Выбор без выхода

Обозреватель 1: «А как насчёт голодающих в некоторых регионах?»

Обозреватель 2: «О голодающих мы не говорим. Лучше покажем успешные фермы в южных районах, где люди якобы живут в достатке».

Смех заполнил комнату. Для них это была игра – манипулирование фактами и подача ложной реальности. В их работе было мало места для морали.

– Ты никогда не сомневался в том, что делаешь? – тихо спросила Алина, обращаясь к Петру.

Пётр вздохнул и потер виски, глядя на экран, где скоро появится ведущий с новостью о том, как «народ поддерживает правительство» после подавления протестов:

– Когда-то я сомневался. Но с тех пор прошло много лет. Мы не рассказываем правду, Алина. Мы создаём реальность. Ты можешь с этим смириться, а можешь уехать в деревню и писать для местной газеты о погоде. В любом случае, выбор не велик. Здесь либо ты работаешь на них, либо исчезаешь.

В этот момент в студию зашла Лидия Васильевна. Она окинула взглядом собравшихся журналистов и медленно подошла к столу Петра и Алины. Её строгие глаза остановились на экранах, где шли репетиции выпуска.

– Готовы к эфиру? – спросила Лидия Васильевна. – Как мы будем подавать новости о протестах?

Пётр сразу ответил:

– Мы показываем, что это было незначительное событие. Пару сотен человек, финансируемых западными агентами. МВД заявило о полной победе сил правопорядка.

Лидия Васильевна кивнула, но затем, немного подумав, добавила:

– Нам нужно добавить больше эмоционального накала. Превратите этих протестующих в агрессоров. Покажите, что они нападали на полицию, что у них были оружие и заготовленные коктейли Молотова. Пусть народ увидит, что они не борцы за свободу, а террористы.

Алина удивлённо посмотрела на Петра, не понимая, как можно так легко перевернуть реальность. Пётр лишь кивнул, принимая указания.

– Будет сделано. Мы добавим несколько кадров с прошлых протестов, и всё будет выглядеть так, будто это они.

Лидия Васильевна повернулась к Алине и мягко улыбнулась:

– Вы – новое поколение журналистов. Вам предстоит стать частью великого дела. Вы не просто создаёте новости, вы формируете будущее. Не сомневайтесь в том, что мы делаем. Мы защищаем страну.

Алина кивнула, но сомнения всё же оставались в её глазах.

Когда Лидия Васильевна ушла, студия вновь погрузилась в работу. Свет софитов был направлен на ведущих, и скоро начнётся выпуск новостей. Ведущие были готовы зачитывать подготовленные сценарии, написанные с такой точностью, чтобы манипулировать общественным мнением и удерживать народ в страхе.

Алина взглянула на Петра, затем на экраны. Ей было не по себе, но она знала, что выборов у неё нет. Она понимала, что правда – это лишь инструмент, который можно использовать по своему усмотрению, и здесь, в этих стенах, правда принадлежала режиму.

Вечером, когда новость о «подавлении террористической акции» появилась на экранах всех телеканалов, народ, сидя дома перед телевизорами, принимал эту ложь за чистую монету. Они верили тому, что им говорили. И это было самой страшной победой режима – победой над умами своих граждан.

Тёмные силы пропаганды, скрытые за экранами телевизоров и страницами газет, каждый день формировали реальность для миллионов.

Глава 7

Анну втащили в тёмный коридор тюрьмы, руки за спиной были скованы наручниками. Её лицо было в синяках, губы потрескались от жажды. Каждый шаг отдавался болью в теле, но она шла, сжав зубы, не позволяя себе проявить слабость. Её арест на протестах был стремительным, и уже несколько дней она находилась в этой тюрьме, подвергаясь допросам и издевательствам.

Охранники молча провели её по узкому коридору, и перед дверью, ведущей в допросную, один из них резко толкнул её вперёд. Анна, едва устояв на ногах, оглянулась, но её взгляд не встретил ничего, кроме холодных и равнодушных лиц охранников.

Когда дверь открылась, перед ней появилась тускло освещённая комната. За столом сидел подполковник Андрей Валентинович Смирнов, известный своими жестокими методами допроса. На его лице играла холодная улыбка, когда он поднял глаза на Анну.

– Садись, – спокойно сказал он, указывая на стул напротив. Анна неохотно села, стараясь удержать свои руки в наручниках перед собой.

Смирнов некоторое время молчал, продолжая смотреть на неё с хищным интересом. Затем он медленно заговорил:

– Ты знаешь, Анна, мне никогда не нравилось, когда такие, как ты, создают проблемы. Протесты, агитация… Для чего всё это? Ты действительно думаешь, что что-то изменится?

Анна молчала, её глаза горели решимостью, но за этим пламенем скрывалась усталость. Она знала, что любая её фраза может быть использована против неё.

Смирнов вздохнул и открыл папку с документами, перебирая страницы.

– Ты организовала протесты. У нас есть свидетельства и записи, доказывающие это. Вопрос в том, насколько далеко ты готова зайти, чтобы защитить остальных. Мы можем допросить твоих соратников, арестовать их семьи. Но это всё зависит от тебя.

Он внимательно посмотрел на неё, ожидая реакции. Но Анна молчала. Её сердце билось быстрее, но она не могла позволить себе сломаться.

– Ты ведь понимаешь, что это не игра? – продолжил Смирнов. – Мы можем сделать твою жизнь невыносимой. У нас есть все средства для этого. Если ты хочешь спасти себя и своих близких, тебе лучше начать говорить. Мы знаем, что ты была связана с Виктором и другими лидерами оппозиции.

Анна сжала руки в кулаки. Услышав имя Виктора, она поняла, что их движение не осталось незамеченным. Вопрос был не в том, знают ли они о его деятельности, а в том, сколько информации они уже собрали.

– Я ничего не скажу, – наконец прошептала она, собрав все свои силы.

Смирнов наклонился вперёд, его глаза сузились.

– Молчание тебе не поможет. Ты ведь знаешь, что мы можем сделать с такими, как ты? У нас есть достаточно времени и способов. Если ты не заговоришь сейчас, то начнут страдать те, кого ты пытаешься защитить. Думаешь, Виктор сможет выстоять без твоей помощи? Или остальные? Мы уже знаем, где они скрываются.

Анна почувствовала, как у неё пересохло в горле. Она понимала, что их допросы продолжатся, но её решимость была непоколебимой.

– Ты зря тратишь время, – произнесла она сквозь зубы, её голос был хриплым, но твёрдым.

Смирнов усмехнулся, встал и медленно обошёл стол, остановившись прямо за её спиной.

– Тогда мы поступим по-другому, – тихо сказал он, наклоняясь ближе к её уху. – Мы начнём с твоих товарищей. Ты будешь смотреть, как они один за другим сломаются. И в конце, когда не останется никого, кто мог бы защитить тебя, мы вернёмся к тебе.

Он жестом позвал охранников, которые тут же вошли в комнату и грубо схватили Анну за плечи, заставив её подняться на ноги.

– Отведите её обратно. Она ещё подумает над нашими словами, – холодно произнёс Смирнов.

Охранники потащили Анну обратно по тёмному коридору, её тело ломило от побоев, но она держалась. Когда её снова бросили в камеру, она упала на холодный пол и, не в силах встать, осталась лежать, прислушиваясь к звукам капающей воды за стеной. Одиночество стало ещё одной пыткой.

Камера Анны была маленькой и сырой, едва освещённой тусклым светом из узкого окна. Единственный матрас на полу был настолько грязным и изношенным, что его можно было назвать символом отчаяния, царящего в этом месте. За несколько дней пребывания здесь она уже потеряла счёт времени. День и ночь слились в одно мучительное ожидание.

Каждое утро охранники проходили мимо её камеры, бросая насмешливые взгляды или обмениваясь тихими шутками. Иногда они специально топали, чтобы она не могла спать, или бросали в камеру воду, усугубляя её страдания. Но хуже всего было не это – худшее было в её голове. Она постоянно думала о своих товарищах: о Викторе, Иване, о всех тех, кто остался на свободе. Смогут ли они продолжить борьбу без неё? И выстоят ли они, если окажутся здесь, в этой тюрьме?

Однажды вечером, когда Анна снова лежала на матрасе, дверь камеры открылась, и вошёл охранник. Он держал в руках электрошокер и не сказал ни слова. Взгляд его был холодным, а движения – точными. Анна попыталась встать, но её тело было слишком измождено. Она видела, что эта ночь не будет похожа на другие. Охранник безжалостно ударил её током, и волна невыносимой боли пронзила всё её тело. Она закричала, но это не остановило его. Он продолжал.

Эти пытки длились несколько минут, но для Анны это было как вечность. После каждого удара она чувствовала, как её разум отступает в темноту, и лишь сила воли удерживала её от того, чтобы не сломаться.

Когда охранник ушёл, оставив её на полу камеры, Анна была слишком слаба, чтобы двигаться. Она осталась лежать в тишине, снова окружённая только собственными мыслями и страхами.

Но несмотря на всё это, она знала одно: она не сдастся.