сумеет достичь только через два года, то здесь он может наслаждаться подобной возможностью уже сейчас.

Теодор, хоть и был вундом и жил отдельно от родителей, нарочно отказался от получения досрочного совершеннолетия. Он понимал, что если почувствует себя взрослым здесь, уже не сможет оставаться ребенком в другом мире. Поэтому на вопросы матери об этой ситуации всегда отшучивался: «Я хочу оставаться твоим маленьким сыночком как можно дольше».

Консерватория открыла свои двери перед студентом и тут же преобразилась в его глазах: золотые колонны, расписные стены и классические красные полотна на окнах контрастировали с внешним обликом здания. Несмотря на указ о внешнем белоснежном убранстве построек, внутри помещения дизайнеры и архитекторы могли дать волю своим фантазиям. А поскольку консерваторию построили десять лет назад, как раз в тот год, когда разрешили внутреннюю цветовую гамму, создатели отыгрались на высшей школе сполна, за все предшествующие годы бесконечного белого цвета.

Юноша снял верхнюю одежду и посмотрел в сканер: сетчатку глаза кольнуло от вспышки. На входе стоял человеческого роста андроид, который распознавал и проверял всех присутствующих.

Перед студентом в воздухе возник виртуальный экран, где он увидел свои данные и фотографию со сморщенным лицом, которую только что сделал робот.

– Теодор Остерман, первый курс. Класс: фортепиано. – Озвучил андроид.

– Да-да, железяка, давай быстрее, мне нужен пропуск.

– Распишитесь, пожалуйста.

На виртуальном экране появилось белое окошко. Тео приложил к нему указательный палец и услышал, как что-то щелкнуло. Из квадратной груди андроида вылез бумажный пропуск. Юноша посмотрел на фото:

– Опять я сморщился. – Недовольно прошипел он и приложил пропуск к двери.

Зала отварилась. Массивные двери медленно раздвинулись и впустили экзаменуемого в широкое помещение, украшенное десятками золотых колонн под круглым куполом.

– О, Тео, ты пришел! – Воскликнула женщина лет сорока, подзывая к себе юношу жестом.

– Разве я мог пропустить экзамен, миссис Кюгель? – Изумился студент.

– У тебя ведь день рождения! – Воскликнула женщина. – Поздравляю, мой мальчик!

– Благодарю. – Улыбнулся он в ответ. – Вижу, комиссия ко мне благосклонна?

– Ох, да я и так хотела тебе поставить. – Махнула рукой миссис Кюгель.

– Но я бы хотел сыграть. Я готовился.

– Тогда подожди господина Кафера, и мы приступим в порядке общей очереди. – Она пригласила Тео в зал. – Ты выступаешь после Виктории.

Теодор был лучшим на курсе. С нескрываемым восхищением на него смотрела миссис Кюгель, которой довелось сегодня принимать экзамен. Наверное, именно поэтому Тео совсем не волновался. Он присел на широкое кожаное кресло, в ожидании господина Кафера и коротал время, листая новости на смартхерде.

«Восемь подростков сегодня утром пытались перекрасить стену ратуши в розовый цвет» – прочитал он мысленно. «Тоже мне, революционеры. Правительство никогда не отменит „белый закон“. Хоть весь город перекрасьте, на следующий день все будет как прежде».

С этой мыслью Тео свернул виртуальную страницу и прочитал дальше:

«В центр управления системами поступило сообщение от анонимной личности. Человек, не назвавший имени, прислал чертежи и коды для нового поколения роботов. Аноним утверждает: его изобретения невозможно отличить от настоящих людей. Работники головного офиса проверили его исследования и подтвердили уникальность творения. На решение выдвинут вопрос о проведении социального эксперимента. „Гений без лица“, как его называют, просит внедрить своих роботов в общественные учреждения, где они наравне с рабочими будут выполнять программу заданной деятельности и выдавать себя за простых людей. Подобная мера необходима для признания роботов нового поколения человечными».

Теодор свернул новость и посмотрел в окно:

– Это невозможно, – говорил он сам себе, – если я встречу робота, то сразу пойму, что разговариваю с железякой. И никакой «Гений без лица» не сможет меня обмануть.

Он снова открыл виртуальную ленту новостей. На этот раз смартхенд развернул перед ним широкий экран и показал фотографию катастрофы: «В северном районе столкнулись аэромобиль и поезд воздушного метрополитена. Событие произошло четыре часа назад. Очевидцы утверждают: в аварии виноват водитель аэромобиля, который спутал высоту частного транспорта с общественным».

– Теодор Остерман! – Услышал юноша свое имя.

Тео резко сжал ладонь, заставляя смартхенд исчезнуть. Ему предстояло выйти на сцену и сыграть Франца Листа.

– Что будете исполнять, молодой человек? – Спросил господин Кафер, помечая данные экзаменуемого на своем виртуальном экране.

– «La Companella». – Уверенно произнес Тео и взмахнул руками над клавишами.

– Вы забыли поставить ноты.

– Они мне не нужны.

– Тогда начинайте.